Бурнашев с десятью казаками и султаном Букеем в течение полугода кочевал по безводным степным просторам, посетил Ташкент и вручил местному правителю послание Павла I.
По возвращении на родину он снова составил подробный отчет, который получил высокую оценку в Петербурге. Его секретные экспедиции во многом способствовали расширению связей России со странами Средней Азии.
15. «Красавец Леандр» выходит на связь
С некоторых пор в Петербург из Парижа стали поступать шифрованные сообщения от российского посла во Франции К.В. Нессельроде, в которых все чаще и чаще мелькали какие-то странные персонажи.
«Мой кузен Анри рассказал мне в частной беседе…» — и далее следовал перечень сведений о положении во Франции и ее предстоящих внешнеполитических шагах, которые никак не могли быть известны какому-то частному лицу, не посвященному в государственные тайны. Аналогичная ситуация складывалась и вокруг информации «красавца Леандра», «Анны Ивановны» или «юрисконсульта». Сторонний наблюдатель, случайно прочитав в архивах Российской империи информационные сообщения со ссылками на вышеназванных лиц, даже в самом вдохновенном полете своей фантазии не мог бы предположить, что знакомится с секретными донесениями одного из самых выдающихся агентов за всю историю русских спецслужб — платной информацией его высочества светлейшего князя и владетельного герцога Беневентского, великого камергера императорского двора, вице-электора Французской империи, командора ордена Почетного легиона, князя Талейрана-Перигора.
В России, по свидетельству академика Тарле, хорошо знали о душевных особенностях Талейрана. И не только душевных. Знали, например, что в конце 1804 года французский министр иностранных дел охотно поторговывал большими и малыми княжествами Центральной Европы и собирался продать Голландию, запросив с покупателя четырнадцать миллионов франков. Знали и о том, что бывший монах-расстрига не в ладах с моралью и весьма далек от многих человеческих добродетелей. Но то, с чем неожиданно столкнулся сам царь Александр I, не укладывалось ни в какие мыслимые и немыслимые представления о Талейране.
В один из дней сентября 1808 года, когда, утомленный беседами с императором Наполеоном в Эрфурте, Александр отдыхал в гостиной княгини Турн-и-Таксис, туда вошел французский министр иностранных дел. После первых же слов приветствия Талей-ран обратился к российскому монарху с неожиданным вопросом: «Государь, для чего вы приехали в Эрфурт? Вы должны спасти Европу, а вы в этом преуспеете, только если будете сопротивляться Наполеону». Александр был буквально ошеломлен. «Не провокация ли это?» — подумал он. Однако встречи в неофициальной обстановке были продолжены, и подозрения русского царя вскоре рассеялись. А после отъезда из Эрфурта, когда тайная переписка между Талейраном и Александром I стала регулярной, царь стал серьезно полагаться на советы и секретную информацию «Анны Ивановны», «красавца Леандра» и т. п., поскольку не усматривал в ней никакого подвоха или фальсификации. Такое множество псевдонимов, под которыми по инициативе самого царя скрывалось одно и то же лицо, показывает, насколько Александр I дорожил этим контактом, оберегал его от случайного раскрытия, прибегая к строжайшему соблюдению правил конспирации. Такая зашифровка источника информации может служить примером и сегодня.
Сообщения Талейрана царю становились все подробнее и… тревожнее. В декабре 1810 года он доставил Александру ряд сведений, которые подтвердили наихудшие опасения российской дипломатии: Наполеон действительно готовился к нападению на Россию. Талейран даже называл конкретную дату — апрель 1812 года, рекомендовал Александру крепить оборону, так как война уже у порога Российского государства. В сообщениях Талейрана можно было прочитать его оценки состояния французской армии, советы относительно укрепления российской финансовой системы и даже предложения о дальнейшей системе безопасной связи между тайными корреспондентами. Среди собственноручных писем Талейрана к императору Александру архивы сохранили одно, написанное 10 февраля 1809 г. Это послание, по свидетельству специалистов, скорее напоминает криптограмму, чем обычное деловое письмо. Но при его прочтении адресату становится понятна новая система, которую Талейран разработал для обеспечения безопасности дальнейшей секретной переписки. В завершение этого послания Талейран тепло благодарил Александра за «благородное и мудрое постоянство» в намерении вести с ним дальнейшую тайную переписку.
Желание оказывать русскому царю «информационную поддержку» в какой-то степени, видимо, объяснялось весьма сложными и порой скандальными отношениями между Наполеоном и его министром иностранных дел. В качестве примера можно привести один из выпадов Наполеона в адрес Талейрана, сделанный им публично в присутствии десятков придворных и дипломатов в Тюильри 28 января 1809 г. По свидетельству очевидцев, император Франции в буквальном смысле слова со сжатыми кулаками подбежал к Талейрану, бросая ему в лицо неслыханные обвинения. «Вы — вор, мерзавец, бесчестный человек! — бешено кричал на весь зал Наполеон. — Вы не верите в Бога, вы всю вашу жизнь предавали, для вас нет ничего святого, вы бы продали вашего родного отца! Я вас осыпал благодеяниями, а между тем вы на все против меня способны… Вы заслужили, чтобы я вас разбил, как стекло, и у меня есть власть сделать это, но я слишком вас презираю, чтобы взять на себя этот труд! Почему я вас еще не повесил на решетке Карусельной площади? Но есть, есть еще для этого достаточно времени! Вы — грязь в шелковых чулках! Грязь! Грязь!»
В случае с «кузеном Анри», естественно, присутствовал не только элемент личной обиды на Наполеона, но и самый вульгарный меркантильный интерес. По сообщениям тех дней из Парижа, посол Нессельроде докладывал Александру, что выдал «кузену Анри» 3000 франков за подробную информацию о брачных намерениях императора Наполеона, а спустя буквально несколько недель информировал царя, что «Анна Ивановна» попросила еще 4000 франков за новые информационные сообщения, на этот раз военного и политического характера. Чтобы не утруждать себя и казначеев единичными частыми просьбами о гонорарах для «Анны Ивановны», Нессельроде запросил у Александра сразу сумму в 30–40 тысяч франков.
Ценность сообщений Талейрана Александру во много раз возросла, когда французский министр иностранных дел стал использовать «втемную» своего друга — министра полиции Фуше. От него «Анна Ивановна» получала самые достоверные и секретные сведения о внутриполитической обстановке во Франции, брожении в провинциях, расстановке политических сил. В зашифрованных донесениях Нессельроде в Петербург Фуше проходил под конспиративными псевдонимами: «Наташа», «президент», «Бержьен». А внутреннее положение во Франции обозначалось словами «английское земледелие» или «любовные шашни Бутягина» (фамилия секретаря русского посольства в Париже).
И когда Наполеон отправил в неожиданную отставку министра полиции, в Петербург полетело тревожное послание Нессельроде от 6 июня 1810 г.:
«Уход президента очень мне мешает, именно от него наш «юрисконсульт» почерпал сведения, которые я вам пересылал… Я предвижу, что на моей корреспонденции это отразится».
Взаимоотношения Александра I со своим высокопоставленным тайным «корреспондентом» отнюдь не всегда были безоблачны.
В послании царю от 15 сентября 1810 г. «кузен Анри» прозрачно намекнул, что в последнее время «несколько поиздержался», и просил полтора миллиона франков золотом. Александр ответил, что не может дать столь крупной суммы, так как боится подвергнуть князя Талейрана подозрениям и скомпрометировать его. И этот довод не был лишен основания. Такие крупные фигуры, как Талейран, постоянно находятся в поле зрения соперников, общественных и политических кругов, местной и иностранной прессы. Их образ жизни, круг близких друзей и связей и, конечно же, источники получения денег и денежные затраты привлекают всеобщее внимание, в том числе и со стороны спецслужб. Поэтому появление неоправданно крупной суммы денег может привести к скандалу или разоблачению.
