В шестьдесят пять они вышли на пенсию.

А спустя три месяца вывели из гаража свой фургончик, чтобы, проехав по нескончаемому городу, еще раз взглянуть на свои рекламные щиты. Той ночью, в середине весны, сильный северный ветер выгибал щиты как паруса, так что они дребезжали. Иван и Пьетро объехали их все до единого. За щитами неплохо следили новые люди, возможно, похожие чем-то на героев плакатов и на загадочные надписи к ним. "За ними неплохо следят", - так и сказал Пьетро. "В общем-то, да", - согласился Иван, кутаясь в пальто.

Напоследок они навестили щит в Остии. Он был вкопан рядом с невысоким домом, но от него осталась только рама, в проеме видны были несколько низко висящих над морем звезд. Под верхней перекладиной болтался худой как щепка парень: на шее веревка, руки в карманах штанов, ноги босые. На темной спине длинной майки национальной футбольной сборной - белый номер "два".

Пьетро и Иван с минуту смотрят на парня: ветер медленно раскачивает его и ерошит волосы ему и им. Пьетро шепчет: "Снимем его?", но так тихо, что не слышит собственного голоса. Иван провожает взглядом целлофановый пакет, уносимый ветром вдаль. Потом они заводят фургончик и, возможно, едут в полицию, чтобы сообщить об увиденном, или сразу возвращаются домой - спать.

PAN id=title>

Марко Лодоли

Переводи с итальянского и вступление Ирины Боченковой, Натальи Симоновой

Марко Лодоли - журналист, писатель, школьный преподаватель литературы. Что в этом ряду является первоочередным, вопрос непростой. В интервью журналисту Симоне Гамбакорта в 2007 году Лодоли признался, что работа в школе, журналистика, а также роль отца семейства (у Марко Лодоли трое детей) практически не оставляют ему времени для написания книг и что, возможно, это к лучшему, поскольку он никогда не ставил перед собой задачи пополнить мировую библиотеку очередным томом, а просто лет с двадцати пытается таким образом найти свой путь. Утром Марко Лодоли преподает, вечером пишет - урывками, по четверть часа. Однако его книги выходят с завидной регулярностью и пользуются успехом у читателей.

Итальянская критика заостряет внимание на поэтизме Лодоли, упрекая его в злоупотреблении метафорами. И это не случайно: Лодоли начал свой путь в литературе как поэт. Первый сборник его стихов "Простодушный человек" вышел в 1978 году. В 1986 году тридцатилетний писатель создает свое первое прозаическое произведение - "Дневник пролетающего тысячелетия". Этот роман получил национальную премию "Мондел-ло" в категории "Литературный дебют". Затем следует "Закусочная 'Будапешт'" (1987) - роман, написанный совместно с Сильвией Бре, по которому Тинто Брасс снял одноименный фильм.

© Einaudi, 2003

В 1996 году выходит роман "Ветер". Абсурдная история, современная сказка, вписанная в условия реального мира. Все начинается предельно серьезно: ночной Рим, погоня, но вдруг мы узнаем, что герой истории - марсианин… "Ветер" награжден литературными премиями "Гринцане Ка-вур" и "Пенне". Переведенный на русский язык Е. Б. Дмитриевой, он, к сожалению, доступен лишь избранному кругу читателей, поскольку был выпущен ограниченным тиражом для участников общественного жюри IV международной премии "Москва-Пенне", вручение которой состоялось в мае 2000 года в Центральном доме литераторов в Москве.

Отвечая на вопросы в классическом лицее "Тито Ливио" в городе Падуе в 2006 году, Марко Лодоли сказал: "Писатель, монах, наркоман, алкоголик, душевнобольной не выносят реальности. Каждый из них пытается создать собственный мир, однако ноги у них крепко застряли в наших камнях". Иллюзия той действительности, которую создаем мы сами и в которой пытаемся удержаться, - главная тема и сборника рассказов "Пузыри" (2006), откуда взята большая часть публикуемых рассказов. Короткие истории на грани между вымыслом и реальностью. Мечты, надежды, фантазии героев этих рассказов оказываются в итоге "мыльными пузырями". Лодоли умеет говорить не звучным голосом, но тихим, наполненным жалостью к боли и невзгодам нашей жизни, жизни больших городов. Жестокость бритоголовых подростков, страдание больных детей, неудавшиеся судьбы бывших учеников, разочарование старых расклейщиков афиш - эти истории, случившиеся в Риме, не ограничиваются пространством Вечного города, они вечны сами по себе.

"Острова", "Пузыри", "Ветер", "Цветы", "Сестра", "Ночь" - часто Лодоли выбирает для названия книги всего одно слово. В этом слове остается пространство для игры воображения; у читателя, еще не знакомого с произведением, уже рождается определенный образ, наполнение которого всегда индивидуально.

Лодоли удается избегать морализаторства, "правильности", которые, казалось бы, должны быть свойственны школьному учителю. Нравоучения - не его путь в литературе. Думается, что и в преподавании этого предмета Лодоли также чужд назидательности. Писателю интересно с юным поколением - непостоянным, пребывающим в вечном поиске себя и своего места в мире: "Я люблю школу, потому что нахожу там дискомфорт, неопределенность, в которой еще есть место вопросам… Взрослые нашли решение квадратуры круга… У этих же четырнадцатилетних - кроссовки "Найк", солнечные очки, крутые прически… но в глазах чуть уловима грусть, чуть уловима тревога, у них чуть больше свободного времени, которое нечем заполнить…"

Я веду урок в пятом классе, не столько тихом, сколько безразличном, вдруг дверь открывается и заглядывает вахтер. У него всегда сердитый вид, не знаю почему. Ему скоро на пенсию, я так и вижу его одним из тех стариков, которые изводят своих жен и заплевывают тротуары.

- Вас там спрашивают, - говорит он хмуро. И, повернувшись к классу, добавляет: - А вы перестаньте свинячить, надоело убирать за вами.

Я закрываю учебник. Следом за мной захлопывают учебники двое, остальные не удосужились их принести.

- Скоро вернусь, ведите себя хорошо, - прошу я.

- Можете не торопиться, - говорит кто-то в глубине класса.

- Повторяйте урок.

- А как же, - комментирует голос без лица.

В коридоре ребята едят пиццу. До перемены еще больше часа, но голод и скука всегда дают о себе знать раньше.

- Смотрели футбол вчера вечером? Отличная игра, правда? - спрашивает высокий здоровяк, рот его перепачкан томатным соусом.

- Конечно, смотрел.

Я смотрел, да так и заснул на диване. Мне снилось, что с потолка и со стен капает вода, она все прибывает на полу, книги плавают, как кувшинки. Потом вода вдруг замерзла, превратилась в ледяные тиски вокруг ножек стульев и моих ног. Под коркой льда скользили разноцветные рыбки, исписанные листы бумаги, а еще тени людей, которые удалялись, балансируя руками. Я слышал их смех, слышал какой-то скрип, но не мог шевельнуться. Проснулся я на рассвете, почистил зубы и пошел в школу в помятом костюме.

В вестибюле стоит человек, руки за спиной, черная сумка через плечо, смотрит вниз, будто потерял важную мысль и ищет ее на полу. Я подхожу, он поднимает круглую голову и улыбается. У него неровные зубы, глубокие залысины, доброе лицо обрамляют тонкие бакенбарды.

- Здравствуйте, господин учитель, - говорит он и протягивает мне руку.

Я жму ее и пытаюсь вспомнить, кто он, знакомы ли мы, какое он имеет ко мне отношение. Предполагаю, что это распространитель из какого-нибудь издательства. В эти месяцы от них отбоя нет: несут буклеты, стараются всучить свой товар. Что ни год, предлагают новые учебники, не знаю зачем, если все они одинаковые, меняется только обложка и цена.