— Моя фамилия Плохой, но по натуре я хороший.

Наконец-то! Мы душевно обнялись. Второй мужчина назвался Крюковым, девушка — Майей Блакитной.

— Где вы пропадали? А где же четвертый товарищ?

Оказывается, летчик ошибся и сбросил их между Брянском и Навлей. Долго блуждали по лесу. В одной из деревень столкнулись с вооруженными людьми, приняли их за полицаев. В завязавшейся перестрелке один из парашютистов был убит. А потом выяснилось, что это наши, партизаны. Хорошо хоть никто из них не пострадал.

— Партизаны доставили нас в штаб Емлютина — Бондаренко. Они дали подводу. И вот мы у вас.

Казимир Иванович Плохой вручает мне бумагу за подписью генерала Строкача. Узнаем, что он назначен моим заместителем по оперативно-разведывательной части, а Крюков заместителем комиссара Богатыря. Нас радует, что к нам послали опытных людей. Они помогут нам в организации оперативной и политической работы среди партизан. Крюков до этого был политработником Юго-Западного фронта.

Хлопает калитка. С крыльца слышен уже знакомый мне по Хинельскому лесу раскатистый бас секретаря подпольного комитета партии Червонного района Порфирия Фомича Куманька, но в комнату первым входит невысокого роста пожилой человек с бородкой клинышком, в длинном штатском пальто, перекрещенном ремнями. На голове — серая кубанка. Запросто, как старому знакомому, он подает руку; замечаю, что два пальца правой руки как-то неестественно подогнуты, очевидно, результат ранения. Говорит с мягким украинским акцентом:

— Ковпак, командир путивльских партизан.

Так происходит мое знакомство с Сидором Артемьевичем Ковпаком.

Вслед за ним шумной толпой входят остальные командиры.

Богатырь и Бородачев стоят чуть поодаль, вытянувшись, полагая, что предстоит процедура взаимного представления, но официальные грани нарушаются с первой минуты: здороваются все сразу, наперебой, душевно, по-братски.

— Я и есть тот самый Покровский, — тепло здоровается с Богатырем молодой румяный красавец с лихо наброшенным на плечи голубым башлыком. — Старший лейтенант Покровский, командир двух партизанских отрядов Курской области.

— А я — командир «самостийного» отряда Ямпольского района Гнибеда, — басит высокий представительный человек в белом кожухе.

— Леонид Иванов, командир Червонного отряда. — Мы сердечно обнимаемся со здоровяком в неизменной морской фуражке, с которым успели подружиться в Хинельском лесу.

По военной форме, соблюдая уставные нормы, представился только командир отряда подполковник Гудзенко.

Еще рукопожатие. Еще… Мы кое-как рассаживаемся в нашей тесной комнатушке — кто за столом, кто на скамье у стены, а кто и на подоконнике. И в Красной Слободе, в этом небольшом селе, затерянном среди лесной глуши, начинается командирский совет партизанских отрядов Донбасса, Харьковщины, Курска, Путивля, Хинельских лесов — посланцев России и Украины.

Да, история повторяется. Со стародавних времен по южной окраине овеянного преданиями и легендами дремучего Брянского леса проходит граница между Россией и Украиной. И с давних незапамятных времен враги всех мастей пытались открыто и тайком, лестью и под страхом смерти разъединить два народа, двух кровных братьев. Но всякий раз великая дружба ломала любые кордоны.

Так было триста лет назад, когда украинский народ под водительством Богдана Хмельницкого воссоединился со своим родным братом — русским народом. Так было в годы гражданской войны, когда под руководством Ленина русские и украинцы плечом к плечу сражались с интервентами, освобождали от них Украину.

Так и сейчас. Лютой карой грозят гитлеровцы каждому, кто посмеет пересечь границу Брянского леса. Дзотами, колючей проволокой пытаются они отделить Украину от России. Но именно здесь, в Брянском лесу, сегодня собрались мы русские и украинцы, чтобы разорвать жестокую фашистскую блокаду, пойти в рейд по вражеским тылам — из русских лесов на украинские просторы.

Возможно, не сразу нам это удастся. Будут жестокие бои. Может, и горькие минуты ждут нас. Но знаем, что в конце концов победим мы, потому что неисчислимы силы братских народов, врагу ни подавить, ни сломить их.

Куманек рассказывает о событиях последних дней: как враг повел наступление на Хинельский лес, как в этот момент к ним подоспел Ковпак и как они вместе прорывались на Брянщину.

— Главное — боеприпасы, — говорит Куманек, — режут они нас без ножа.

Ковпак, попыхивая невероятных размеров козьей ножкой, внимательно изучает подготовленную нами сводку обстановки нашего партизанского края. Отложив ее в сторону, он говорит:

— Товарищ Сабуров, открывай совещание. Не люблю дипломатии. На твоем хозяйстве собрались — открывай!

Я рассказываю, как образовался партизанский край, о нашей тактике при взятии Суземки, Локтя, Трубчевска, о последних боях у хутора Хлебороб и села Благовещенское, которые особенно заинтересовали всех.

— Стой, стой, не спеши, — останавливает меня Ковпак. — Це дило, як кажуть, треба розжуваты. Ну, еще раз скажи, как вы фашистов провели.

Я подробнее излагаю наши действия.

— Хитрая тактика, — задумчиво говорит Ковпак. — Об этом стоит пораскинуть мозгами…

— Это забава для слабосильных, — вдруг перебивает его Покровский. — А вот мы с ходу наскочили на Жихово, и вражеский батальон как корова языком слизнула. Вот это действительно дело! У нас семьсот стволов. Налетаем на гарнизоны по-чапаевски, молниеносно расправляемся с врагом. Пусть немцы думают о тактике, а нам некогда.

— А если враг подготовится к встрече? — спрашивает Богатырь. — Что тогда будет с отрядом, товарищ старший лейтенант?

— Думаете, разобьют? Это исключается в любом случае, если у командира не пустой черепок, а голова на плечах.

— Видать, из молодых, да ранний, — насмешливо бросает Ковпак. — Як кажуть: свыснув, тыкнув, та и пишов.

— Ну что ж, если хотите, «и свыснув, и тыкнув», — принимает вызов Покровский. — Не важно, как сделано, важно, что сделано.

Ковпак хмурится, сердито сводит брови. Поворачивается ко мне:

— Хай молодые поостынут. А я пока слово говорить буду.

Сидор Артемьевич рассказывает главным образом о своих переходах из Спасских лесов в Хинельский и оттуда к нам — на Брянщину. Стараюсь не пропустить ни одного слова: хочу понять, как можно с тяжело груженными, громоздкими обозами пройти сотни километров по открытой местности и при этом не иметь потерь. Забрасываю Ковпака множеством вопросов.

— Вот я тебе зараз скажу, что главное, — охотно делится своим опытом Ковпак. — Первое дело — это быстрота движения: нужно делать не меньше тридцати — сорока километров за ночь. Второе, дневку определяй заранее, и на это место обязательно за сутки нужно посылать своих людей в разведку: когда придешь туда, они тебе всю обстановку сразу и доложат. Третий вопрос — это твое хозяйство. Обоз готовь с умом, подбирай лошадей сильных, выносливых и не перегружай их. Не забывай, что иной конь хорош под седлом, а в повозочной упряжке не потянет. И ездовые должны быть с головой, с ходу бы понимали, что к чему, а то попадется растяпа, наскочит на пень или влетит в болото и задержит всю колонну.

Сидор Артемьевич предупреждал, что при движении колонны ни в коем случае не следует ввязываться в бой с противником всеми силами. Врагу выгодно увлечь тебя боем, чтобы остановить, а затем окружить и уничтожить всю колонну.

— Может случиться, что противник догонит тебя или выставит на пути заставу. Тут уж, браток, не раздумывай: сразу выбрасывай навстречу ему ударный отряд и позаботься, чтобы командир там был сноровистый, умел быстро ориентироваться в обстановке и не боялся принимать смелые решения. Ударный отряд должен первым завязать бой и отвлечь на себя противника. Тем временем колонна оторвется от врага.

Передохнув немного, Ковпак добавляет:

— Не беспокойся, отряд, который вел бой, никуда не денется, при всех условиях хлопцы вас догонят. В общем, повторяю: главное — не ввязываться в бой сразу всеми силами. Это вы не забывайте…