Она знала, что после этой сцены я не смогу ждать долго.

Я выскочил из комнаты, квартиры и побежал к машине. Сел на сиденье и ни о чем не мог больше думать, кроме как о Вельде и том рае, который она мне обещала.

Я спал, и мне снились сны. Сны были хорошие и были плохие. Мне снилось много людей, но не все из них были живыми. Появлялись лица, которые я видел в прошлом, вперемешку с теми, которые знал сейчас. Они смотрели на меня и звали к себе в мир миражей.

Снова я увидел мост и двух умирающих людей, видел осуждающее и обвиняющее лицо судьи. Вспышки огня и падающих людей. Этель, которая боролась на линии, разделяющей жизнь и смерть. Что-то тянуло ее в темноту, означающую смерть, а я кричал и пытался пробраться к ней, схватить ее и не дать уйти туда, но за мои ноги цеплялись корни, вылезающие из земли.

Я видел мертвое безликое тело, просившее меня дать ему лицо, похожее на его брата, который был сражен пулеметной очередью. Я был среди них. Но они не хотели этого, потому что я был жив, а они были мертвы. Живые тоже не хотели, чтобы я был с ними. Они не могли понять, как я могу быть живым, если пришел из мира мертвых.

Только Вельда хотела меня. Я видел, как она, словно транспарант, несла над всеми свою рубашку, ее руки манили меня и указывали, куда нам следует уйти, чтобы остаться только вдвоем.

Мертвые выталкивали меня, а живые отталкивали. Я пытался добраться до Вельды и не мог настигнуть ее.

Я закричал, чтобы они все заткнулись, все вдруг стало мертвым, и не было больше живых.

Я проснулся с этим криком в горле. Язык был тяжелым и распухшим, тело болезненно ныло. Я поднялся и побрел в ванную комнату, чтобы холодным душем смыть кошмар сновидений.

Посмотрев на часы, я понял, что утро давно ушло и мне остались только день и ночь. Я поднял трубку и попросил соединить меня с больницей за городом. Доктор подошел почти через десять минут, я назвал себя и спросил его о самочувствии Этель.

Сначала доктор говорил, закрывая трубку рукой, и я еле разбирал его слова. Затем он ясно и громко произнес:

— Да, мистер Хаммер, теперь я могу говорить. Кризис у больной миновал, и теперь, думаю, она будет жить.

— Она что-нибудь говорила, док?

— Больная приходила в сознание только на несколько минут и ничего не говорила. Здесь несколько человек ждут, когда с ней можно будет поговорить. — Я уловил перемену в его голове. — Это полиция и люди из ФБР.

— Я так и предполагал, что они будут там. Вы им что-нибудь сказали?

— Нет, полагаю, вы меня не обманули. Я поверил вам, особенно когда увидел этих ребят из ФБР. Сказал им, что получил анонимный звонок с просьбой приехать в дом, а когда прибыл туда, то нашел раненую девушку.

— Хорошо. Я мог бы сказать вам спасибо, но это почти ничего по сравнению с тем, что вы сделали. Дайте мне три дня и тогда будете вольны сказать все, что считаете нужным, если к тому времени все и так не станет ясно.

— Я понял.

— А мистер Брайтон там?

— Он все время здесь, с тех пор как девушку опознали и сообщили ему. Он расстроен, и пришлось давать ему успокоительные средства.

— А как сильно он расстроен?

— Достаточно, чтобы оправдать медицинскую помощь, от которой он отказывался.

— Понимаю. Хорошо, доктор, я позвоню вам еще. Прошу дать мне эти три дня.

— Три дня, мистер Хаммер, но может оказаться, что у вас их и не будет. Этот человек из ФБР очень подозрительно говорил со мной.

Мы попрощались, закончив разговор. Затем я позавтракал, оделся и направился прямо в офис. Вельды не было, но в ее пишущей машинке осталась записка. Она написала, что первым утренним самолетом вылетает на Запад, и просила меня быть осторожным. Я выдернул листок из каретки и разорвал на клочки. Почты для просмотра не было, и я позвонил Пату, застав его в тот самый момент, когда он вернулся после ленча.

— Привет, Майк. Какие новости? — спросил он. Да, как же, перечисли я ему их, он бы перерезал мне глотку.

— Ничего особо нового нет. Я просто хотел с кем-нибудь поговорить, поэтому позвонил тебе. Что ты собираешься делать?

— Прямо сейчас я должен ехать в нижний город. Нужно срочно повидать медицинского эксперта, а он там на задании. Самоубийство. Хочу застать его там, если ты не против, мы могли бы подъехать вместе.

— Вообще-то мне не очень хочется, но ладно. Будь внизу через несколько минут, поедем на моей машине.

— Хорошо.

Я вытащил пачку сигарет из ящика в шкафу и положил в карман. Спустившись вниз, я увидел Пата, ожидающего меня вместе с двумя переодетыми полицейскими. Мы поздоровались, он дал какие-то инструкции полицейским, и мы перешли на другую сторону улицы. — Что с тобой случилось, где твое обычное спокойствие и уверенность? Ты не выглядишь счастливым.

— Да нет, просто переспал, одиннадцать часов сна.

— Бедный парень! Конечно, это могло тебе повредить. Если ты уже проснулся, отвези меня к началу Третьей авеню. Как твои дела с Ли?

— У меня для него через пару дней будет готов доклад.

— Негативный?

Я пожал плечами. Пат с любопытством посмотрел на меня:

— Что ты можешь, черт побери, написать в этой бумаге?

— Позитивный.

Пат чуть не сошел с ума.

— Ты думаешь, что Оскар оставил что-то после себя, Майк? Какого черта, если что-то есть, я хочу знать об этом!

— Не кипятись. Я тщательно проверяю каждую деталь, которая становится мне известной. Когда мой отчет будет закончен, ты сможешь полностью положиться на его вывод. Если Оскар оставил что-то компрометирующее Ли, я хочу быть уверен. Грязное прошлое может сейчас стать для Ли роковым... и к тому же, Пат, есть много тех, кто хочет его замарать. Если бы ты только знал...

— Скоро узнаю, сынок. За последнее время я получил несколько рапортов, в которых слишком часто упоминается твое имя.

— Я всюду кручусь, — ответил я.

— Ну-ну. — Он немного расслабился и замолчал. Так, молча, мы и ехали до места, где стояла машина из морга и машина полицейского патруля.

— Это здесь, — произнес Пат. — Поставь автомобиль немного впереди.

Мы вышли из машины, и полицейские отдали честь Пату, сообщив, что медицинский эксперт находится еще наверху.

— Что на этот раз?

— Еще одно самоубийство. Лейтенант Барнер занимается расследованием. Какой-то старый неудачник отравился газом. В этом районе чаще всего кончают так. Поднимитесь наверх и посмотрите сами.

— Я достаточно насмотрелся, пусть Барнер занимается этим.

Пат, ограничился бы разговором с медицинским экспертом, если бы я не поднялся наверх и не заглянул в квартиру. Пат поднялся за мной и спросил, ухмыляясь:

— Что, любопытно?

— Ничего не могу с собой поделать.

— Ну, если так, давай войдем и посмотрим, как кто-то умер от собственных рук, а не от твоих. Это вовсе не смешно, не так ли? — Пат рассмеялся и вошел внутрь.

На полу лежал человек средних лет с пучком белых волос на голове, выражением любопытства на лице и характерным синим цветом кожи. Он напился виски и улегся на пол, подперев голову ножкой стула.

Барнер надевал уже свой плащ.

— Хорошо, что в плите не было дежурного язычка пламени, а то бы этот дом разнесло на куски.

Пат встал на колени и внимательно посмотрел на тело.

— Когда он умер?

— По крайней мере, несколько часов тому назад. В доме никого не было целое утро. Первая женщина пришла к полудню и почувствовала запах газа. Дверь была закрыта, но не заперта, она разбила стекла в нескольких окнах и вызвала врача. Он ничего не смог сделать и позвонил нам.

— Не осталось ли какой-нибудь записки?

— Парень был здорово пьян и, видимо, от презрения к себе открыл все краны. В прошлом он был актером. Харвей Робинсон Дженкинс. Хозяйка сказала, что он был очень хорош лет тридцать назад. Имел большой успех у женщин. Он исполнял характерные роли; дела пошли хуже, когда водевили сошли со сцены. Последнее время он подрабатывал, исполняя роли в уличных шоу.