— Удочка, — пробормотал он, — удочка…

— Что случилось? — спросил Леденев.

Дубинин поднялся и стоял, пошатываясь, испуганно озираясь. Сейчас Юрий Алексеевич заметил, что одной из удочек, снаряженных на корме, не хватает. Той, которую Виктор Васильевич снаряжал последней.

— Кто же вам попался на крючок? — спросила Нина. — С такой силой дергать яхту…

Дубинин не ответил. Взгляд его был испуганно остановившимся.

— С первого рывка, — сказал он. — Сразу выдернуло…

— Как с «первого»? — удивленно спросил капитан. — Какой же черт так тряс «Голубку»?

— Да, — подтвердил Дубинин. — «Оно» сразу выхватило удилище из крепления… Я пытался схватиться руками, да где там… Удилище торчало уже из воды. Не погружаясь, оно принялось удаляться от борта. Затем вдруг исчезло…

— Как исчезло? — перебил его Леденев. — Погрузилось?

— Нет, — ответил Дубинин. — Вот сейчас было… И тут же нет его. Я удивился, голова закружилась — и все.

— А кто нас дергал во второй и третий раз, когда яхту трясло и толкало? Этого вы разве не ощутили? — спросил де ла Гарсиа.

Он пристально смотрел в лицо Дубинина. Инженер пожал плечами.

— Не помню… У меня закружилась голова. — Он поднял руку и потер ею лоб.

Остальные трое переглянулись.

— Забавно, — медленно проговорил Юрий Алексеевич. — Удилище покинуло судно с первым же толчком рыбы, или кто там был еще, не важно… А мы ощутили еще два сильных толчка. Что это могло быть, капитан?

— Моретрясение! — воскликнула Нина. — Верно, Иван Михайлович?

Хуан Мигуэл покачал головой.

— Такого в этих водах не бывает. Хотя… В океане все может быть.

— Не кажется ли вам, друзья, что изменился цвет воды вокруг? — спросил Леденев. — Некий бирюзовый оттенок… Не примета ли это какой-нибудь непогоды? А, Хуан?

— Прогноз есть отличный на сегодняшние сутки. А море постоянно изменяется… Впрочем, пойду взглянуть на барометр…

Де ла Гарсиа потянул створки, открывшие трап, который вел в кормовую каюту, там хранились приборы и был оборудован штурманский стол.

— Как вы себя чувствуете сейчас, Виктор Васильевич? — спросила Нина. — Дайте-ка руку… Гм… Пульс слегка учащенный.

— Хорошо чувствую. Легкий, правда, звон в голове.

— И у меня звенит, — проворчал Юрий Алексеевич. — Так это я к мачте прислонился неудачно…

Нина хотела сказать, что шум, похожий на звон, слышит и она тоже, хотя не теряла сознания и не ударялась о мачту, но решила ничего не говорить пока никому.

— Не двинуться ли нам к берегу? — предложила она появившемуся на трапе капитану.

Хуан Мигуэл кивнул. Не промолвив ни слова, он прошел на бак и стал возиться с принайтовленным к бушприту стакселем. Он ощупывал руками штаг и посматривал на Леденева, стараясь встретиться с ним взглядом. Юрий Алексеевич принял молчаливый сигнал молодого друга и перешел на нос.

— Радиостанция молчит, — сказал Хуан Мигуэл. — Барометр хороший, погода не изменится, а радио молчит…

— Видимо, сели батареи, Хуан?

— Нет. Станция в исправности… Никак не могу поймать Гавану. И не только Гавану… Общее молчание в эфире. Только естественный фон…

— Антенну проверил?

— Конечно. Первым разом… Антенна в порядке.

— Что-нибудь во внутрях? Я имею ввиду, в станции?

— Смотрел. Как будто и там как надо.

— Ну, мы с тобой те еще радиотехники… Попросим глянуть Дубинина. Он энергетик, и в этих делах должен быть вроде бы докой.

Капитан де ла Гарсиа тронул Леденева за локоть.

— Мне не нравится такая штука, — сказал он. — Предчувствие напасти, Юрий Алексеевич. Пусть наш рыбак мотает удочки, будем идти в Матансас. Радио он будет смотреть по дороге.

— Хорошо, — согласился Леденев. — С парусами справишься? Пойду помогу в корме…

Когда рыболовная снасть была выбрана на борт, на «Паломе» поставили все паруса, и яхта легла на обратный курс.

Ветер был слабым.

Капитан де ла Гарсиа недовольно поглядывал на вялый кильватерный след, его оставляла за кормою «Палома».

— Совсем мало хода, — сказал он. — Не больше четырех-пяти узлов.

— Может быть, взять левее? — заметил Леденев. — Скорость увеличится…

— Опасно, Юрий Алексеевич. Слева рифы и отмели. Будем идти на чистый вест, пока не выйдем на траверз маяка на острове Крусдель-Падре. Последние рифы обойдем у маяка Пьедрас. Там и ляжем на мыс Мая, прямо в бухту Матансас. Но с таким ходом нам идти домой только утром…

— Придем утром? — спросила Нина. — Значит, опоздаю на обход в больнице…

— Ничего, — успокоил ее Хуан Мигуэл. — Сейчас поставим мотор… Заодно опробуем его. Наш яхтклуб добыл подвеску японского рожденья. Весит двадцать кило, а сил имеет полсотни.

Закрепили подвесной мотор на транцевой доске, там имелось особое приспособленье, мотор заработал отменно. «Палома» резво понеслась на запад.

— Уберем паруса? — спросил Дубинин.

— Паруса не есть лишнее, — сказал капитан. — Они добавляют ход. Надо только…

Хуан Мигуэл недоговорил. Он пошарил в правом ящике кокпита, достал из него черный конус, прикрепил к фалу и поднял на мачте вершиной вниз.

— Что это значит? — спросила Нина.

— Показываем сигнал согласно международных правил предупреждения столкновений судов в море, — ответил Юрий Алексеевич. — Мы идем сейчас и под парусами, и двигатель у нас работает… Вот Хуан и поднял на мачте конус.

— Столкновение? — удивилась Нина. — Море такое пустынное…

— Пустынное, — согласился вернувшийся в корму де ла Гарсиа. — И странное море. Когда проходили здесь, мы видели рыбаков. Помните? Теперь ни одного души…

— Ни одной, — поправил его Леденев.

— Да-да, я хотел сказать ни одного человека не видно… Странно. Наверно, получили штормовое предупреждение. А у нас не работает рация. Надо идти смотреть на нее еще раз.

— Я постою на руле, — сказал Юрий Алексеевич. — Держать на вест?

— На вест, — сказал Хуан Мигуэл. — Вы понимаете радиотехнику, Виктор?

Дубинин покачал головой.

— Теоретически только.

— Жалко. Теория сейчас не поможет.

Он оглядел океан, вздохнул и принялся спускаться в каюту.

— Попробую связаться с берегом…

— Можно, Иван Михайлович, и я с вами?

— Конечно, сеньора Нина, буду рад.

В каюте Нина обратила внимание на часы, прикрепленные к переборке над радиоаппаратурой. Циферблат пересекали красные секторы. Приглядевшись, Нина заметила, что секторы закрывают время от пятнадцатой до восемнадцатой, и от сорок пятой до сорок восьмой минут, два раза по три минуты в часе…

— Что это? — спросила она у капитана.

— В это время молчат все радиостанции, нет никаких передач. В эти минуты может говорить только тот, кто гибнет.

— Так это три минуты молчания? — воскликнула Нина. — Я много слышала и читала о них.

Она посмотрела на Хуана Мигуэла и удивилась отсутствующему выражению его лица.

— Что с вами? — спросила Нина.

— Извините, сеньора Нина, но вы подарили мне прекрасную мысль. Спасибо!

Капитан включил рацию и принялся перебрасывать диапазоны, второй рукой покручивая регулятор настройки.

— Сейчас установлю приемник на частоту в пятьсот килогерц и прослушаю эфир, — сказал он, поворачиваясь к Нине. — Это аварийная волна. Если ничего не услышим, попробую сам связаться на этой частоте. Понимаете, сеньора Нина, другие корабли и берег имеют обладать «автоаларм». Это автомат-тревога. Он хватает все, что идет на частоте в пятьсот килогерц, и гудит-гудит, торопится взволновать радиста. Вот мы и послушаем на этой бедственной волне…

Эфир молчал. Из динамика приходили потрескивание, шорохи, иные, не всегда понятные звуки, и не было никаких признаков работы радиостанций.

— Молчание — знак нежелания общаться с «Паломой», — сказал Хуан Мигуэл. — Но сейчас это может означать добрую весть: никто не нуждается в помощи.

Он повернул рукоятку переключения диапазонов.

— Поищем на другой аварийной волне, — пробормотал капитан. — На этой частоте, сеньора Нина, гибнущие просят спасти их уже не морзянкой, а голосом… Нет, кажется, рация «Голубки» неисправна. Ничего не слышно и здесь…