В комнате для просмотра телевизора и отдыха солдат, которая называлась «Красным уголком», висел планшет, на котором разъяснялось, в каких случаях солдат может нести наказание, а в каких нет. Внимание Азизова привлекло положение о самовольном оставлении воинской части. Здесь говорилось о том, что если это длится более трех суток, то солдата могут привлечь к ответственности и отдать под трибунал, который мог бы лишить его на несколько месяцев свободы. А если покинувший свою часть солдат вернулся обратно до истечения трех суток, то в этом случае ему ничего не грозило. Тут в голову Азизова пришла дерзкая мысль: оставить дивизион и до истечения третьих суток самому сдаться военному патрулю, только не возвращаться обратно в дивизион. Значит, надо было убежать в город, где находился полк.
Азизов начал обдумывать свой план, искать возможность оставить дивизион. Возле свинарника солдаты сделали большое и удобное отверстие в колючей проволоке, чтобы ходить за виноградом. Это место и дорогу к винограднику Азизов знал хорошо: он немало бегал за виноградом туда — и для себя и для «стариков». Эта же дорога, лежащая через виноградник, вела в небольшое село, которое расположилось приблизительно в двух километрах от дивизиона. В этом селе жили бывшие кочевники, перешедшие на оседлую жизнь, но во многом сохранившие свои обычаи. Чтобы сбежать, можно было в вечернее время пролезть через это отверстие и отправиться к селу. А там нужно было бы постучаться к кому-нибудь и попросить ночлега, поскольку ночевать на улице было еще холодно. Переночевав у одного из сельчан, он мог бы на следующий день с утра двигаться в направлении города. О том, как и где собирался он ночевать в городе, Азизов пока не думал. Вернувшись из санчасти, он получил зарплату сразу за три месяца и еще одну в последний день апреля, так что теперь у него были деньги, и их никто у него больше не отбирал. Так у него теперь скопилось около двадцати рублей.
Побег
На осуществление своего плана Азизов решился в последний день апреля. Он заступил в наряд по кухне и никак не мог сдать его. От него требовали, чтобы он как можно тщательнее везде убрал. Где-то около восьми вечера, так и не сдав наряд, он вышел из посудомойки, в которой заново должен был навести идеальный порядок по требованию вновь поступающих в наряд, и направился в сторону позиции. Стемнело, и никто не увидел, куда он ушел. По территории дивизии Азизов старался двигаться осторожно, чтобы его не заметил часовой. Он уже заготовил фразу, которую собирался сказать часовому, если тот остановил бы его.
– Иду в свинарник, проведать свиней.
Однако никакого часового он даже не встретил, повезло. Так Азизов дошел до свинарника, двинулся дальше до колючей проволоки и пролез через отверстие наружу. Теперь он двигался по дороге, ведущей к селу. Миновав виноградники, он оказался на пустом участке, лежащем между ними и селом. Стоял прохладный апрельский вечер, повсюду разносился аромат свежей весенней зелени, соловьи распевали свои песни о любви, в арыке вдоль дороги журчала вода. Красота! Хорошо бы уйти отсюда навсегда, от этих людей, от этого зла, творимого ими. И жить где-нибудь в лесу в ладу с самим собой и природой. Построить себе маленькую избушку из бревен и жить одному. Много-много людей делали это прежде и достигали величайшей духовности, высот мудрости и доброты.
Через полчаса, Азизов добрался до села. Уже взошла луна и осветила село. В какую же дверь постучаться, кто пустит его ночевать в своем доме? Положиться на свою интуицию и выбрать дом, на который укажет внутренний голос? Вообще-то люди здесь добрые и хорошо относятся к солдатам. Решиться было сложно. Вдруг Азизов увидел в одном из дворов мальчика и окликнул его:
– Хей, подойди сюда, мальчик!
Мальчик отозвался сразу, подошел к калитке, открыл ее и вопросительно посмотрел на солдата.
– Что надо? – спросил ребенок на местном языке.
Этот язык Азизов уже немного выучил и без труда объяснил ребенку, что хотел бы поговорить с его отцом. Мальчик велел подождать и вошел в небольшой домик.
Через несколько минут вышел хозяин и подошел к Азизову. Это был простой селянин, явно во многом соблюдавший старые традиции. Он был одет в длинную мантию, напоминающую халат, и широкие штаны, на голове тюбетейка. Хозяин радушно, тоже в соответствии с местными обычаями поприветствовал Азизова и сразу пригласил его в дом. На полу комнаты, куда вслед за хозяином вошел Азизов, был постелен небольшой коврик, на котором лежали несколько мягких красивых, расшитых узорами подушек. Хозяин показал ему место на этом коврике и предложил сесть. Азизов сел прямо на ковер и попытался удобно облокотиться на подушки, как это делал хозяин. С непривычки ему эта поза не показалась удобной, но он был очень благодарен этому человеку за отзывчивость, приветливость и доброе отношение. Не успели мужчины приступить к разговору, как в комнату вошла немолодая женщина, по-видимому, хозяйка, принесла чайник с заваренным чаем и такие же красивые узорчатые пиалы, поставила все это на коврик перед Азизовым, налила душистый напиток и, приложив руку к сердцу, подала его гостю. Такого аромата Азизов не чувствовал давно. Хозяйка была одета в длинное цветное платье, в котором ходили в здешних селах все простые женщины. Голова ее была покрыта таким же цветным платком. С грустной понимающей улыбкой поглядывала она на солдата.
Хозяин, узнав, что Азизов немного говорит на их языке, обрадовался, хотя сам владел, хоть и не очень хорошо, русским. Но стали говорить все равно на русском.
– Как давно ты служит? – спросил хозяин дома.
– Полтора года уже, – солгал Азизов.
– Значит, скора дома? – радость озарила лицо хозяина.
– Да, наступающей осенью, – ответил Азизов, сам немного смущенный своей ложью и постарался быстро сменить тему. – Мне нравится в ваших краях. Буду скучать по ним, когда уеду отсюда.
– А сам ты аткуда? – спросил хозяин с интересом, появившимся в его узковатых глазах.
– С Кавказа я, вернее из Закавказья, – ответил Азизов не без гордости.
– Шдо, у вас тоже хорошо. Я в Нальчиг был, свой армейский друг туда поехал. Я гора там видел – красивы, очень красивы.
– Да, правильно, у нас – горы. И мы как бы зажаты между ними. А здесь просторы бесконечные, степь, – здесь чувствуешь себя более свободным, – хотелось немного пофилософствовать Азизову.
Тут вновь зашла хозяйка и принесла на красивом цветастом подносе огромную кесу, наполненную едой, похожей на суп, с крупными кусками мяса, и поставила перед Азизовым на коврик. Потом, забрав его пустую пиалу, вновь покинула комнату. Все происходящее в этом доме казалось Азизову сказкой: так давно не находился он в обстановке вне военной жизни. Даже жены офицеров и Галия, в которую он был влюблен, были все равно частью этой военной действительности. А тут совсем недалеко от дивизиона шла другая, нормальная, жизнь. Так хорошо, так уютно он себя чувствовал здесь. Вкусный чай, вкусная еда, теплые, сердечные, гостеприимные люди. До сих пор хозяин не спросил Азизова, зачем же он пожаловал к ним. И он решил наконец рассказать об этом, но конечно, придуманную версию:
– Мы возвращались с работы и остановились тут неподалеку, чтобы попить воды и наполнить наши фляги, так как вода у нас кончилась. Я немножко задержался, а они про меня забыли и уехали. Тут смотрю, вечер уже наступает, и идти некуда. Все равно меня уже никто не заберет, а по ночам бывает холодно, я знаю. Поэтому решил постучаться к Вам и попросить о ночлеге на одну ночь.
Хозяин задумался. Что-то ему явно не понравилось в рассказе Азизова. А не лжет ли он? Так можно было расценить теперь выражение на его широком лице.
– Ты ни из это часта, каторы издес? – спросил хозяин недоверчиво.
– Нет, что Вы! – опять солгал Азизов. – Я из полка, который находится в городе.
– С полка? В сам городе ты служит? – беспокойно и осторожно посмотрел на него хозяин.
