И в самом деле — разбудил его топот копыт. В глубине ложбины показалось четверо всадников. Когда они приблизились, он узнал Брадаманту, Руджера, Чалмерса и Флоримель. Последняя скакала в дамском седле. Те осадили коней перед троицей на обочине, произошел обмен обычными приветствиями и рукопожатиями.

Ши сказал:

— Я далеко не был уверен, что вы справитесь без посторонней помощи. Как это вам удалось?

Брадаманта ответила:

— Сэр рыцарь, если, конечно, рыцарем ты являешься, знай же, что сила кольца сего против любого колдовства на свете весьма велика есть! И, держа кольцо в устах, а лорда Руджера за руку, простым делом было справиться с чародейством столь ничтожным, как та стена из пламени, и тем же путем спутников твоих вывести за собою. Сдержала ли я обещанье, данное тебе?

— Еще как, — ответил Ши. — Мы в расчете.

— Тогда направляюсь я к северу, к войску императора, вместе с пленником моим и напарником верным. — Она махнула на Руджера, который опять захихикал и заерзал в седле так, что чуть не свалился.

— Ладно, — сказал Ши. — Спасибо вам. Пока!

Он было потянулся, чтобы пожать ей руку, но прежде, чем их ладони успели соприкоснуться, вечернее небо расколола ярчайшая вспышка, и громыхнул гром, отчего высокое дерево на обочине осыпало путешественников настоящим дождем из обгорелых щепок.

Одновременно вздрогнув, они обернулись и увидели Атланта Каренского, который стоял на пне с волшебным жезлом в руке, четко вырисовываясь в сумрачном свете.

— Всем соединиться руками! — быстро распорядился Чалмерс. — Ничего он нам не сделает, пока мы под защитой кольца Брадаманты.

— Проклятые предатели! — завопил колдун-коротышка. — Знайте же, что давно были бы вы уже в тысячу раз хуже, чем просто мертвы, но стоит среди вас несравненный паладин, жемчужина века, племянник мой! Но теперь, когда я достаточно близко, чтобы в точности нацелить мщенье свое, нет у вас больше пути к бегству!

Он направил жезл на Чалмерса и забормотал заклинание. Вокруг его кончика вспыхнуло голубоватое свечение, но ничего не произошло.

— Попробуй с друтого ствола, — посоветовал Ши. — С этого мажешь.

Атлант топнул ногой и скорчил рожу.

— Аллах покарает меня, что забыл я совсем про кольцо волшебное! — Он хлопнул себя по голове. — Воистину сказано — не бывает победы без горечи пораженья! — Он принялся рисовать в воздухе какие-то силуэты, — Сойдете с этого места — сразу получите награду за измену свою!

— Как следует держите меня за руку, Гарольд, — сказал Чалмерс, нагибаясь и свободной рукой очерчивая на земле вокруг компании круг. Добавив несколько геометрических элементов, он получил законченную пентаграмму, декламируя при этом свое собственное заклинание.

— Готово, — объявил он, отпуская руку Ши. — Мы в безопасности от него на сколь угодно долгое время, хотя, похоже, мы в осаде. Что это там еще?

Атлант опять нацелился своей палочкой, и все ощутили, как в воздухе мимо них что-то пронеслось, а скалу на противоположной стороне дороги расколола яркая вспышка. Бельфеба натянула тетиву.

— Не уверен, что это нам что-либо даст, юная леди, — заметил Чалмерс. — Боюсь, Гарольд, что этот джентльмен куда более квалифицированный чародей, чем я сам, и максимум, на что в настоящий момент приходится рассчитывать, — это самая необходимая оборона.

— Может, я попробую? — встрял Полячек.

— Нет! — хором воскликнули Ши с Чалмерсом.

Доктор продолжил:

— Однако, Гарольд, нельзя не признать, что поэтическим элементом чар вы владеете блестяще. Если бы нам удалось объединить усилия, мы вполне могли бы достигнуть приемлемого результата.

— Не уверен, док, — отозвался Ши. — Попробовать-то можно, только мои заклинания в этом мире почему-то все невпопад срабатывают.

Он рассказал, как у него выросла борода и что вышло с обликом джиннов. За границами пентаграммы солнце уже скрывалось за горными вершинами. Среди удлинившихся теней лихорадочно колдовал Атлант, из-под жезла которого среди скал возник уже целый рой отвратительнейших тварей. Очевидно, он всерьез намеревался устроить самую настоящую осаду.

— Господи, ничего не понимаю, — всплеснул руками Чалмерс. — Гарольд, вы уверены, что правильно делали пассы? Хм-м… а на какой основе строился поэтический элемент?

Ши описал, как использовал переделанные отрывки из Шекспира и Суинберна.

— Ну, это уже легче! Объяснить такое нетрудно. Как и все полумусульманские миры, данный отличается чрезвычайной поэтичностью, и, когда вы привлекаете высоковдохновенные произведения, эффект вполне может в чем-то выходить за рамки обычных расчетов. По-моему, здесь кроется и выход из сложившейся ситуации. А вы не помните, случайно, несколько классических строк, связанных с движением или прогрессом?

— Может, Шелли сойдет? — предложил Ши.

— По — моему, вполне. Готовы? Тогда попробуйте сочетать ритм декламации с моими движениями.

Он принялся делать пассы, а Ши — декламировать:

Эффект это произвело довольно неожиданный. Четверка коней, на которых прибыла компания из Карены, подскочила прямо в воздух, словно на пружинах, и, прежде чем кто-либо успел остановить их, вихрем налетела на коллекцию монстров Атланта. Те раскатились было по сторонам, но явно с недостаточным проворством, чтобы уберечься от ударов летящих копыт, которые давили их, словно спелые помидоры. Руджер покатился со смеху; вид у Чалмерса был малость обескураженный.

— Честно признаться… — начал было он и тут же примолк, глядя вверх.

На фоне блекнущего вечернего неба шел на посадку герцог Астольф на своем гиппогрифе.

Он обратился к Ши:

— Звал меня, старина? Надеюсь, у тебя что-то действительно важное. Заклинаньице твое с сынами океана, конечно, оторви да выбрось, но, как истый англичанин, я не устоял. А-а, все ясно: суть проблемы в нашем старом дружке Атланте!

Содержатель Каренского замка недовольно скривился из-за пределов пентаграммы:

— О благородные и могущественные владыки, нет теперь вам иного выхода, кроме как отпустить ко мне любимого моего племянника, жемчужину ислама. Ибо знайте же, что обладаю я куда большим могуществом, нежели все франкийские колдуны, вместе взятые, за исключеньем разве одного Маладжиджи, да и тот в темнице по-прежнему.

Астольф склонил голову набок.

— И впрямь, — заметил он. — А ты хочешь, чтоб тебя отпустили, Руджер?

У жемчужины ислама в очередной раз возникли какие-то трудности с дыханием.

— Нет, клянусь Аллахом! — выдавил он наконец.

Астольф повернулся к чародею:

— Давай-ка вот что сделаем, старина, — предлагаю тебе спортивное решение проблемы. По-моему, присутствующие здесь друзья сэра Гарольда очень желают превратить эту леди в настоящее человеческое существо. Давай посмотрим, у кого это лучше получится. Победитель получает все, включая Руджера.

— Аллах свидетель, какой-то это франкийский трюк! — воскликнул Атлант.

— Дело твое, старина. Ты же знаешь, я ведь запросто могу всю эту компанию на Лютике увезти. — Астольф почесал гиппо-грифа за ухом.

Волшебник воздел руки к небесам.

— До чего же надоели мне эти сыновья сатаны! — взвыл он. — Ладно, принимаю я предложенье твое!

Они с Астольфом принялись торопливо делать пассы. Герцог внезапно исчез, а вокруг пентаграммы в воздухе возник туман, который становился все гуще и гуще, пока зрители окончательно не потеряли друг друга из виду. Воздух наполнили какие-то шорохи.

Потом туман рассеялся и пропал. Флоримель исчезла из своей пентаграммы и возникла в той, что нарисовал Атлант. Тот начал:

— Смотрите же!.. — но тут же примолк, поскольку Астольф появился снова — вместе с каким-то человеком, таким же высоким, как и он сам, человеком с длинной, аккуратно расчесанной седой бородой и гривой седых же волос. Одет тот был с внушающей почтение строгостью в визитку, брюки в тонкую полоску и гетры. Сверкающий цилиндр был щегольски заломлен под строго установленным этикетом углом; из петлицы выглядывала розовая гвоздика.