- Ты меняешь тему, - пожурила я, пытаясь прийти в себя после подмигивания.

- Извини. – Веселье как ветром сдуло. – Значит, ты хочешь, чтобы я остался в живых, потому что существует крошечная вероятность, что меня вернут в ад. В этом все дело?

- Рейес, ты оттуда сбежал. На твоем теле – карта к вратам ада, ключ к свободе, а ты взял и сделал ноги, прихватив карту с собой. Ты был их полководцем, их самым могучим воином, и ты их предал. Что, по-твоему, с тобой будет, если тебя вернут обратно? Я уже молчу о том, что, если ты вернешься, у твоего папочки, который, между прочим, сам Сатана, в руках окажется ключ к свободе.

- Если.

- Такое «если» слишком опасно. Ад страшен и без того, чтобы люди увидели его собственными глазами. И рисковать тем, что Сатана может вырваться на волю? – Я скрестила на груди руки. – Скажи мне, где ты.

- Датч, тебе нельзя приходить за мной. Даже если ты сможешь всех их уничтожить…

- Почему ты все время это говоришь? – спросила я, начиная раздражаться. – Я яркий свет, приманка для умерших. Они находят меня и могут перейти. Если подумать, я как электромухобойка[3]. И я совершенно уверена, что мочить демонов не входит в список моих служебных обязанностей.

По красивому лицу Рейеса скользнула ласковая улыбка, от которой мои ноги тут же сделались ватными.

- Если бы ты хотя бы подозревала, на что способна, мир стал бы по-настоящему опасным.

Не первый раз я это слышу. Причем в такой же размытой формулировке.

- Ну ладно, тогда почему ты мне сам не скажешь? – спросила я, прекрасно зная, что он не станет ничего говорить.

- Если я расскажу, на что ты способна, у тебя появится преимущество. Так рисковать я не могу.

- Да что такого я могу тебе сделать?

С рычанием он вскочил на ноги и потянул меня к себе.

- Господи, ну и вопросы ты задаешь, Датч.

Длинные пальцы обвили мою шею и приподняли подбородок за секунду до того, как его губы накрыли мои. В одно мгновение поцелуй из неуверенного превратился в требовательный. Его язык проскользнул в мой рот, а я упивалась его вкусом, его земным запахом. Я прильнула к нему, запрокинув голову, чтобы он смог целовать меня глубже, и изо всех сил вцепилась в его широкие плечи.

Одна его рука лежала у меня на затылке, другой Рейес прижимал меня к себе, наступая на меня, пока я не наткнулась спиной на стену. Одной рукой он перехватил обе мои и прижал к стене у меня над головой, пока другая рука блуждала по мне. Ладонь накрыла Угрозу, пальцы терли сосок, пока он не набух. Против воли с моих губ сорвался тихий стон.

Усмехнувшись, Рейес наклонил голову и прижался теплым ртом к пульсирующей жилке у меня на шее. В животе завихрилась расплавленная лава, посылая чувственные удары по всему телу. Честное слово, я пыталась его остановить. Это же просто смешно. Моя неспособность контролировать себя во всем, что касается Рейеса, почти прискорбна. Ну и что, что он сын Сатаны и, согласно моим сведениям, самое прекрасное существо, которое когда-либо бродило небесными тропами? Ну и что, что он создан из тысяч раскаленных звезд? Ну и что, что он превращает в желе мои кишки?

Надо сосредоточиться. И желательно не на мужских частях тела Рейеса.

- Погоди, - выдавила я, пока его язык творил нечто, от чего меня трясло с ног до головы. – Мне надо тебя честно предупредить.

- Неужели?

Он отстранился и окинул меня ленивым чувственным взглядом.

- Я не позволю твоему телу умереть.

- Собираешься меня остановить? – скептически поинтересовался он.

Я оттолкнула его, взяла сумку и направилась к двери. Перед тем, как запереть ее за собой, я обернулась и посмотрела на Рейеса.

- Я тебя найду. 

Я закрыла за собой дверь. У меня в квартире остался, на минуточку, сын Сатаны. Один. Злой. И скорее всего сексуально не удовлетворенный. У меня в мозгу фонила надоедливая, но обнадеживающая мысль, что не я его разозлила. Не хотелось бы доставать свою любимую холостяцкую подушку из огня под адской сковородкой.

Но ей-богу, он же ведет себя по-дурацки! Совершенно по-дурацки. Вспомнилось, как в начальной школе моя тогдашняя лучшая подружка сказала мне: «Все мальчишки противные, поэтому надо бросаться в них камнями».

Я шагала по парковке, надеясь, что холодный ветер остудит пробужденное желание, от которого тряслись коленки. Потом прошла через папин бар к внутренней лестнице. Как и дядя Боб, папа был копом. Они оба добивались повышения за повышением, пока обоих не назначили детективами. Естественно, без моей помощи не обошлось. Я раскрывала для них преступления с пяти лет. Хотя «раскрывала», наверное, слишком громко сказано. С пяти лет я передавала им информацию от умерших. Вот, уже лучше. Дядя по-прежнему получал жалованье копа, а папа несколько лет назад вышел на пенсию и купил бар, по которому я только что прошла. Мой офис – на втором этаже. А еще я живу в метре от черного хода. Что очень и очень удобно.

Папа пришел пораньше. Из его кабинета в темный зал сочился свет. Я обошла высокие круглые столы, завернула за стойку и сунула в кабинет голову:

- Привет, пап.

От неожиданности он дернулся и повернулся ко мне. Оказывается, он смотрел на фотографию, висевшую на дальней стене. Его длинная худая фигура напоминала палочку от фруктового мороженого, одежда была мятой и висела на нем, словно была не по размеру. Понятно. Работал всю ночь. На столе стояла початая бутылка «Краун Рояла»[4], а в руке папа держал почти пустой бокал.

Эмоции, которые он излучал, застали меня врасплох. Не знаю, как объяснить, но что-то в них было неправильное. Как тогда, когда официантка принесла мне чай со льдом вместо заказанной диетической колы. Не обратив внимания, я сделала первый глоток, и вся моя нервная система пошатнулась от неожиданного вкуса. Вот и у папы сейчас как будто был другой, непривычный, неожиданный вкус. Глубокая тоска вперемешку с чувством подавляющей безнадежности. Мне даже дышать стало тяжело. Я выпрямилась, борясь с затапливающей меня по макушку тревогой.

- Что случилось, пап?

Он вымучил улыбку и солгал:

- Ничего, милая, просто куча документов, с которыми надо разобраться.

Я слышала ложь, как фальшивую ноту в стройном ладу. Но решила подыграть. Если он не хочет говорить мне, что его беспокоит, я не стану ничего выуживать. Пока что.

- Ты был дома? – спросила я.

Папа поставил бокал и снял со спинки стула коричневую куртку.

- Как раз собирался. Тебе что-нибудь нужно?

Боже мой, он просто ужасный лжец. Наверное, у меня это от него.

- Не-а, все в порядке. Передай от меня привет Дениз.

- Чарли, - предостерегающим тоном произнес он.

- Что? Нельзя уже передать привет любимой мачехе?

Устало вздохнув, он набросил куртку.

- Надо принять душ, пока не хлынет обеденная толпа. Если хочешь позавтракать, скоро придет Сэмми.

Сэмми – папин повар – так готовит яйца по-деревенски (в меню – хуэвос ранчерос), что убить за них можно.

- Я могу перекусить и попозже.

Папа определенно спешил отсюда уйти. Или, может быть, оказаться подальше от меня. Он проскользнул мимо меня, даже не взглянув. Отчаяние обволакивало его, как густой смолистый пар.

- Вернусь через пару часов, - сказал он напоследок с таким же весельем, с каким пациент психушки готовится наложить на себя руки.

- Ладненько, - отозвалась я так же «весело».

Папа пах лимонно-медовым сиропом от кашля. Этим запахом пропитался весь кабинет. Когда папа ушел, я шагнула внутрь и глянула на снимок, который он рассматривал. Это была моя фотография, сделанная, когда мне было лет шесть. На фотке у меня кудрявая челка, нет обоих передних зубов, и все равно я как-то ем арбуз. С пальцев и подбородка стекает сок. Но мое внимание (и, очевидно, папино) привлекла темная тень прямо за моим плечом. Отпечаток пальца на стекле свидетельствовал о том, что именно это пятно он и изучал до моего появления.