— Нет! Никогда! Я — разведчик абвера. Только абвера!

— Хорошо, — ответил Циммерман. — Снять наручники, обыскать одежду, допросить.

Махоль и Кёниг донага раздели Бауэра. Обыскали его белье, брюки, пиджак, шапку. Оставалась куртка и некоторые мелкие вещи в карманах. Их осматривал Хаймбах. Махоль тщательно проверял куртку.

— Здесь что-то есть, — шепотом сказал он Циммерману. — Здесь, под подкладкой…

— Отпори, — приказал Циммерман.

Минуту спустя Махоль извлек из-под подкладки три небольшие сложенные бумажки и подал их шефу. На маленьких листочках оказался план дворца в Беловеже, были обозначены кабинеты офицеров разведки, а также оттиски на картоне печати и подписи Завелли и какая-то длинная шифровка. Циммерман положил все найденное себе на ладонь и подошел к Бауэру и сунул ему под нос:

— Что это такое?

Тот стоял будто громом пораженный.

— Я спрашиваю, что это такое?! — крикнул Циммерман.

— Герр оберштурмбанфюрер, это провокация, фальшивка! Я ничего не знаю. Я не виноват.

Хаймбах ударил его кулаком в челюсть. Бауэр упал.

— Возьмите его к себе на допрос, — приказал Циммерман Хаймбаху. — На настоящий допрос! — многозначительно добавил он. — Утром представите мне протокол.

Совещание приближалось к концу. Его проводил капитан Клаузер. Остались только объявления. Майор Завелли, до сих пор сидевший с отсутствующим выражением лица, обратился к собравшимся офицерам:

— Я позволю себе, господа, сообщить вам чрезвычайно важную информацию, которая имеет далеко не последнее отношение к нашей работе. Ни для кого из вас, господа, не секрет, что несколько дней назад гестапо арестовало Бауэра. Многие из нас были застигнуты этой вестью врасплох. Во время обыска у Бауэра обнаружили план дворца с указанием секретных кабинетов, описание сигнализации и другие материалы. Найдены также документы особой важности, которые он хотел передать в руки советской разведки, но не успел. Следствие выявит его связи с разведкой противника и бандитами из пущи. Нам всем надо сделать из этого выводы. Добавлю только, что гестапо нас опередило, хотя я и сам был уже на верном пути к разоблачению Бауэра, — хвастливо заявил Завелли. — Надеюсь, что подобная история больше у нас не повторится. Бдительность, и еще раз бдительность!…

Через несколько дней Штангер передал в эфир четыре слова шифрограммы: «Операция "Бауэр" закончилась успешно».

Весной 1943 года в центре разведки в Беловеже у многих вновь появились надежды, что военная инициатива на Восточном фронте снова перейдет на сторону Германии.

И хотя у всех было свежо в памяти поражение код Сталинградом, однако все чаще стали поговаривать о новом мощном наступлении в районе Курска.

Весной активизировалась и деятельность партизан в Беловежской пуще. Отряд народных мстителей Никора был бельмом на глазу у немцев. Группа капитана Клаузера, занимавшаяся разведкой против партизан и подпольщиков разрабатывала и осуществляла сногсшибательные операции, стремясь раз и навсегда разделаться с отрядом Никора. Но тот уходил целым и невредимым из расставленных для него сетей, Штангер мечтал наладить связь с Никором, так как без этого масштабы его разведывательной деятельности пока были слишком ограниченны. События развивались так, что вскоре эта связь стала просто необходимой.

С утра шел дождь. Пуща была мокрой, хмурой и в большей степени, чем всегда, труднопроходимой. Штангер, промокший до нитки, пробирался сквозь лесную чащу. Он не мог жаловаться на погоду: такая ночь как нельзя лучше способствовала осуществлению его намерений. Штангер подполз к тайнику, соорудил из накидки подобие палатки, развернул рацию, раскинул антенну. Крупные дождевые капли монотонно застучали по накидке, Где-то там, за сотни километров от Беловежской пущи, чуткое ухо незнакомого ему радиотелеграфиста уловило в эфире его позывной сигнал.

Можно было приступать к передаче. Действия Штангера были точными и рассчитанными, хотя он, как обычно, волновался при этом: ведь этот стук ключа передатчика, эти короткие и длинные сигналы, посылаемые им в эфир, как бы связывали его невидимой нитью с теми, от имени которых он вел борьбу.

Сегодня его телеграмма была длиннее предыдущих, хотя он и старался избегать лишних слов, Штангер информировал Центр о перебросках гитлеровских войск на Восточный фронт, об аэродромах и гарнизонах в районе Белостока и в Белоруссии, о готовящемся наступлении, которому дали кодовое наименование «Цитадель». Штангера никогда не оставляла тревога, что служба радиопеленга противника может засечь его рацию и определить ее координаты.

Его корреспондент подтвердил прием телеграммы и передал шифровку. Записывать было очень трудно. Фонарик едва освещал листок бумаги, на который он записывал шифровку. Дождевая вода просачивалась сквозь накидку. Наконец все было окончено.

Разведчик замаскировал рацию и выбрался наружу. Дождь не прекращался ни на минуту. До Беловежа Штангер добрался уже во втором часу ночи. В комнате сбросил с себя насквозь промокшую одежду и, до костей продрогший от холода, забрался под одеяло. Расшифровка телеграммы не заняла много времени: «Добыть информацию о полигоне Червоны Бор. Разведать центры абвера в Белостоке и Бресте. С сегодняшнего дня приступить к осуществлению пункта "Q" нашего плана. Личная связь исключается. Для контактов пользоваться шифром № 6. Зашифрованные материалы передавать через тайники, согласованные раньше. Там же ждать ответ».

Штангер прочитал шифровку еще раз и сжег ее. Сон, несмотря на усталость, не приходил. Штангер лежал в постели, смотрел в оконный проем, вслушивался в монотонный шум дождя и думал о своей работе, о ее результатах: «Наконец у меня будет столь необходимая связь с Никором. Завтра-послезавтра он ознакомится с моими данными и нанесет удар. Он сделает то, что не смогу сделать я сам лично. Но я помогу ему… Обязательно помогу».

— Я проинформирую вас по следующему вопросу, — сказал майор Завелли, перебирая лежавшие перед ним листки бумаги. — Станция радиопеленга и перехвата три дня назад подслушала работавшую ночью рацию противника. В этом не было бы ничего чрезвычайного, если бы пеленг не показывал, что она работала рядом с нами.

Штангер весь превратился в слух.

— Передача началась в двадцать три пятьдесят. Текст телеграммы записан на магнитофонную ленту. Дешифровщики пытаются раскрыть ее шифр…

— Это радиостанция принадлежит партизанам? — спросил капитан Клаузер.

— Специалисты склонны думать, что это агентурная радиостанция, так как партизаны не пользуются таким шифром. Все офицеры должны сконцентрировать свои усилия на том, чтобы обнаружить и уничтожить вражескую рацию. Это приказ! Все свидетельствует о том, что в последнее время в нашем районе активизировалась работа шпионской рации…

Завелли долго разглагольствовал относительно того, какие оперативные меры необходимо предпринять, чтобы воспрепятствовать разведке противника. Он заверил, что в ближайшее время Центр получит в свое распоряжение автомашину, оборудованную пеленгационной аппаратурой для обнаружения агентурных и партизанских раций.

— Однако прибытие специальной группы пеленга, — уверял Завелли, — это лишь подготовка к другим, более важным мероприятиям, которые намечено осуществить в Беловежской пуще.

Штангер вышел с совещания, охваченный тревожными мыслями. То, что он услышал от Завелли, серьезно обеспокоило его. «О каких других оперативных мероприятиях идет речь? Что еще имел в виду Завелли, упомянув о каком-то таинственном объекте? На некоторое время мне нужно прекратить пользоваться рацией. Буду действовать через Хальку…»

На следующий день после совещания Штангер получил с утренней почтой письмо от Хелен. Вот уже больше недели от нее не было известий, поэтому он с нетерпением вскрыл конверт и быстро начал читать письмо. Хелен извинялась, что задержалась с ответом, и сообщала, что она приболела: простудилась, у нее грипп, и ей прописан постельный режим. Хелен просила навестить ее, так как она не в состоянии сама приехать в Беловеж…