Неподалеку от места, где разместился наш госпиталь, посреди большой площади высится здание новой школы, построенное незадолго до войны. Теперь здесь наши партизаны обучаются на курсах диверсантов. Руководят их учебой опытные подрывники Шитов и Ковалев из отряда Таратуто.

Из кузницы, что находится напротив школы, доносился неумолчный перестук молотков. Там сейчас сбивают сотни легких фанерных ящичков. Их свезут в Скрыпницкие болота. Партизаны отряда Погорелова пустили-таки «завод» по выплавке тола из снарядов. Начинят ящички столь желанной для нас взрывчаткой, и у нас будет в достатке легких и удобных мин. Подрывникам не придется уже десятки километров таскать на себе тяжелые снаряды. Деревня заполнена партизанами из отряда Ревы. Но к ним еще прибавилась рота Ветрова из отряда Таратуто. На площади маршируют парни: ветровцы обучают пополнение из крестьян, пожелавших стать партизанами.

У сельсовета, где теперь штаб отряда Ревы, меня остановил Казимир Плохой. Сообщил, что арестовал двух фашистских шпионов.

Это Юзеф Майер предупредил нас, что к нам проникли провокаторы. Благодаря им немцы узнавали о наших планах, о путях нашего продвижения.

В Ново-Васильевске появилась неизвестная женщина. Назвала себя учительницей из Гавриловой Слободы. Плохому и его помощникам гостья показалась подозрительной. Допросили ее. Сначала отпиралась, а потом призналась, что она послана комендантом Новгород-Северска Пальмой встретиться с одним нашим партизаном. Немедленно схватили и его. Выдавал себя за советского офицера, попавшего в окружение. А оказался матерым шпионом. Он-то и снабжал гитлеровцев информацией о передвижении наших отрядов. Мы уже и раньше сталкивались с происками фашистской агентуры. Посылались к нам лазутчики с целью получения разведданных о наших силах. Подкупленная фашистами повариха пыталась отравить партизанских командиров…

Нужна была высочайшая бдительность. Ведь люди к нам шли со всех сторон. И мы не могли отказать им. Но с вновь прибывшими велась неутомимая работа. И надо сказать спасибо работникам штабов и товарищам нашей оперативной части, настоящим чекистам, таким, как Константин Петрушенко, Иван Борисов, Виктор Храпко, Казимир Плохой. Их зоркий глаз и безошибочное чутье помогали своевременно разоблачать вражеских агентов.

В Ново-Васильевске собрались Богатырь, Куманек, Иванов, Гнибеда и комиссар его отряда Красняк, Иван Федоров, Таратуто, секретари подпольных райкомов партии Горинов и Сень.

Решаем часть сил объединения оставить здесь в обороне, а другая часть двинется в район Ямполя с неотложной задачей — любой ценой овладеть складом химических снарядов. Атака Ямполя возлагается на отряд Ревы и на местный Ямпольский отряд под командованием Гнибеды. Рева получает еще роту Кузьмина из Середино-будского отряда Ивана Федорова и роту Ветрова из отряда Таратуто. Общее командование я беру на себя.

Ночь выдалась лунная, звездная. Колонна движется по узкому зыбкому мосту восьмикилометровой гати проложенной через болота до самой Десны. Гать построили быстро — за три дня, но получилась она надежной, держит хорошо. Все идет нормально. Не стучат колеса, не скрипят повозки, почти ничто не нарушает безмолвную тишину. Выезжаем на твердую сушу, минуем лес на берегу Десны. Совсем недалеко вражеские гарнизоны. Но пока никто нас не тревожит. Но вот колонна выползла на клеверное поле, освещенное лунным светом, и на душе стало неспокойно.

Рева отрывается от нас и скачет вперед, к головному отряду. Вскоре от колонны отделяется боковое охранение. Богатырь спешит к Кочеткову, который в этом походе возглавляет ударный отряд. Я разыскиваю командира артиллерии Новикова, предупреждаю его быть начеку.

Подозвав Сашу Ларионова и Степана Лесина, отъезжаю в сторону, чтобы лучше слышать посторонние шумы. Переваливаем через большак, ведущий к Новгород-Северску. И снова лес. Все-таки нет ничего надежнее нашего старого зеленого друга!

Рассвет застает нас в густых зарослях. Будучи уверенным в том, что по крайней мере до полудня противник нас тут не найдет, объявляю большой привал. Партизаны укладываются на земле, не успевшей остыть за ночь. Но многие не могут уснуть: сказываются и голод, и усталость, и большое нервное напряжение.

Подхожу то к одному, то к другому:

— Почему не спите?

Ответ почти одинаковый:

— Сон, не берет…

Некоторые даже предлагают свои услуги, чтобы подменить часовых на заставах. И мне не уснуть. Говорят, что шелест травы и листьев успокаивает. А меня и это будоражит…

Наконец и меня сморил сон, и я проспал почти до заката. Очнувшись, посылаю разведку в Красичку. Там оказался отряд полиции. Один из наших разведчиков попался на глаза полицаям. Те открыли стрельбу. Наши не ответили. Винтовочная трескотня длилась минут пятнадцать, и снова стало тихо.

В двадцать один час мы всей колонной двинулись на Красичку. Полицейских уже не оказалось. Мы нашли старосту. Он был невменяем от страха. Да ему и было от чего трястись: большущий кирпичный дом, построенный в эту страшную пору, свидетельствовал о том, что оккупанты весьма благоволят к его хозяину.

В деревне был молочный сливной пункт, и тут уж партизаны отвели душу: давно они так не лакомились молоком, сыром, маслом. Жители наперебой угощали хлебом-солью. Но долго пользоваться их гостеприимством мы не могли. Разведка донесла, что приближается колонна противника силой до батальона. Приказываю Петракову выдвинуть взвод на луг и замаскироваться там.

Командир немецкого батальона пытался ввести нас в заблуждение. Несколько его солдат, вооруженных двумя пулеметами, перемещаясь по лесу, дразнили нас, отвлекая наше внимание. Темнело. Я уже подумывал, что сегодня гитлеровцы так и не соберутся напасть, и хотел уже повести нашу колонну из деревни. Но тут на лугу вдруг вспыхнула яростная перестрелка.

Нужно заметить, что неистребимая любовь Петракова к автоматическому оружию привела к тому, что в его взводе на сорок бойцов было двадцать пулеметов и только три винтовки, и то снайперские. Поэтому в огневой мощи с петраковским взводом даже немцам было трудно тягаться, тем более что он подпустил противника на каких-нибудь сорок-пятьдесят метров и только тогда подал команду.

Бой продолжался недолго. Уцелевшие гитлеровцы спаслись бегством. Когда я примчался на луг, стрельба уже прекратилась, а партизаны в основном занимались сбором трофеев: пулеметов, автоматов и патронов.

На следующее утро мы добрались до Антоновки — первого села Ямпольского района. Это была родина Красняка — комиссара отряда Гнибеды, и мы вместе с ним радовались тому, что вошли в село без боя.

Усталые люди быстро заснули. А утром партизаны привели в штаб двух гитлеровских солдат. И мы еще раз убедились, насколько беспечны мы иногда бываем. Выяснилось, что группа эсэсовцев пробралась ночью на бывший колхозный ток и решила заночевать там. О нашем присутствии они и не подозревали. А утром, к ужасу своему, увидели, что в селе полно партизан. Не думая долго, немцы ретировались, но в спешке забыли радиостанцию. Послали за ней двух солдат. Они-то и попали в наши руки вместе с рацией.

Нас вполне устраивало, что навстречу нам противник выслал такую маленькую труппу своих солдат, которая, не приняв боя, добровольно убралась из деревни. Можно не сомневаться, что теперь беглецы доложат своему командованию: в Антоновке партизан видимо-невидимо. Это для нас очень важно. Нам хотелось выудить из Ямполя как можно больше фашистских войск, заманить их на открытое место. Более того, мы решили повести демонстративные атаки на соседнее село Шостку и станцию Хутор Михайловский. Пусть и туда фашисты бросят часть сил.

В Антоновке мы почувствовали себя так, словно здесь еще и не было оккупации. Даже непредвиденная встряска, связанная с появлением немцев на колхозном току, уже воспринималась как забавный случай.

Население деревни душевно встретило партизан, и, конечно, особенно тех, кто воевал в местном Ямпольском отряде под командованием Гнибеды. Это можно было понять, так как в отряде было много партизан из самой Антоновки. Они долго не виделись со своими родственниками, и теперь мы были свидетелями волнующих встреч сыновей с родителями, жен с мужьями, детей с отцами…