В башне заработал пулемет. Чаликов сегодня патроны не экономил. Он дважды перечеркнул уродливую морду. Пули рикошетировали от роговых щитков, не причиняя монстру вреда.

Дракон, дернув длинным хвостом с острыми шипами, прыгнул вперед, сразу вполовину сократив дистанцию до танка. Ковалев лихорадочно разворачивал башню, которую они отвернули стволом назад, перед тем как таранить стену дома. Гарх вильнул вбок, уходя из сектора обстрела пулеметчика. Огромная туша, прикрытая костяными пластинами, проворно для своего размера перемещалась на короткопалых лапах. Прыжок, и она оказалась в метровой зоне для стрелка. Тварь показывала твердые навыки ближнего боя и, похоже, прекрасно знала особенности конструкции танка, избегая попадать на линию огня. Радушие и гостеприимство танкистов сыграло с ними злую шутку. Когда Краус только попал на остров, они даже дали ему сесть за рычаги механика и поуправлять «тридцатьчетверкой». Вырвавшийся на свободу дракон теперь пользовался опытом, полученным в теле человека…

Ствол башни поворачивался слишком медленно. Еще несколько прыжков, и монстр окажется в метровой зоне для орудия.

Танк, ревя двигателем, отступал.

— Иван, корпус доверни влево! — проорал Степаныч, подкрепив команду сапогом по левому плечу. Танк повернулся корпусом навстречу двигающейся башне. Ствол уставился в сторону гарха. Со стороны могло показаться, что розовое бронированное чудовище принюхивается вытянутым хоботом, выискивая жертву.

Успели!

Ковалев увидел в перекрестье прицела оскалившуюся пасть и нажал на спуск. Выстрел! За миг до выстрела коричневый дракон прильнул к земле, звериным чутьем, усиленным памятью человека, уловив опасность.

Танк качнуло от выстрела. Пахнуло кислой гарью.

— Осколочным заряжай.

Еще выстрел. Неуязвимое чудовище стремительно двигалось с презрительной грацией, уходя от снарядов. Оно навязывало свои правила, играя с танком, как кот с мышью. Стремительно перемещаясь из стороны в сторону, гарх контратаковал. Он несколько раз изрыгнул из пасти сгустки лилового огня в сторону танка. В месте попаданий краска на броне вспухала шипящими пузырями, превращаясь в черную коросту, из-под которой проглядывала свежая окалина.

Живой огнемет старался подобраться поближе и одной мощной струей поджечь металлическую коробочку с ненавистными человечками внутри.

«Глупцы! Самонадеянные глупцы! Решили навязать ему бой на его же территории!»

Запасы огненного дыхания тварь расходовала экономно. Оно восстанавливалось медленно, а счет шел на минуты. Нет, на секунды. Самый мощный выброс лилового огня гарх приберег для решающего удара. Надо подобраться ближе… Еще ближе. Бросок в сторону, рывок вперед, дракон отыграл еще несколько метров. Так держать, осталось немного. Смахнуть досадную помеху с пути — и вперед.

Чаликов не стерпел и расстрелял оставшиеся в диске патроны, одной длинной очередью целясь в голову. Чувствительные шлепки пуль не смогли пробить панцирь из роговых пластин, но на мгновение переключили внимание дракона.

В скоротечной дуэли этого мига хватило. Руки Александра безостановочно двигались на поворотном механизме. Только бы гарх не отпрянул в сторону! Еще секундочку. Степаныч прильнул к прицелу, до боли вдавливая резиновый ободок в глаз. «Еще немного… Погоди, су-ука!»

Цель близко. Не делая упреждение на расстояние, он нажал на спуск. В нос шибануло пороховой гарью.

— Есть! — громко выкрикнул Суворин. — Зацепили гадину!

Снаряд разорвался под передними лапами монстра. Столб взрыва поднял дракона на задние лапы.

— Бронебойный.

Оптика послушно приблизила отвратительное брюхо. Сквозь узор щитков проглядывала белая, как у утопленника, кожа.

Огонь! Капитан всадил бронебойный в самое уязвимое место гарха. Из спины веером разлетелись осколки плоти и темно-коричневые шипастые пластины с брызгами оранжевой крови. Туша напоследок качнулась и завалилась на бок, нелепо дергая лапами. Шкура разорвалась в лоскуты. Из раскрытой пасти хлынул фонтан пузырящейся крови, растекаясь по земле. Трава задымилась, рассыпаясь в невесомую труху. Сизые кишки вывалились из огромной рваной раны на брюхе. Дракон изгибался всем телом и полосовал когтями землю. Во все стороны летели ошметки дерна и комья земли. Гарх не собирался сдаваться. Надо разменять драконью душу за души танкистов. Если сдохнуть, то вместе с врагом. Трусливые человечки спрятались в танке. Вырвать! Выцарапать их из-под надежной брони! Он с ревом попытался на боку ползти в сторону танка. Рев перешел в сип. Пробитые легкие не работали. Кровь из мощного тела стремительно впитывалась в землю. Но лапы продолжали дергаться, хвост то сворачивался в кольца, то стремительно распрямлялся. Глаза на запрокинутой морде люто смотрели из-под надбровных щитков.

Ветер нес дым пожарища на лежащую тварь. Облако на миг окутало тушу, укрыв ее от глаз танкистов. Но затем наваждение исчезло вместе с новым порывом ветра. Гарх ворочался, стараясь перевернуться на брюхо. Живучая тварь не собиралась подыхать.

Слишком низко для орудия. Дракон оказался в мертвой зоне.

— Иван, дави урода! — прогремел в шлемофонах голос капитана. — Намотай его на траки, пока не очухался!

— Есть, командир! — проорал в ответ механик. — Разделаю под орех, как бог черепаху.

Слова «танкист» и «таран» не зря начинаются с одной буквы!

Рукотворная человеческая броня должна была через миг схлестнуться с природной броней дракона.

Иван погнал машину вперед, утопив педаль до отказа. В последний момент перед тараном Суворин выкрикнул:

— Держитесь!

Танкисты вцепились кто во что смог. «Тридцатьчетверка» вздрогнула от резкого столкновения с тушей, закованной в костяной панцирь. Скорость и мощь двигателя помогли танку наползти на нее сверху. Дикий рев, хруст и скрежет неслись из-под гусениц. Разворачивая машину то в одну, то в другую сторону, механик съехал с туши и отвел танк назад, чтобы повторить маневр в той же последовательности.

Взгромоздив танк на поверженного врага, механик начал крутить его на месте. Он выжимал из двигателя невозможное. Так собака крутится на месте, пытаясь ухватить зубами недосягаемый хвост.

Под гусеницей с хрустом лопнула голова, как перегнивший орех. Многотонная махина наматывала кишки на катки, коричневые пластины трескались и рассыпались на мелкие кусочки под траками. Танк перемалывал огромное туловище дракона в кровавую кашу из мяса, древесной щепы, обрывков шкуры и земли.

По самые борта машина стала цвета крови гарха. Сверху — розовый от травяной пыльцы, снизу — оранжевый — танк ирреально смотрелся на фоне догорающих развалин дома. Последняя уцелевшая бревенчатая стена рухнула. Взлетел фейерверк шипящих искр. В небо вздымались черные клубы дыма, как пена на волне, срывались, опадали, и в тот момент языки пламени вырывались вверх. Это место со стороны могло показаться капищем огнепоклонников, совершивших обряд.

Жертва принесена. Огонь скоро погаснет. Среди головешек и пепла лежали закопченные осколки зеркала. Лишь один весело блестел, отражая солнечный лучик. В нем одновременно присутствовало и отражение из Зазеркалья. В стеклянном треугольнике с острыми краями был виден глаз неестественного ярко-зеленого цвета. Он весело подмигнул и исчез. Амальгама на зеркальном осколке затуманилась и потемнела, как засвеченная фотопленка…

«Все, приехали», — раздался голос механика-водителя по бортовой связи.

Командир на ощупь нашел ремень задвижки и открыл крышку люка. Он осторожно высунул голову из башни. Вылезать полностью не спешил.

Настоящие танкисты — совсем как моллюски — чувствуют себя уверенно лишь внутри своих бронированных раковин. Капитан не был исключением из этого правила. А также он был офицером, и никто с него не снимал обязанностей командира, который в ответе за свой экипаж. За своих друзей.

«Эх, конечно, грех комсомольцу креститься!»

Ковалев огляделся, словно кто-то мог увидеть его на месте побоища, и мелко перекрестился. Еще бабушка говорила: «Перекрести лоб, бесстыжий, от тебя не убудет!» Он оперся на руках и одним рывком вылез из башни. Осторожно перебрался на броню, придерживаясь за приваренную скобу. Сразу спрыгивать на землю капитан поостерегся.