— Совершенно правильно. А откуда ты все это знаешь? Часовой лукаво подмигнул.

— Нам все известно — сказал он. — Очень жалко этого парня. И женщина тут замешана. Правда, что это она его подбила на такое дело?

— Этого я не знаю, кто кого подбил.

Комнату, в которой раньше работал Боб, оккупировали следователи. Они иногда выходили из нее то по одному, то вместе, наведывались в шатер, заглядывали в другие комнаты, в том числе и в мою, что-то записывали и фотографировали. Затем вызвали на допрос Маргарэт Чикони.

Я очень за нее волновался и ждал ее у входа в дом. К моему удивлению, ее отпустили очень скоро, минут через десять.

— Любезные мальчики, — сказала она, раскуривая сигарету.

— Что они спрашивали?

— Так, всякую всячину. Говорят, девушке из приличного семейства не стоит ввязываться в такие дела. Я подробно рассказала, как я отцепила на аккумуляторе тележки красный и зеленый провода и вместо них прицепила красный и зеленый провода от машинки «Феано». «А где вы укрепили термистор?» — спросил один из них. «Я не знаю, что это такое», — ответила я. За меня ответил другой: «Он его вставил в гнездо вместо сигнальной лампочки». Потом показал маленькую электрическую лампочку и зеленый колпачок, которые раньше я видела на панели прибора. Они нашли их в письменном столе Боба.

— И все? — спросил я.

— Все.

— Что же будет дальше?

— Наверное, скоро нас увезут…

— Послушайте, Мэг, как это вам обоим пришло в голову такое сделать? спросил я.

Она усмехнулась и медленно пошла по песку. Когда мы вышли из тени, отбрасываемой зданием, она воскликнула:

— Смотрите, над скалой вертолет!

Действительно, прямо над скалой повис вертолет. До слуха донесся гул моторов.

— Что-то исследуют.

Она кивнула головой и засмеялась.

— Боб сделал так, что им ничего не поможет. Разве что найдут добровольца залезть под скалу.

— Это вы его надоумили?

Она с удивлением посмотрела на меня. Мэг действительно была очень хороша. Я даже смутился, до того она показалась мне красивой. Продолговатое, тронутое загаром лицо, большие голубые глаза, пышные черные волосы, и все такое…

— Как я могла его надоумить, если я ничего в атомных делах, а тем более в математике не понимаю?

— Так как же все случилось?

— Право, не знаю. Кажется, началось с медицины. У Боба расстройство внутренней регуляции, а отсюда гормональная недостаточность. Во время сеансов ультрафиолетового облучения мы болтали об этом и о причинах, которые вызывают расстройства подобного рода. Я придерживаюсь теории, что расстройства регуляции секреторной системы происходят по более глубоким причинам чем принято считать. Например, это может произойти, если внутренний мир человека находится в непримиримом противоречии с внешним миром От такого даже с ума сходят. Вы ведь знаете, что с каждым годом число шизофреников, эпилептиков и алкоголиков непрерывно растет. Это результат невозможности для нервной системы человека приспособиться к тому, что происходит в мире. После этих разговоров мы стали болтать о времени, в которое мы живем, и, наконец, подошли н водородной бомбе. Вы понимаете?

Я кивнул головой. Вертолет над скалой медленно делал круги, затем начал спускаться.

— А вдруг они все-таки подорвут ее, — прошептал я.

— Вряд ли. Боб такой умный… Так вот, когда мы заговорили о водородной бомбе, я сказала, что меня возмущают ученые. Неужели наука, такая могущественная и такая всесильная, ничего не в состоянии сделать, чтобы прекратить стремление людей к самоубийству? Разве нет таких научных средств, которые бы сделали войны просто невозможными? Мы научились покорять реки и моря, управлять космическими кораблями, обуздали атомную энергию. Разве нельзя разработать что-то такое, что бы автоматически убивало самые зародыши войны?

Боб сказал, что это очень интересная идея и что ее следует рассмотреть с математической точки зрения. Я как-то прочитала один рассказ в воскресном приложении к газете. Там описывался ученый, который изобрел аппарат, способный разнести всю землю на мелкие кусочки, если где-нибудь на земном шаре взорвется хоть одна бомба. Понимаете, если кто-нибудь подорвет атомную бомбу, аппарат автоматически запускает цепную реакцию, от которой гибнет вся земля. Ученый об этом объявил на весь мир, и люди вынуждены были прийти к соглашению никогда не воевать. Разве нельзя создать такой аппарат? Он очень нужен.

— Ну, а что сказал Боб? Можно создать такой прибор?

— Он про такой аппарат ничего не сказал. Через день или два, когда мы вернулись к этой теме, он спросил меня, как я отношусь к скале, под которой лежит новая водородная бомба. Я ответила, что для меня скала — это символ смерти и что я не верю, что люди когда-нибудь поумнеют. Я смотреть не могу на эту скалу. Мне страшно, она мне по ночам снится…

— Между прочим, и мне тоже…

— Тогда Боб сказал, что водородная бомба под скалой никогда не взорвется… Вначале я не поверила, но он так серьезно об этом говорил… И я согласилась поставить его вычислительную машинку на тележку. Я верила, что все будет так, как он говорил. И вот я в Бобе не ошиблась.

— Теперь вам скала не кажется символом смерти?

Маргарэт улыбнулась и отрицательно покачала головой.

— Я очень люблю Боба… — вдруг сказала она.

Мы медленно брели по мягкому теплому песку, и я старался понять, что же произошло в душе этой красивой девушки. Если бы в самом начале мне кто-нибудь сказал, что Маргарэт полюбит парня с физиономией Боба, я бы ни за что не поверил. А теперь это показалось мне само собой разумеющимся. Я нисколько не удивился, когда она прямо и открыто сказала, что любит его. Я даже ждал этого. Разве настоящая женщина любит мужчину только за красивое лицо? Как бы угадав мою мысль, Мэг сказала:

— Женщины всегда любят героев. Так было во все времена. Невозможно оставаться равнодушной к человеку, который силой своего разума укротил чудовище, способное убить сразу миллионы людей. Это как в древних сказках о легендарных героях. Они побеждали злых титанов, огненных драконов, страшных чудовищ. Мой Боб победил водородную бомбу. Если бы каждый ученый сделал что-нибудь такое! Тогда жизнь на земле была бы вечной…

— Она будет вечной, — почему-то с уверенностью сказал я.

— Только бы ничего не случилось с Бобом, — прошептала Мэг.

— С ним ничего не случится. Вы слышали, что сказал полковник Джейкс?

— Нас скоро отсюда увезут…

Я подумал и сказал:

— Важно, чтобы о том, что сделал Боб, узнало как можно больше людей!

Мэг остановилась и лукаво посмотрела мне в глаза.

— Вильям, вы много пьете и совсем не интересуетесь тем, что происходит в мире.

Действительно, я даже забыл, когда слушал радио в последний раз.

— А что происходит в мире?

— Вся страна взбудоражена. Все газеты полны сообщений о поступке Боба. Крупнейшие ученые одобряют его действия. Создана «Научная лига солидарности с Вигнером». Вчера по радио один крупный физик выступил с идеей создания комитета по разработке активных научных методов борьбы с атомной опасностью. Он прямо так и заявил: «Пример молодого математика Боба Вигнера показывает, как много мы можем сделать, если хорошенько подумаем. Достаточно болтать о мире. Наступила пора активно действовать. Ученые должны быть впереди…» Может быть, они действительно смогут придумать такой аппарат, о котором говорилось в рассказе?

Я взял руку Мэг и крепко пожал.

— Если все ученые заговорят таким языком, никакого специального аппарата не понадобится…

На другой день следователи уехали, и Бобу разрешили выйти. Мы ждали его, собравшись внизу у лестницы. Когда он появился, ведя под руку Мэг, мы устроили ему бурную овацию. Свистели и кричали так, будто бы нас было не три, а тридцать три человека. Я не ожидал, что больше всех будет орать Самуил Финн. Боб улыбался во весь рот и кланялся нам, как неопытный молодой актер. Сзади него стоял часовой и тоже улыбался.