Литмир - Электронная Библиотека

Преступниками были признаны не только сами дунлиньцы, но все, кто сочувствовал им или имел хоть какие-нибудь связи с людьми, подозреваемыми в крамоле. В биографиях многих выдающихся людей того времени — видных сановников, ученых, писателей — встречаются сведения о том, что они были прямо или косвенно обвинены в связях с людьми, близко стоявшими к сторонникам Дунлинь. Все они подверглись арестам, жестоким пыткам, смертной казни, их родственников ссылали, а имущество конфисковывали. Списки имен дунлиньцев были разосланы по империи для их ареста на месте. Училища и академии, которые считались рассадниками политического вольномыслия, приказано было закрыть. В первую очередь по эдикту 1625 г. закрыли академию Дунлинь в Уси, затем академии в Гуаньчжуне, Цзянью и в Хуйчжоу, преподаватели и учащиеся подверглись преследованиям.

Вэй Чжунсянь сам пожаловал себе титул верховного князя — шангуна, евнухи приветствовали его словами «девять тысяч лет», а некоторые потерявшие всякий стыд министры — даже «девять тысяч девятьсот девяносто девять лет». Напомним, что к императору обращались с приветствием «вань суй», что значит «десять тысяч лет». То есть не хватало всего одного года до приветствия подобного императорскому; формально получалось, что его уже почти называли императором.

Недовольство, вызванное в стране правлением евнухов, все росло, и это заставило активнее действовать представителей придворных кругов и сановников, решившихся на дворцовый переворот. В 1627 г. внезапно скончался отстраненный от правления с самого своего восшествия на престол император Юцзяо. После его смерти трон занял его брат, император Юцзянь (1628–1644, известен под девизом правления Чунчжэнь и посмертным титулом Сыцзун), никогда ранее не помышлявший о такой перспективе. На первых порах противникам крайней реакции, которые попытались опереться на нового императора, удалось поддержать решимость государя и разогнать клику временщиков. Евнух Ван Чжунсянь, отрешенный от своего поста, принужден был покончить жизнь самоубийством. Озлобление против него оказалось столь неукротимым, что император приказал казнить его труп. Большинство приспешников этого еще недавно всесильного временщика подверглись смертной казни, разжалованию, ссылке. Власть временщиков пала.

Как вспоминал последний император Китая Пу И, раньше во дворце он слышал разные истории о минском императоре Чунчжэне (1628–1644, последний император минской династии, покончивший с собой в 1644 г. после вступления в Пекин войск крестьянской повстанческой армии под командованием Ли Цзычэна). Ему становилось не по себе, когда рассказывали, что у Чунчжэня под конец жизни остался только лишь один верный ему евнух. Видимо, Пу И хотя не раскрывает всех событий, но имеет в виду захват повстанческими войсками Пекина, который знаком большинству китайцев, и действия некоторых евнухов, которые предали императора.

Кстати сказать, повстанцы не жаловали евнухов. Об этом красноречиво говорит одна из прокламаций повстанцев: «Гуны и хоу едят мясо и носят шелка, а император считает их своей надежной опорой. Евнухи все неразборчивы и глупы, а император считает их своими ушами и глазами».

23 апреля 1644 г. конница повстанческих войск приблизилась к стенам Пекина, в городе ее еще не ждали. Части повстанцев беспрепятственно подошли к городу и расположились у девяти ворот стены, окружавшей столицу. Растерянность при дворе и в правительственных учреждениях возросла до предела, никто не знал, что предпринять. Император созвал совещание, на котором высшие сановники страны продемонстрировали свое полное бессилие.

Утром 24 апреля начался штурм; главный удар прежде всего был направлен на западные ворота столицы Сичжимэнь.

В то время повстанцы, по своей традиции вести переговоры с осажденными, послали в Пекин парламентера. Для этой цели Ли Цзычэн выбрал евнуха, который добровольно сдался повстанцам, и поручил передать императору требование об отречении. «Тот влез по веревке на стену, явился пред очи императора и потребовал отречения от престола», — говорится в истории династии Мин. Император страшно рассердился и ответил, что сам лично будет участвовать в сражении.

Повстанцам ничего не оставалось, кроме как усилить натиск. Во время атаки под гром пушечной канонады проносилась туча стрел, с городских стен не раз стреляли холостыми зарядами, а выстрел большой пушки ранил главным образом своих же. Осаждающие тем временем начали засыпать большой и глубокий ров и готовить осадные лестницы для нового штурма. Повстанцы пошли на приступ сразу в нескольких местах. «Разбойничьи вожди Лю Цзунминь и Ли Го рубили тополя и делали высокие лестницы, и когда настало время пятой стражи, отряд, состоящий из подростков, вскарабкался на стену с северо-восточной стороны», — описывался штурм в одной из династийных хроник. Про молодежные отряды рассказывали, что они действовали как «ножницы, срезающие волосы до корня», они якобы привыкли «к убийствам и грабежам, не печалились и не боялись смерти». Бешено галопируя на лошадях, они распевали песни. Наперегонки вскарабкиваясь на крепостную стену, они не завязывали боя, а лишь прокладывали путь взрослым воинам. Стычки продолжались целый день, а когда стало смеркаться, евнух Цао Хуачунь отворил ворота Чжанъимэнь, это означало, что Пекин сдался. Но имеются и другие варианты описания данного события. «Некоторые рассказывают, что еще раньше внутри города была сделана засада, — говорится в одном из них, — но тайцзянь Цао Хуачунь, младший брат Цао Эра, сообщник мятежников, открыл ворота. Иные говорят, что тайцзянь Ван Сянъяо во главе тысячи человек гарнизона открыл ворота Сюаньумэнь и вышел навстречу разбойникам».

Когда повстанцы уже захватили внешний город, в императорском дворце царила паника. Император Чунчжэнь, понимая, что с уничтожением его семьи и в первую очередь сыновей закончится династия, сделал попытку, спасая от неминуемой расправы своих сыновей, послать их на юг, но вывести их из столицы уже не было никакой возможности, и в конце концов их отправили к родственникам с просьбой спрятать в надежном месте. Всему женскому персоналу дворца и гарема, чтобы они не достались врагу, было приказано покончить с собой. Императрица, которая не имела права ослушаться Сына Неба, повесилась, наложницы бросились в пруды и колодцы. Чунчжэнь лично пытался зарубить свою дочь, но лишь повредил ей руку. Сам он попробовал скрыться, но это ему не удалось. Так минула кошмарная ночь. Утром 25 апреля император приказал созвать на совещание чиновников, но никто не явился. Понимая всю безвыходность положения, он к концу дня повесился на дереве в парке, как гласит легенда, на холме Мэйшань. Написав на поле своей белоснежной одежды собственной кровью несколько слов, осуждавших чиновников и евнухов и отмечавших невиновность народа, он повесился в павильоне на шелковом поясе. В пекинском парке около трех столетий стояло окованное цепями дерево, на котором якобы повесился Чунчжэнь.

Общее между тремя периодами могущества евнухов — это то, что они приходятся на единые национальные общекитайские династии, но при этом третий период существенно отличается от двух первых. Если в ханьское и танское время евнухи приобретают сильное влияние лишь при последних императорах династии, то возвышение евнухов при Минах началось уже в эру правления Юнлэ (1403–1424), т. е. еще при третьем императоре Чэнцзу.

Минские императоры и их современники открыто не высказывали «неприязни» к евнухам, как, например, правители династий Суй, Тан и Сун, которые неоднократно пытались административными мерами ограничить сферу влияния евнухов при дворе. В сунскую эпоху особенно строго следили, чтобы влияние евнухов не распространялось за пределы дворца. Евнухам предписывалось постоянно жить в Запретном городе, а для выхода из него нужно было получить специальное письменное разрешение.

При монгольской династии Юань институт евнухов вообще не функционировал.

Евнухи при императорском дворе

Всем мужчинам, кроме самого императора и его евнухов, запрещалось оставаться на ночь в пределах стен императорского дворца, который превращался в своеобразный «женский мир».

12
{"b":"255488","o":1}