По лицу ее катились слезы. Она глотала их и говорила, говорила без конца, а Джеймс гадал, знает ли она, что творится в его душе.

– Мэгги, мне кажется, лучше подождать...

– Мне уже пора, Джим. – Она торопливо чмокнула его в щеку и засуетилась в поисках своей сумочки и шелкового зонтика. Впрочем, она продолжала трещать без умолку: – Жаль, что не могу посидеть подольше, но у меня еще куча дел, а времени в обрез. Приду завтра, если твоя церберша не станет возражать. Когда она злится, с ней просто сладу нет. Сегодня чуть ли не с пистолетом в руках уговаривала ее пустить меня.

– Побудь еще немного, Мэгги.

– Извини, не могу. Не волнуйся, скоро вернется твоя драгоценная Бет.

– Проклятие, Мэгги, иди сюда!

Но она уже была у двери, когда та распахнулась.

– О, привет, Мэгги!

– Убирайся с глаз моих, негодяй!

– Я тоже рад тебя видеть, милочка! – Натан вежливо приоткрыл дверь, и Джеймс услышал, как он чертыхнулся сквозь зубы. – Женщины! – А мгновением позже – уже изменившимся, ласковым голосом: – Элизабет! Элизабет, любимая, ты здесь? Уж не сердишься ли ты на меня?

– Сердится, да еще как, если, конечно, у нее есть голова на плечах, – ворчливо ответил Джеймс.

Занавеска отлетела в сторону, и на пороге появился Натан.

– Ах ты сукин сын! Кстати, могу тебя уверить, сегодня вид у тебя не такой дохлый, как в прошлый раз!

– Вот и славно! – пробурчал Джеймс.

– Да? Ну что ж, попробуй выкини еще что-нибудь в этом роде, и я сам отделаю тебя так, что небо с овчинку покажется!

Джеймс хитро улыбнулся.

– Всегда говорил, что ты для меня вроде родной матери, Нат!

– Проклятие, так оно и есть! А когда думаешь выметаться отсюда? Док уже приходил? И куда подевалась Элизабет?

Тарахтит как всегда, усмехнулся про себя Джеймс.

– Ушла за покупками. А док забегал еще утром. Сказал, что лучше побыть здесь еще пару дней.

– Вот оно что, – задумчиво протянул Натан. – Понятно. Ну что ж... Может, тебе что-нибудь нужно?

– Нет. Бет возится со мной как с ребенком.

– Да, она такая. Да, кстати, не интересуешься, что об этом болтают в городе?

Джеймс состроил недовольную гримасу.

– С чего бы это? Меня больше интересует, что говорит Барни.

Натан только ухмыльнулся.

– А, Барни!.. Боюсь, ему еще долго не удастся поговорить, во всяком случае, пока что док Гейзер ему не разрешает!

– Док Гейзер? Дантист?

– Да. – Натан снова ухмыльнулся. – У старины Барни вдруг почему-то выпали и остальные зубы! Разве не странно?

Джеймс покосился на него.

– Проклятие, Нат!..

– Доку придется изрядно потрудиться.

– Сукин ты сын! А я-то еще убиваюсь, что свалял такого дурака! Да, кстати, ты знаешь, что этот ублюдок говорил про Элизабет?

Натан пожал плечами:

– Да чего только не болтают в городе обо мне и Элизабет! Надоело! Но будь я проклят, если позволю вот так подстрелить своего лучшего друга!

Джеймс судорожно стиснул его руку.

– Лучшего друга у меня не было, Нат! И прости за то, что я когда-то наговорил!

Натан рассмеялся.

– Ах ты, мерзавец! Ладно, Бог с тобой! Только постарайся больше не подставляться под пулю!

Они еще немного поговорили, и Джеймс начал устало зевать.

– Как ты себя чувствуешь, Джим? – с сомнением спросил Натан. – Что-то ты неважно выглядишь!

– М-м-м... да вот, побаливать стало, – скривился тот. Он попытался улечься поудобнее и сморщился от острой боли в груди.

В этот момент хлопнула входная дверь, и оба разом притихли. Судя по всему, на стол легла тяжелая сумка, и на пороге, развязывая ленты шляпки, появилась Элизабет. Она окинула мужчин внимательным взглядом.

– Давно ушла мисс Вудсен?

– С полчаса назад, – вскочив на ноги, быстро ответил Натан.

Элизабет придирчиво оглядела Джеймса.

– Что-то ты побледнел, и вид усталый. Давай-ка поспи. Или лучше вначале поешь.

– Угу.

– Сейчас испеку лепешки. Твоему желудку это не повредит.

– У него болит плечо, – робко вмешался Натан. Элизабет коротко кивнула.

– Ничего удивительно, – сердито фыркнула она, – когда от посетителей отбою нет! – И уже совсем другим, нежным голосом обратилась к Джеймсу: – Сейчас покормлю тебя, а потом дам лауданум. Его нельзя пить на пустой желудок.

Она исчезла за занавеской, и Натан устремился за ней, даже забыв попрощаться с Джеймсом. Тот устало прикрыл глаза, невольно прислушиваясь к их разговору.

– Элизабет, я пришел извиниться.

– В этом не было нужды.

– Нет. Я вел себя как осел, и мне очень стыдно. Ты простишь меня, любимая?

Она немного помолчала.

– Конечно. – В голосе ее слышалась такая печаль, что Джеймс невольно подумал: будь он на месте Натана, непременно схватил бы ее в объятия и расцеловал. – Давай не будем больше об этом. Мы оба были расстроены и наговорили друг другу лишнего. Забудь, все прошло.

– Если хочешь.

– Да, хочу. Лепешки будешь? Я сейчас поставлю кофе. Джеймс усмехнулся с закрытыми глазами. В этом была вся Бет Чашка кофе или чаю – и все в порядке.

– Нет, не стоит. Не хочу добавлять тебе хлопот.

– Глупости!

– Знаю. Но Джим устал. Да и у тебя вид не лучше. А кстати, сама-то ты где спишь?

– На качалке.

– На качалке?! – изумился Нат.

– Ерунда, Натан. Вполне удобно.

– Любимая... – поколебавшись, заговорил он, – может, ты передумала и все-таки поживешь пока у Вирджила и Энн?

– Нет, – решительно отрезала она.

– Ладно, как знаешь. Я просто спросил. Похоже, Элизабет стало неловко за свою резкость.

– Прости, Натан, знаю, что ты хочешь как лучше.

– Я люблю тебя, Элизабет. – Джеймс вдруг почувствовал, как внутри у него все сжалось. – И переживаю за тебя.

– Знаю, но... – И тут до ушей Джеймса донесся звук, который он бы ни с чем не спутал, – это был поцелуй. Секунды показались ему вечностью. Потом мягкий голос Элизабет произнес: – Мне нужно замесить лепешки.

– Да, милая. – В голосе Натана явственно слышалось разочарование, а Джеймс так обрадовался, что даже почувствовал себя неловко. – Конечно. Можно мне заглянуть завтра?

– О нет. Тебе ведь давным-давно пора в домой, в Колд-Спрингс.

– Ранчо прекрасно обойдется без меня пару дней. А я побуду с тобой.