Литмир - Электронная Библиотека

Глава 9

Мэтью провел в Лос-Роблес целую неделю и вызвал в городе настоящее смятение, когда и в следующее воскресенье покорно отправился в церковь.

Преподобный Тэлбот, на которого деяния Элизабет явно произвели впечатление, догнав ее после службы, рассыпался в похвалах.

– Но Мэтью сам хотел пойти, – простодушно ответила она. – Я всего лишь отутюжила ему костюм, вот и все.

Вспоминая ее слова, Джеймс нет-нет, да и хихикал еще много времени спустя.

Наутро в понедельник Мэтью собрался уезжать, пообещав вернуться к Рождеству. Уже давно привыкший к отъездам брата, Джеймс даже и не пытался выяснить, куда тот направляется, а Элизабет, сколько ни старалась, тоже не смогла ничего из него вытянуть. И сейчас супруги с тяжелым сердцем вышли проводить его в путь.

– Спасибо за все, сестричка Элизабет, – расчувствовался Мэтью. – Особенно за заботу. А после ваших обедов на свою собственную стряпню мне и смотреть не хочется.

Смущенно потупившись, Элизабет протянула ему руку.

– Вы знаете, что вас всегда здесь ждут, Мэтью, – хриплым от волнения голосом произнесла она и, сурово сдвинув брови, добавила: – Берегите себя, одевайтесь теплее, слышите? На носу зима. Форму вашу я вычистила и отутюжила. И теплое белье выстирала, так что имейте в виду. И еще не забывайте, что вы джентльмен, чтобы, когда вы вернетесь на Рождество, мы могли бы вами гордиться, сэр!

Мэтью только вздохнул – он отлично все понял. Накануне Элизабет целый час читала ему мораль о том, какой грех человек берет на душу, когда пьет, играет в карты или водит дружбу с непотребными женщинами. Тогда ему лишь чудовищным усилием воли удалось сохранить невозмутимое выражение лица.

– Да, мэм, конечно. – Обняв Элизабет, он расцеловал ее в обе щеки, и тут вдруг, невнятно пробормотав что-то о супе, который остался на плите, Элизабет вырвалась и молниеносно шмыгнула в дом.

Мэтью, невольно растрогавшись тем, что его суровая невестка не смогла сдержать слез, уже открыл было рот, но Джеймс многозначительно подмигнул и нахмурился.

– Извини, братец, но моя Элизабет не любит долгих прощаний.

Совсем сбитый с толку, Мэтью удивленно воззрился на него. Да он, никак, ослеп, его братец! Неужели он и впрямь считает, что все дело в супе?! Однако выражение лица Джеймса неопровержимо свидетельствовало, что так оно и есть, и Мэтью едва удержался, чтобы не дать этому олуху увесистый подзатыльник, дабы вправить ему мозги.

Само собой, скоропалительная женитьба брата вначале поставила его в тупик. Но, познакомившись со своей юной невесткой поближе, он только благодарил Бога за то, что тот надоумил Джимми взять эту девочку в жены. Впрочем, теперь, поглядывая на брата, Мэтью чувствовал себя на редкость неловко.

Вся беда в том, что очень уж они не похожи друг на друга. Элизабет – чопорная, сдержанная, всегда знающая, что правильно, а что нет, и рядом с ней Джимми... брызжущий энергией, жизнерадостный и беспокойный, как сам дьявол.

Мэтью с детства заботился о братишке, хотя и ненавидел это занятие всей душой. Впрочем, его не стоило особо винить: казалось, природа никогда еще не создавала столь пронырливого, хитрого и озорного создания, как Джимми.

Вместе с Натаном Кирклендом и Мэгги Вудсен они терроризировали всю округу.

Со временем Натан немного поутих, но Мэгги с Джимом все никак не могли перебеситься. Даже повзрослев, они не успокоились. Впрочем, теперь от детских забав они перешли к другим, куда менее невинным.

Эта парочка, казалось, не могла насытиться друг другом. Редкой ночью кто-нибудь из местных не набредал на них, когда, совсем обезумев при свете луны, они яростно предавались любви, точно животные, которым все равно, видят их или нет. Мэтью и сам не раз натыкался на безумцев и только удивлялся, есть ли на свете еще такие неистовые любовники, как Мэгги и его родной брат.

Узнав о смерти любимой, Джимми совсем потерял голову. Мэтью пришлось немало повозиться, прежде чем он пришел в себя. Порой шериф даже опасался за его рассудок. Наконец, немного оправившись, Джимми оседлал лошадь и поскакал в Лос-Анджелес, крикнув на прощание, что единственное его желание – это проводить любимую в последний путь. А когда Мэтью вернулся в Лос-Роблес, Джимми был уже женат на Элизабет.

На той самой Элизабет, при которой их дом стал точь-в-точь таким же, каким был при матери. Которая стряпала так, что у мужчин голова шла кругом. Которая шипела на них как разъяренная кошка, и держала их в узде, и следила, чтобы они хорошо себя вели, и... и пела как ангел.

Проклятие, они такие разные, эти двое! Оставалось только надеяться, что в конце концов им удастся поладить.

– А теперь послушай-ка меня, парень. – Мэтью потянул брата за рукав. – Тебе повезло... ты сам не понимаешь, как тебе повезло, так что смотри, заботься о ней хорошенько!

– Конечно, – надулся тот. – Я и так забочусь о ней, разве нет? Для чего бы я тогда на ней женился?

– Вот и ладно. И постарайся, чтобы так и было и впредь.

Иначе я возьму в руки старый мушкет и размажу тебя прямо у крыльца папашиного дома!

Джеймс, который за последние шесть лет решил, что забота о чести и достоянии рода Кэганов его и только его дело, кичливо вздернул подбородок:

– Моего дома!

Пожав плечами, Мэтью спустился с крыльца.

– Какая разница?

Джеймс проводил брата к тому месту, где уже ждал на привязи его жеребец по кличке Уродина. Завидев хозяина, тот радостно заржал.

– Прекрати бесноваться, старый черт, не то отведу тебя к Денни и тот скормит тебя собакам!

И вот настала минута, которую оба ненавидели всей душой. Джеймс обвинял Мэтью за то, что того не волнуют дела рода Кэганов, и Мэтью втайне чувствовал себя виноватым, ибо не в силах был расстаться с любимым делом. Шагнув к Джеймсу, он порывисто сжал его в объятиях.

– Береги себя, братишка. И Элизабет. Она девчонка что надо, Джимми. Мама с папой полюбили бы ее, если бы были живы.

– Знаю. Ты тоже береги себя, Мэтт. Ждем тебя к Рождеству.

– Угу.

– Теперь, когда в доме хозяйка, думаю, у нас будет настоящее Рождество.

– Я постараюсь.

Хлопнув брата по плечу, Мэтт вскочил на Уродину, и тот, почувствовав немалый вес хозяина, зафыркал и заплясал.

37
{"b":"25517","o":1}