Ирина с уважением посмотрела на сержанта-философа. Не зная трудов Артура Шопенгауэра, тот запросто, чисто интуитивно цитировал его максимы. Наш народ второй раз за последние пять минут наглядно подтверждал звание самого начитанного в мире. Негр Карпухин немного сник, но не сдавался:

— Хорошо. — Он выпятил грудь и стал похожим на натянутый лук. — Являясь представителем посольства Экваториальной Конги, я делаю официальное заявление!

Чувствуя торжественность момента, сержант встал и поправил сползающий ремень. Его подчиненные постарались щелкать семечками тише. Гермих остался сидеть, с безразличием поглядывая на негра Карпухина.

— Зверь, которого вы в самой недопустимой для цивилизованной страны манере удерживаете насильно, находится под защитой законов моего государства!

— Да-а-а? — Удивление Гермиха не имело границ. — И в каком качестве вы ее видите, эту обезьянку?

Карпухин не задумался ни на секунду. Совершенно неожиданно для самого себя, отчаянно используя последний шанс, он выкрикнул:

— В качестве гражданина Экваториальной Конги!

Заявление произвело сногсшибательный эффект. У присутствующих отнялась речь. Очки Гермиха сами собой упали на стол. Карпухин праздновал победу.

— Ми-и-инутчку! — Сержанта унять оказалось не так-то просто. — А где тогда ее документы? Может, у вас и страусы в армии служат? В каких званиях?

— Страусы? — Карпухин нахмурился и отрицательно покачал головой. — Нет, насчет страусов не знаю. Но священные животные у нас приравнены к людям. И паспорт ей немедленно выдадут!

Сержант развивал идею:

— Тогда и мой Полкан должен паспорт получить, а заодно и право голоса не только на прогулках, но и на выборах! Еще неизвестно, как у нас в стране пойдут дела, если звери будут голосовать! Тогда мы по уровню жизни и вашу Конгу обставим! А вообще у нас и так все люди как звери. Но зато волки в лесу живут без регистрации.

Сержант поскучнел и жалобно взглянул на Гермиха. Тот расхаживал по комнате, задумчиво потирая подбородок. Внезапно он повернулся к сержанту:

— Что еще положено иметь иностранцу в нашем славном государстве?

— То есть как «что еще»? — Сержант опешил, но, внезапно улыбнувшись, хлопнул себя по коленкам: — Господин представитель! А визу-то, визу не забудьте! Кто выдал визу орангутангу?

Винсент хотел поправить сержанта, но Ирина дернула его за рукав.

— И объясните заодно, на кой ваши сограждане лезут в обезьянник, как тараканы на печенье?

Карпухин опешил. Сообразив, что Министерство иностранных дел России, несмотря на близкое соседство с зоопарком, визу обезьяне даст не скоро, он обхватил голову руками и рухнул на стул.

Сержант продолжал резвиться:

— Раз визы нет — значит, это дело спецорганов! Предположим, обезьяна заслана со шпионской миссией. И тогда ее необходимо допросить. А потом депортировать. Или обменять…

Ирина с жалостью посмотрела на чернокожего, занесенного судьбой на дикие просторы России, далеко от родины.

После долгих дебатов Карпухин уныло ушел ни с чем, милиция уволокла несостоявшийся ужин Яши, а Ирина и Винсент отправились домой с повеселевшим церкопитекусом.

Обезьяну поселили в комнате Винсента. Ирина благосклонно отнеслась к присутствию в доме существа, едва не ставшего причиной международного инцидента. Мартышка оказалась зверьком ученым. Она ходила в туалет, пользовалась ложкой, вилкой и ножом в нужной последовательности. Мало того, она мыла посуду. Из еды ей пришлись по вкусу соленые огурцы и квашеная капуста. Вечером, перед сном, она смотрела телевизор и отчаянно хохотала, наблюдая заседание Государственной думы.

Однажды утром Ирина обнаружила на кухонном столе элегантный кожаный бумажник с деньгами на общую сумму 500 (пятьсот) долларов США. Винсент спал, оставалась обезьяна. В ответ на прямой вопрос и предъявление бумажника она угукнула и ткнула лапкой в направлении раскрытого окна.

Ирина устало опустилась на стул. Ей в доме не хватало только мартышки с уголовными наклонностями.

Зато стал понятнее интерес чернокожего населения Москвы к ловкому зверьку. Да-а-а, это действительно, настоящий клад!

Очередное мероприятие «Фербагайла», которое Дима Вологда обязал Ольгу посетить, называлось «Микс-шоу». Происхождение названия Ольге не объяснили. Но шоу врезалось в память навсегда.

На него явились новички, которых пригласили «распределители» и «наблюдатели». Среди них оказалось немало личностей, употреблявших «продукт» не первый год. Они выделялись в толпе резкостью движений и лихорадочным блеском глаз.

Попрыгав немного под гимн, выпив по стакану «Хэппи-тоника», стали выслушивать сообщения о новых способах употребления «продукта».

«Продукт» вводили в организм при помощи домашних средств через все доступные отверстия на теле. В нем парили ноги, использовали для гадания, с его помощью боролись с импотенцией.

Гражданин средних лет, потерявший слух на заводе военной химии, пытался реанимировать способность слышать при помощи «Хэппи-тоника», который замораживал в холодильнике, разливая по наперсткам жены. Конусообразные кусочки льда несчастный заталкивал в уши, включал гимн «Фербагайла» и надеялся однажды услышать волшебные звуки. А пока он смотрел на прочих клиентов и прыгал в такт с ними.

Присутствовали здесь и стремительно лысеющие дамы, надеявшиеся вернуть густоту прически, моя голову «Хэппи-тоником».

Объявился народный целитель, притащивший целый ворох рецептов, где главными составляющими заявлены водка, хрен и неизменный «Хэппи-тоник». Он настаивал на поголовном употреблении своих снадобий, предрекая грядущую эпидемию болезни «гриппер». Симптомами недуга предлагалось считать кашель, высокую температуру и обильную сыпь на половых органах. Чудак полагал необходимым в профилактических целях законодательно запретить половые сношения на сквозняке.

Дама в косо сидящем парике и с подергивающейся щекой изготавливала на «Хэппи-тонике», перловке и лесных орехах блинчики, которые прикладывала к различным частям тела, сражаясь за похудение этих самых частей. Несмотря на упорные старания части выпирали, свисали и подрагивали при каждом шаге.

Не имеющим аналога признали способ, предложенный человеком пенсионного возраста с бегающим взглядом и писклявым голосом. Он нашел простейший способ для улучшения успеваемости подростков в возрасте 10–12 лет. Предлагалось вводить «Хэппи-тоник» через задний проход посредством кулинарного шприца. Сам процесс продемонстрировали немедленно. Для этого ветеран использовал выполненную из латекса искусственную заднюю часть человека мужского пола, приобретенную в Интим-шопе. Пенсионер раздавал свой телефон направо и налево, предлагая вести к нему для лечения «симпатичненьких» подростков.

Ольга испуганно поглядывала по сторонам. Но остальных присутствующих, казалось, ничего не смущало. Наоборот, они живо интересовались деталями. Ольгу мутило, она едва сдерживалась.

Ее поражало обилие крепеньких, толстеньких дам, составлявших ядро отряда «наблюдателей». У них явно в больших количествах выработался иммунитет на «продукт». По крайней мере, стройнее их фигуры не стали. Но вели они себя раскованно. Похохатывали, показывали пальцами на безумных клиентов и откровенно крутили у виска.

Ольга узнала от них, что гимн «Фербагайла» сочинен той самой татуированной девицей во время тюремной отсидки, заработанной после провоза огромной партии героина. Неожиданный трюк с гимном помог ей покинуть тюрьму Сан-Квентин гораздо раньше окончания срока пожизненного заключения. Гимн приравняли к примерному поведению.

Ольга пожимала плечами. У нее вертелся в голове один вопрос. Не выдержав, она спросила:

— Почему наш тоник не продают в магазине?

Дамы переглянулись. Они колебались. Что-то их сдерживало. Но ответить пришлось.

— Всему свое время, — сказала самая кругленькая, оглядываясь по сторонам и оттаскивая Ольгу подальше от ушей клиентов. — Пока скажу одно. «Фербагайл» — не для торговли.