В конце концов, она была главной причиной его недовольства жизнью, и он понимал это.

Прошло две недели, а его настроение не улучшилось. Наконец однажды в конце июля, когда он пережарил свои эскалопы, а шум лодочных моторов был таким сильным, что ему пришлось закрыть дверь на балкон, по телевизору же передавали какую-то чепуху, просидев два часа за письменным столом и ничего не сделав, Майкл прошел в ванную, схватил коробку презервативов, бросился вниз к машине, доехал до ее дома, нажал кнопку звонка и остановился на ступеньках, ожидая, когда она откроет.

Через какое-то время в холле загорелся свет, и Бесс появилась в дверях, босиком, в коротком до бедер махровом халатике с поясом. Волосы ее были мокрыми. От нее так хорошо пахло, что ее запах можно было запечатать в бутылочку и дорого продавать. Это еще больше возбудило его.

– Майкл, что ты тут делаешь?

– Пришел поговорить и поговорю.

Он стремительно вошел в дом и закрыл за собой дверь.

Она взглянула на запястье, чтобы посмотреть, который час, но часов на руке не было. Ясно, что она вышла из душа.

– Сейчас, наверное, половина одиннадцатого!

– Мне плевать, сколько времени, Бесс. Ты одна?

– Да. Рэнди играет с оркестром.

– Хорошо. Пойдем в гостиную.

Он прошел вперед.

– Иди к черту, Майкл Куррен! – закричала Бесс. – Врываешься в мой дом и командуешь. Меня это не устраивает. Изволь выйти и закрыть за собой дверь!

Она прихватила полы своего коротенького халатика и пошла вверх по лестнице.

– Подождите минуту, моя госпожа!

Майкл бросился за ней, перескакивая через ступеньки, и поймал ее на полдороге.

– Ты никуда не уйдешь, пока я не…

– Я тебе не госпожа, убери руки!

– Тогда, в моем Доме, ты этого не говорила. Мои руки тебя вполне устраивали.

– Ты пришел, чтобы сообщить мне это? Так?

– Нет, я пришел сказать, что после той ночи все полетело к чертям собачьим. Я брожу как ненормальный, бросаюсь на людей, которые ни в чем не виноваты, и не могу дозвониться до своего чертова сына, чтобы поздравить его.

– И в этом виновата я? – Она прижала руки к груди.

– Да, ты!

– Что я сделала?

– Ты обвинила меня в том, что я шляюсь по бабам, а это не так!

Майкл схватил ее руку и всунул в нее коробку с презервативами.

– Я купил их в тот день! Пересчитай!

Она попыталась вернуть коробку:

– Не говори глупостей. Я не буду считать!

– Тогда как ты узнаешь, что я говорю правду?

– Это не важно, Майкл, потому что ничего больше не повторится.

– Черта с два не повторится! Посмотри, что со мной. Хуже, чем двурогий козел. А ты всего лишь стоишь рядом, и от тебя так пахнет! Если не пересчитаешь их, то это сделаю я. Не будешь? Ну-ка, дай сюда!

Он схватил коробку, уселся на ступеньку у ее ног, открыл и начал считать:

– Раз. Два. Три.

Майкл вытряс все на ковер, насчитал одиннадцать, разбросав их около ее ног.

– Видишь?

Он поднял на нее глаза.

– Одного не хватает. Теперь ты мне веришь?

Бесс прислонилась к стене, прикрыла рот рукой и засмеялась:

– Ты бы себя видел, как ты тут сидишь и считаешь эти штуки.

– Да, это вы, женщины, черт бы вас побрал, превращаете нас, мужчин, в идиотов. Теперь ты мне веришь, Бесс?

– Верю, верю. Но ради Бога, собери их. Что, если Рэнди придет домой раньше?

Он схватил ее за голую лодыжку:

– Спустись и помоги мне.

– Майкл, пусти.

Он ухватил крепче и свободной рукой поднял ее халат:

– А что у тебя под ним?

Она прижала халат к бедрам:

– Майкл, дурак ненормальный, пусти меня!

– Бог мой, Бесс, у тебя под ним ничего нет!

– Пусти!

– Бесс, ты ведь тоже готова. Держу пари, что так. Почему бы тебе не пригласить меня в нашу старую спальню? Мы прихватим вот эту штуку и найдем ей должное применение.

– Майкл, прекрати!

Он поднялся на ноги, держа в руке презерватив, и, перепрыгнув через две ступеньки, прижал ее к перилам.

– Бесс, нас такое ждет! Мы уже убедились той ночью. Не будем терять время.

Она из всех сил старалась отделаться от этого наваждения. Он выглядел таким потерянным со своими глазами оленя, волосами, которые нуждались в стрижке. Потерянным и притягательным: близким, теплым, соблазнительным.

– Уходи отсюда. Ты с ума сошел.

Майкл целовал ее шею и приник к ее телу от груди до бедер.

– Да, сошел. С ума сошел по тебе, моя госпожа. Пошли.

– А что потом? Повторять эти две недели? Я ведь тоже не веселилась, так же как и ты.

Он поцеловал ее в губы, почти укусил, и прошептал ей на ухо свое предложение.

Она хихикнула:

– Как не стыдно, развратный старик!

– Пошли. Тебе понравится.

Майкл все еще сжимал ее, и она слабела.

– Ты раздавишь меня об эти перила.

– Ты будешь стонать так громко, что не услышишь, как все треснет.

– Майкл Куррен, твое самомнение на знает предела.

– Не знает.

Он поднял ее халат и схватил руками ее ягодицы. Его губы были на ее губах, язык касался ее языка. Руки Бесс обвились вокруг его плеч, он трогал ее самые интимные места, горячие и влажные. Дыхание их прерывалось.

Бесс прошептала:

– Черт с тобой, дьявол. Твоя взяла.

Он потащил ее в спальню, схватив за руку, оставив презервативы разбросанными на лестнице, срывая на ходу одежду: свою рубашку, ее пояс, свои ботинки, ее халат, – и бросил ее на кровать обнаженной.

Они смеялись, а потом замолкли, охваченные порывом страсти.

– Бесс, – прошептал Майкл, перекатываясь через нее и покрывая ее поцелуями, – я скучал по тебе.

– Я тоже скучала и думала об этом. Хотела этого.

Она прерывисто дышала.

– О!

Они отдавали друг другу и получали взамен, жадные, расточительно нежные и яростные. Их руки и языки путешествовали по телам друг друга, каждый брал от другого все и был благодарен за это. Простыни сбились, две подушки упали на пол, остальные они приспособили, как им было удобно.

Он сказал:

– Я помню твой запах.

Она сказала:

– А я твой…

Запах, вкус…

– Твои руки, – шептала она, разглядывая их, – я всегда так любила твои руки. Вот тут… сюда…

Чуть позже он пробормотал:

– А тебе это все еще нравится…

– О-о, – простонала она, закрыла глаза и чуть слышно прошептала: