Я со своей женой я никогда не спорю.
Попасть в полицию нам удалась только к вечеру следующего дня.
Девушка в голубой полицейской рубашке, сидящая у входа в помещение полиции за специальной стойкой, предложила нам подождать в комнате напротив.
В маленькой комнате работал телевизор, показывающий вечерние новости.
Я не обратил на телевизор никакого внимания, поскольку картинки сопровождал текст, произносимый на непонятном иврите, но моя сестра замерла со смешанный выражением ужаса и удивления на лице.
Я повернулся к телевизору.
Экран показывал пустынный израильский ландшафт, группу военных, какие-то обрывки ткани, валяющиеся на земле.
— Что случилось? — спросил я сестру.
— Террористка взорвала себя, — не отрываясь от экрана сказала та, — к счастью, никто не убит, только два солдата ранены.
— А что тебя ввергло в такой транс?
— Они говорят, что женщина, взорвавшая себя, не имела типичной арабской внешности, а, скорее всего, была женщиной европейского типа.
— Где это произошло?
— Где-то на юге, как раз недалеко от Беэр-Шевы.
— Ты думаешь, что это могла быть твоя Алла Нестеренко?
— Я уже не знаю, что и думать, — ответила сестра, и в её голосе послышались слёзы, — может быть, пойди мы сразу в полицию, ничего этого не случилось бы.
В этот момент нас пригласили пройти в кабинет на второй этаж.
Полицейский, подтянутый молодой человек чуть, внимательно слушал взволнованную речь моей сестры. Я мог только следить за выражением их лиц, ничего не понимая в произносимых словах.
Когда сестра положила перед ним расписку, которую вчера писала Алла Нестеренко и ткнула пальцем в верхнюю часть листа, я догадался, что речь идет о номере таудат зеута новообращенной приверженицы ислама. Полицейский, не спеша, стал вводить этот номер в компьютер, стоящий у него на столе. Введя номер удостоверения, он нажал клавишу ввода, отправив запрос на исполнение. Ответ на посланный запрос был получен так быстро, будто сервер, хранящий информацию обо всех гражданах Израиля, находился в соседней комнате.
По мере того, как полицейский читал электронное досье на Аллу Нестеренко, на его лице выражение озабоченности сменилось выражением удивления, которое, вскоре, переросло в веселую ухмылку.
Я ничего не понимал.
Он начал что-то говорить и та же последовательность выражений отразилась на лице моей сестры, которая вдруг воскликнула:
— О! — и, обращаясь ко мне, весело добавила, — Ты вспомнил, где вчера оставил свой зонтик?
Через четверть часа мы, перебивая друг друга, рассказывали о нашем визите в полицию.
Оказалось, что Алла Нестеренко уже давно находится в поле зрения местной полиции. Дважды ее задерживали за проституцию, но хиджаб и коран пока не фигурировали в ее досье.
Взрыв на КПП совершила не она. К тому моменту, когда мы были в полиции, личность террористки уже была установлена и это была не Алла Нестеренко.
За информацию, которой мы поделились с полицией, нам большое спасибо, но медалей за это нам не дадут, поскольку безопасность Израиля — это первоочередная забота всех его граждан.
Как только я закончил свой рассказ, как сестра, откусив большой кусок бутерброда с гусиной ветчиной, сказала, обращаясь исключительно к мой жене:
— Эта лахудра Нестеренко младше меня на целый год. Но если ей удается до сих пор заниматься проституцией, то, значит, мы еще так молоды!
Иерусалим, 2005 год.
Ночной визит
Ночной визит
Трель телефонного звонка прозвучала неожиданно громко, и от этого показалось, что телефон звонит излишне требовательно и настойчиво.
Мама, до этого уже дважды заявившая о своем намерении немедленно идти спать, но, тем не менее, продолжающая сидеть за кухонным столом и разглаживать несуществующие морщинки на его скатерти, встрепенулась и испуганно воскликнула:
— Ой, кто это может быть?
Папа, привыкший за пятьдесят семь лет супружества быть постоянной маминой опорой и ее защитником, успокаивающе произнес, проведя своей рукой по маминой спине:
— Наверное, Лена опять у нас что-нибудь забыла.
С папиным предположением любой человек, хорошо знающий мою сестру, легко мог бы согласиться. Но рядом с телефоном сидела Лера, которая и сняла телефонную трубку.
— Аллё, — произнесла моя жена своим самым приветливым голосом.
— Тетя Лера, пробасил в трубку двадцатидвухлетний племянник Сережа, — Вы не спите?
Странный вопрос. Как и такой же вопрос: «А что вы делаете?», задаваемый человеку, отвечающему тебе по телефону. Неужели не понятно, что отвечающий в момент ответа занят именно тем, что отвечает, а спавший до телефонного звонка уже не спит, и только досадует на позвонившего и прервавшего чужой сон.
Но моя жена, позабыв, о моих скучных рассуждениях на эту тему, Сереже ответила просто и спокойно:
— Я еще не сплю, потому, что сижу на кухне и разговариваю с бабушкой и дедушкой.
— А дядя Саша? — задал Сережа новый вопрос.
Дядя Саша — это я. К моменту Сережиного звонка я, единственный из обитателей родительской квартиры, спал уже примерно полчаса.
— Дядя Саша спит, — ответила Лера, — он устал и лег спать пораньше.
Этот ответ Сережу устраивал. Дядя его не интересовал, поэтому он, обрадовавшись Лериному ответу, с надеждой произнес:
— Можно я к вам сейчас зайду?
Вопрос Сережи, вызванный его желанием поговорить с Лерой как разговаривают два взрослых человека, объясняется исключительно талантом моей жены. Она так умеет разговаривать с нашими выросшими детьми и их ровесниками, что они чувствуют неподдельный интерес и уважение к их взглядам на самые различные жизненные проблемы.
— Конечно, заходи, — приветливо ответила жена.
— Только я не прямо сейчас приду, а через сорок минут, — продолжил Сережа, — мне надо еще в одном место зайти по пути.
Жена посмотрела на часы. Сейчас двадцать минут одиннадцатого, значит, Сережа намеревается придти в одиннадцать. Не самое позднее время для Леры, которая привыкла ложиться спать не раньше двенадцати. Правда — по московскому времени, которое, все же, на час опережает местное, иерусалимское. Но, похоже, что Лера эти различия во времени не собиралась учитывать.
— Приходи, — также приветливо ответила она, — я еще не сплю в это время.
И повесила трубку.
Родители, напряженно следившие за коротким телефонным разговором, после возложения трубки на телефонный аппарат не изменили позы напряженного ожидания. На кухне повисла тишина, которая была прервана нетерпеливым папиным вопросом:
— Что, Сережа сейчас придет?
Лера еще раз посмотрела на часы и ответила:
— Да, в одиннадцать часов.
Папа шлепнул ладонью по столу и, охватываемый поднимающимся внутри него негодованием, повернулся вполоборота к маме и произнес:
— Ну, скажи пожалуйста, разве можно так поздно приходить? — И уже обращаясь к Лере, добавил, — Ты же собиралась идти спать? Разве можно приходить в чужой дом по ночам и не давать спать людям?
Надежду на мирное разрешение спора внесла мама:
— Может быть Сереженька завтра сможет придти? В самом деле, зачем тебе надо не спать по ночам, кода разговаривать отлично можно и днем. Сидите сколько хотите и разговаривайте.
Пока мама робко высказывала свое смелое предложение, папа вздыхал, гладил свой затылок, в общем, весь был в растревоженных чувствах и, едва мама закончила говорить, тут же предложил очередное решение проблемы позднего визита Сережи:
— Надо сейчас позвонить Сереже и предложить придти ему к нам завтра. А? — сказал он и с надеждой посмотрел на Леру.
Жена, на которую волны беспокойства, раскачавшие в полминуты родительскую кухню до состояния небольшого шторма, не оказали никакого воздействия, спокойно возразила:
