К обеду они прибыли в деревню, где должны были находиться «моджахеды». Зотов не хотел въезжать в дружественную деревню на броневиках и грузовиках и создавать много шума из-за десяти «душманов».

По численности они и так превосходили мятежников в несколько раз. Оставив часовых возле техники, он скомандовал войти в деревню пешком. Взял с собой только врача батальона и его помощника для оказания помощи раненым на месте. Так они и вошли в деревню, вооруженные автоматами, ручными пулеметами, гранатометами и ручными гранатами. Начался поиск «душманов». Пришлось по одному проверять глиняные дома, сараи и дворы. «Моджахедов» обнаружили в одном из дворов. Спрятавшиеся в доме и сарае, они неожиданно открыли огонь по солдатам через окна и двери, убив одного и ранив троих. Солдаты открыли ответный огонь. Услышав стрельбу, остальные солдаты и офицеры тоже прибежали к этому двору. Зотов приказал окружить дом и сарай и вести непрерывный огонь, целясь в двери и окна. Потом он позвал Захида и велел ему перевести его предложение о сдаче в плен:

– Вы окружены, и у вас нет никакой возможности выбраться. Если вы немедленно прекратите огонь и сдадите оружие, то я гарантирую вам жизнь и безопасность. Если будете продолжать огонь, то нам придется разрушить дом и сарай и уничтожить вас.

Захид перевел сказанное командиром роты. В ответ «модждахеды» несколько минут молчали. Вдруг в центр двора из окна полетела граната, потом еще две, они громко разорвались одна за другой.

– Что ж, не понимают, будем действовать иначе, – твердо произнес капитан.

Потом он опять обратился к Захиду:

– Эсрари, переведи теперь следующее.

И командир роты громко начал кричать в сторону ведущих огонь:

– Есть ли среди вас женщины и дети? Если есть, то пусть они выйдут и отправятся в деревню. Мы их не тронем. Я вам даю слово, слово советского офицера.

Эсрари также громко перевел слова капитана. Когда он закончил свой перевод, в ответ раздался хохот, а потом опять начали стрелять. Зотов приказал вести огонь из гранатометов по дому и сараю и закидать бандитов гранатами. Небольшие глиняные строения начали рушиться от гранат. Вскоре их охватило пламя. Несколько «душманов», стреляя на ходу из автоматов, выскочили из строений и попытались бежать. Но им это не удалось. Солдаты уложили всех ответным огнем. Дом и сарай продолжали гореть. Командир роты осмотрел трупы лежащих бородачей. Потом, плюнув в их сторону, велел тащить их к окраине деревни и закопать.

– А здесь все будет так же гореть? – спросил Петренко, показав рукой на дом и сарай. – Может, там остались еще живые?

– Если даже остались, то их теперь все равно в живых больше нет, – ответил ему капитан холодно и сухо и отошел в сторону.

Всех убитых «моджахедов» притащили к окраине деревни и, выкопав одну яму, бросили туда трупы и засыпали их землей.

– Все, – сказал Зотов, – теперь пора возвращаться обратно.

В деревне все спрятались, услышав стрельбу. Разве что иногда можно было заметить полуголых мальчишек, бегающих по улицам и с интересом разглядывающих советских солдат.

Построившись в колонну, оба взвода стали двигаться к тому месту, где была оставлена техника. Вдруг они услышали голос:

– Хей, шурави, издавадса. Вы акружина, все ваш техника захватит мы, вашы чесовой убит.

Не успев разобраться, кто говорит, солдаты вдруг увидели дула автоматов, пулеметов и гранатометов, направленные на них. Впереди лежала дорога, а по обеим сторонам от нее росли небольшие деревья и кусты. Вот из-за этих кустов выглядывали дула пулеметов и автоматов. Когда солдаты обернулась назад, то увидели, как их окружают эти вооруженные бородачи.

– Разойдись! Ложись! – успел крикнуть Зотов.

Солдаты, не успев придти в себя, все-таки выполнили эти приказы, хотя некоторые не успели – их настигла вражеская пуля.

Лежа на земле, Зотов приказал Панфилову, чтобы он со своим взводом держал оборону сзади и с правого фланга, а вместе с взводом Петренко он пытался держать оборону спереди и с другого фланга. Пули сыпались на солдат дождем. Стреляли одновременно отовсюду, разрывались гранаты. Зотов надеялся прорвать оборону слева и пытался вести оба взвода в эту сторону. Рация имелась только в его офицерском броневике, теперь уже захваченном «душманами». Теперь он не мог даже сообщить в батальон о настигшем его роту бедствии. Зотов все время невнятно ругался, кричал то на Петренко, то на Панфилова, которые особого боевого опыта не имели. Отстреливаясь, оба взвода продвинулись в сторону, куда рвался командир роты. Среди солдат были уже большие потери. При попытке оказать помощь одному раненому врач батальона сам получил серьезное ранение. А его помощника убили еще раньше. Крики раненых и умирающих солдат охватили поле боя, помочь им теперь было некому. Солдаты пытались вытащить раненых товарищей из-под пуль и тащить их с собой, поскольку оставлять их было негде. Так оба взвода пытались выйти из окружения. Только эта задача казалась очень тяжелой. «Душманы», продолжая стрелять по солдатам со всех сторон, догадались о замысле Зотова и пытались помешать осуществить его. Оказавшись в открытом поле перед превосходящими силами противника, оба взвода продолжали нести большие потери. При этом расположение «душманов» впереди оказалось выгоднее – выше, чем их позиция. Но солдаты медленно двигались, вернее, ползли к цели, к которой пытался настойчиво вести их командир роты. Пока его самого не настигла пуля. Командир роты был ранен в голову, кровь текла ручьем. Он старался держаться, продолжал стрелять из своего автомата. Но видно было, что силы его иссякают. Один из солдат поволок капитана, не выпускающего автомат из рук.

– Оставь, оставь меня, – крикнул ослабшим голосом Зотов. – Не нужно мне помогать, я сам.

Но солдат не оставил его и продолжал тащить в том направлении, куда двигались взводы. Увидев, что капитан смертельно ранен, Панфилов взял на себя руководство боем. Только его неопытность вскоре сказалась, и связь между солдатами начала нарушаться. Держащие оборону спереди и атакующие левый фланг окружения пришли в замешательство. Многие из атакующих теперь сами пытались обороняться и вели беспорядочную стрельбу.

Воспользовавшись таким замешательством, «моджахеды», держащие левый фланг окружения, смогли отстрелить многих из атакующих. Увидев, что дальнейший прорыв к тому флангу невозможен, солдаты начали отступать. Так провалился зотовский план прорыва окружения, а самого командира уже не было в живых. Панфилов тоже получил очень тяжелое ранение от разрыва гранаты прямо рядом с ним. Его, умирающего, тащил вместе с собой по земле один из солдат. Перед смертью Панфилов успел передать командо-вание Петренко. Петренко был в полной растерянности. Он был бледен и еле полз в направ-лении, указанном погибшим командиром роты. Как руководить теперь оставшимися солдатами, как спасать их, новоиспеченный командир не знал. Он начал что-то кричать им, призывая двигаться в том же направлении. То, что ситуация изменилась и среди солдат началась паника, он не смог оценить. Почувствовав его неуверенность, солдаты перестали слушать его редкие команды, и через какое-то время воцарился полный хаос: каждый стрелял и двигался в том направлении, куда считал нужным. Всеми теперь владело только желание выжить, выбраться из окружения и убежать. Казалось, что так в одиночку легче выйти из окружения. А «моджахеды», заметив растерянность и панику в рядах советских солдат, воодушевились еще больше. Они отстреливали теперь этих мечущихся в хаосе воинов как зайцев во время охоты. Захид остался среди тех, кто все еще надеялся, отстреливаясь, вместе выйти из окружения. Он был ранен в плечо, только ранение казалось неглубоким, хотя кровь не останавливалась. Захид беспрерывно вел огонь, автомат его раскалился после выпущенных по «душманам» двух магазинов, в каждом из которых было по тридцать патронов. Он находился теперь совсем недалеко от Петренко, который все еще пытался руководить солдатами, не слушающими его. В ответ бойцы только материли Петренко и делали то, что сами считали нужным. Хабибуллин пытался в свою очередь как-то организовать сражающихся все еще вместе солдат, что-то кричал, указывал. До тех пор, пока в него самого не попали. Кажется, умер он сразу, не успев даже почувствовать боль от разорвавшей его грудь пули. Петренко чуть привстал и пытался еще отдать какие-то распоряжения, как его тут же свалила вражеская пуля. Падая, он уронил свой автомат и остался лежать неподвижно. Увидев, как его подкосило, Захид подполз к нему: