Если наложниц приносили в спальню императора, то к своей жене он приходил сам и на время, которое ничем не ограничивалось. Тем не менее каждое такое посещение все равно должно было фиксироваться в особой книге учета. По выходе богдыхана из опочивальни коленопреклоненный евнух почтительно ждал ответа о том, состоялось соитие или нет. Если нет, то Сын Неба бросал небрежно: «Уходи!», и соответствующая графа в книге оставалась пустой.

Если же богдыхан проходил молча, главный управляющий, стоя на коленях, смиренно осведомлялся, что ему следует записать.

Итак, мы видим, что император сам оказывался пленником жесткого этикета, существовавшего во дворце. Всяческие условия и условности определяли и сферу любовных развлечений Сына Неба.

«В самом начале возникновения маньчжурской династии, — пишет известный китаист О. Непомнин, — маньчжурские ханы Нурхаци и Абахай установили для будущих властителей правила «ограничения разврата». Более того, — «регулировать» услады Сына Неба была призвана Палата важных дел, штат которой набирался исключительно из числа евнухов высшей категории. Именно поэтому они имели свободный доступ и в гарем, и в комнаты, смежные со спальней Сына Неба, и в покои рядом с опочивальней императрицы.

Здесь уместно вспомнить одну из древних легенд, связанную с красавицей Ван Чжаоцзюнь (она же Ван Цзян). Ханьский император Юаньди (48–33 гг до н. э.), выбирал себе очередную подругу на ночь по портретам обитательниц своего гарема (видимо из-за большого количества наложниц он ни разу не видел некоторых их них «живьем»), никогда не звал в свою опочивальню Ван Чжаоцзюнь, так как придворный художник (может быть и евнух?), не получив от нее, как от других девиц, взятки, изобразил ее на картинке уродливой. Ее же, как самую некрасивую, император решил отдать в жены вождю племени сюнну (гуннов). О красоте Ван Чжаоцзюнь император узнал лишь на прощальной аудиенции, где он с первого взгляда влюбился в нее. Но дело было сделано, договор был заключен, и Ван Чжаоцзюнь пришлось уехать на север к вождю племени сюнну, где она вскоре умерла, тоскуя по родине. Она была не только красавицей, но и отличной поэтессой, оставившей потомкам несколько великолепных стихотворений, которые китайцы помнят до сегодняшнего дня. Вот одно из них: «Песнь одиночества и печали».

Уже говорилось, что евнухи использовались как сводники. Так, известный писатель У Вояо, специалист по историческим романам, в своей книге «История страданий» описывает один сюжет, связанный с одним из героев романа — главным евнухом У Чжуном, когда последний помогает канцлеру южносунской династии (1127–1279) Цзя Сыдао выкрасть понравившуюся ему императорскую наложницу из дворца Сына Неба. Чтобы кража была не столь заметна, У Чжан заменил наложницу «грубой служанкой», а затем, чтобы скрыть все следы подлога, умертвил и тайно похоронил эту служанку.

Известен случай, когда главный евнух дворца Ли Ляньин повстречал в одном из пекинских ресторанов официанта по имени Ши, изумительно красивого и стройного юношу. Ли Ляньин привел его в Запретный город и представил императрице Цыси. Она была поражена его красотой и определила юношу обслуживать императорский стол. Так Ши стал фаворитом вдовствующей императрицы под видом официанта. Закончилось это тем, что Цыси забеременела. Тогда ей было 36 лет (1872 г.). Когда родился ребенок, его неудобно было держать во дворце, и он был передан на воспитание ее сестре Дафэн, жившей в западной части Пекина. А чтобы замести следы, юноша Ши был умерщвлен с помощью яда.

В. И. Семанов приводит пример из исторического романа Сюй Сяотяня «Сказание о тринадцати маньчжурских императорах» следующего содержания: один молодой человек по имени Гуань Цюйань был большим шалопаем, в его доме увлекались легким пением, живописью, музыкой. Семнадцати лет он сбежал с одной театральной труппой. Два года пел в музыкальной драме, затем проигрался, украл вещи своего учителя и вновь сбежал. Через шесть месяцев кочевой жизни он вновь вернулся домой, однако отцу надоели его выходки, и он выгнал сына. Тогда Гуань ночью проник в дом, похитил все деньги отца и отправился в Пекин, где целые дни проводил в публичных заведениях. Через три месяца он истратил все деньги, одежда, которую он носил, оборвалась, а купить новую денег не было, из увеселительных заведении его гнали. Тогда он стал петь и просить милостыню на улицах. Северяне, слыша его томные южные напевы, иногда раскошеливались, но по-настоящему ему повезло лишь у чайной «Весенний Цвет», где собирались главным образом евнухи из дворца. За чайной была специальная певческая площадка для развлечения гостей, и, если песня им нравилась, они платили щедро. И вот однажды Гуаня услышал евнух Ли Шестой. Захлопав от удовольствия в ладоши, он подозвал певца к своему столику, спросил его имя и дал ему целых три ляна серебром. После ухода евнуха, которого здесь почти все знали, посетители стали поздравлять Гуаня и советовать ему познакомиться с Ли Шестым поближе.

Гуань Цюйань был человеком сообразительным, и когда Ли Шестой вновь пришел в чайную, он с глубоким почтением поклонился гостю, завел с ним льстивый разговор и попросил его самого выбрать что-нибудь по песеннику. Евнух выбрал арию о снеге, и Гуань постарался спеть ее со всем искусством, на какое был способен.

— Ты очень недурно поешь, мой мальчик, — сказал довольный евнух. — Наша Старая Будда (Цыси — В. У.) обожает слушать арии, и я мог бы кое-что посоветовать тебе.

Гуань, ни секунды не мешкая, стал просить дать ему этот совет.

— Сейчас при императорском дворце создается Студия Исполнения Желаний[13], а которую ищут нескольких красивых юношей, умеющих петь и рисовать, — молвил Ли Шестой. — Тебе, мой мальчик, стоит подать на конкурс, особенно, если ты хоть немного владеешь мастерством живописи…

Умением рисовать?! — возбужденно и радостно воскликнул Гуань. — Да живопись для меня еще ближе, чем пение. Я умею рисовать и горы, и реки, и цветы, и травы. Если не верите, я могу сейчас показать Вам.

— Отчего же? Верю и очень за тебя рад, — сказал скопец. — Тогда завтра же я отведу тебя во дворец.

На следующее утро он принес молодому человеку новую одежду, заставил его чисто выбриться, критическим взглядом осмотрел привлекательного юношу и остался всем доволен. Рекомендация евнуха Ли Шестого оказалась совсем не лишней, так как все кандидаты должны были иметь рекомендации, а Ли пользовался определенным влиянием при дворе. Помогла и красота юноши, и то, что его рисунки понравились императрице Цыси, — короче говоря, вскоре Гуаня сделали управляющим Студии Исполнения Желаний.