К большому удивлению Азизова, в его новый дивизион перевели капитана Звягинцева, на должность начальника штаба. Его бывший комбат здесь вел себя с ним сдержанно, мало разговаривал, много вопросов не задавал. Да и должность его была нынче другая: у начальника штаба было не так много работы, Азизов даже не представлял, какие теперь конкретные функции у его бывшего командира. Он просто был теперь одним из главных лиц в дивизионе. Звягинцев изменился. Того прежнего огня, жизнерадостности, бодрости у него не было. Он казался разочарованным и грустным. Неужели и он теперь сожалеет о своем выборе, неужели и ему офицерская служба надоела? Нет, в это Азизов не мог поверить. Однажды он случайно услышал, как Звягинцев интересовался у офицеров технической батареи, как нынче служит Азизов. Азизов не расслышал, что ответили начальнику штаба его командиры. Но вряд ли это были похвалы, так как хорошим солдатом Азизов так и не стал. Служба в армии осталась для него такой же тяготой, как и прежде. Благо, срок ее близился к концу, хотя нести этот хомут предстояло еще довольно долго.
Иногда офицеры и в этом дивизионе так или иначе напоминали Азизову о его письме министру. Но относились к нему здесь настороженно. Возможно, опасались, что он опять напишет жалобу, теперь уже на них. И один раз ему даже сказали об этом открыто.
В дивизионе служил один армянин, Алоян, который был на полгода моложе Азизова. Его, как кавказца, поддерживали азербайджанцы, хотя он и сам слабым юношей не был. Упрямый, угрюмый и неразговорчивый, он неохотно выполнял поручения офицеров, мог даже вступить с ними в спор. Возможно, он чувствовал себя уверенно благодаря дружбе с Мардановым и хотел подражать ему. А упрямый Марданов нередко препирался с офицерами и мог отказываться выполнять их приказы, если считал их нецелесообразными. За Марданова иногда наказывали весь дивизион, заставляя солдат бегать по несколько кругов. С ним могли бы поступить и жестче, в конце концов, осудить его и отправить за решетку. Но командиры здесь к такому методу прибегали не часто, кроме того, возможно, они знали о связях Марданова в полку и пока терпели его выходки. Но позволять такое другим они были не намерены. Однажды Азизову довелось увидеть, как несколько офицеров, среди них и бывший начальник штаба, предшественник Звягинцева, избивали Алояна во дворе дивизиона. Когда он упал, они начали бить его ногами. Это происходило ночью, когда дивизион спал глубоким сном. Азизов, случайно выйдя на крыльцо, будучи дневальным, стал свидетелем этого происшествия. Увидев его на крыльце, офицеры остановились и помогли Алояну встать, а бывший начальник штаба заорал оттуда на Азизова:
– Что смотришь? Иди обратно к тумбочке! Или хочешь еще одно письмо министру обороны написать?
Когда вместо командира дивизиона, вышедшего на пенсию, назначили нового, всем показалось, что теперь служить будет легче. Этот капитан был раньше командиром технической батареи в другом дивизионе и на командование дивизионом был поставлен впервые. Построив их на развод, новый командир немного рассказал о себе, сообщил, что он прибыл к ним не из училища, говорил, что нужно повсеместно поднять качество службы. Он подчеркивал, что, находясь в тылу воюющих частей в Афганистане, неся боевое дежурство, войскам противовоздушной обороны особенно необходимо совершенствовать свою подготовку как по технической, стрелковой, так и по политической части. Новый командир стал требовать улучшения качества службы с каждым днем все строже и строже. Чаще стали раздаваться сирены учебной тревоги, на политических занятиях больше стали рассказывать об агрессивной сущности американского империализма. А в кабинах стали больше рассказывать о том, как сбивать американские истребители F-16. На политзанятиях также подробнее обсуждались события в Афганистане, разбирались отдельные эпизоды афганской войны. Судя по всему, положение там ухудшалось, «душманы» оказывали сопротивление все сильнее, все больше погибало советских солдат, выполняющих свой интернациональный долг.
– А почему, товарищ старший лейтенант, это называется «интернациональным долгом», служба в Афганистане? – спросил как-то Чельнов офицера из их батареи, несущего ответственность за политическую подготовку своих подчиненных.
– Потому что нужно помогать этой стране, в которой свирепствуют «душманы». Нужно защитить достижения социалистической революции в Афганистане. А то американцы сделают все, чтобы свергнуть народную власть в этой стране.
– Почему же я должен отдать свою жизнь за то, чтобы защитить революцию в чужой стране? Это же не моя родина, в конце концов? – не угомонился Чельнов.
– Вы чего-то недопонимаете, Чельнов, – ответил ему старший лейтенант спокойно. Недопустимо, чтобы у нас под носом американцы поддерживали экстремистские силы, а мы ничего против этого не предпринимали. Завтра огонь этой войны, облеченной в религиозный наряд, может перекинуться на всю Среднюю Азию и Кавказ, где в основном живут люди, исторически связанные с исламской религией.
– А почему это так должно быть? – опять спросил Чельнов.
– Потому что этого хотят американские империалисты, западная буржуазия. Они любой ценой хотят остановить в мире распространение коммунизма, социалистических идей. И на этом пути они не гнушаются ничем, готовы на все. – Дальше старший лейтенант продолжал уже для всей батареи.
– Они хотят и в республиках Средней Азии и Кавказа найти экстремистов и поднять их против советской власти. Если не остановить их в Афганистане, то они будут пытаться делать то же самое и в нашей стране.
Потом офицер рассказал о том, как нужно всеми силами бороться за то, чтобы победить в Афганистане «душманов», провоцируемых американскими империалистами, которые воюют против афганского народа, выбравшего путь социализма. Служить в Афганистане было нелегко, нужно всегда помнить, что ты находишься в условиях войны. Иногда молодые солдаты, к сожалению, забывают об этом, иногда даже проявляют трусость перед «душманами». После этого офицер рассказал несколько душераздирающих историй из жизни молодых солдат в Афганистане, когда ошибка или незнание обстановки приводили к трагическим последствиям. В это время кто-то из солдат спросил взволнованно:
– А могут и нас отправить в Афганистан, если там положение еще ухудшится?
– Нет, – ответил офицер, – мы должны защищать небо нашей родины. Если положение в Афганистане ухудшится, возможно, американцы поднимут против нас свои истребители, тогда мы должны будем их сбивать – это и есть наша обязанность, — печально, но не без гордости ответил офицер.
Новый командир становился с каждым днем все строже. И его требования, как к солдатам, так и к офицерам все возрастали. Ахмедова, который работал нынче телефонистом, он избил однажды ночью, поймав его спящим во время дежурства. Об этом он сам же и рассказал на разводе перед всем дивизионом. Другие офицеры, если иногда даже поднимали руку на солдат, то старались это скрыть. При новом командире стало иначе. Один раз даже на разводе, выражая свое недовольство солдатами, он дал прямое указание офицерам:
– К тем, кто плохо выполняет свои обязанности, разрешаю применять любые меры воздействия, вплоть до физического.
Эти слова, сказанные во всеуслышание, развязали руки всем офицерам дивизиона. Особенно распоясались после этого в отношении своих подчиненных офицеры технической батареи. На Азизова стали оказывать тоже больше давления, чем прежде. Узнав, что он избил одного из молодых солдат и не отдал честь одному из недавно прибывших в их дивизион молодых лейтенантов, его вызвали, когда он уже собирался спать, в кабину, в которой находилось его рабочее место. Перед этой кабиной, было одно специальное помещение для собраний. Вот на этом месте он увидел сразу несколько офицеров: командира взвода, старшего лейтенанта, проводящего политзанятия в их батарее, лейтенанта, которому он не отдал честь, и еще двух других молодых лейтенантов.
– Смотрите, кто к нам пожаловал, – сказал политрук батареи, как только Азизов успел войти в это помещение. – «Дед» Советской Армии!
