– Годится и то и другое.

– Будешь принимать гостей в этой комнате?

– Может быть.

– Сколько примерно за один раз?

– Не знаю.

– Человек двенадцать?

– Пожалуй, нет.

– Шесть?

– Думаю, что да.

– Это будет официальный прием или неофициальный?

– Скорее всего неофициальный.

– Стол, еда…

Она прошла в конец комнаты, где висела люстра, изучая, как изменяются пятна света на ковре, представляя себе этот свет на мебели, переходя от окна к окну.

– У тебя обычно были фуршеты или вы собирались за столом?

– Когда-то собирались…

– Камином будешь пользоваться?

– Да.

– Телевизор смотришь в этой комнате?

– Нет.

– А где слушаешь магнитофон или проигрыватель?

– Пожалуй, я бы хотел, чтобы это было в семейной гостиной, рядом с кухней.

– Какие линии ты предпочитаешь? Вертикальные или горизонтальные?

– Что?

Она взглянула на него и улыбнулась:

– Этот вопрос часто удивляет. Вертикальные или горизонтальные? Одни успокаивают, другие дают энергию.

– Вертикальные.

– А-а… энергетические. Ты рано встаешь или поздно?

– Рано.

Она это знала, но обязана была спросить.

– А как насчет полуночи? Ты смотришь шоу Дэвида Леттермана?

– Смотрю – что?

– Ты ночной человек, Майкл?

Он почесал затылок и уставился в пол.

– Я был таким, но интересно, как все природа устроила, она сама о тебе заботится, когда ты достигаешь среднего возраста.

Она улыбнулась и посмотрела на потолок:

– Скажи, что ты думаешь об этой люстре?

Он подошел поближе и тоже поднял голову:

– Она похожа на гроздь винограда.

Бесс засмеялась:

– Гроздь винограда?

– Да. Эти закругленные хрусталики из дымчатого стекла… Разве нет?

– Может быть. Тебе она нравится?

– Мм… – Он старательно рассматривал люстру. – Да, очень.

– Хорошо. Мне тоже.

Она сделала пометку, чтобы повторить дымчатое стекло в столах, и еще одну – по поводу дверей, когда перешла через широкий дверной проход в кухню-столовую. Из этой комнаты озера не было видно, но зато открывался вид на ряд деревьев, голых сейчас, зимой, и на маленький парк с белым павильоном. Там, к счастью, не было никаких качелей или игровых площадок, что, может быть; было бы привлекательным для молодых людей, но не для дома, предназначенного для солидной зажиточной публики.

– Что происходит в парке? – спросила она.

– Летом здесь устраивают пикники. Вот, пожалуй, и все.

– Никаких оркестров, лодочных гонок?

– Нет, лодки все на окружном пляже или в яхт-клубе.

– У тебя будет шлюпка?

– Вероятно.

– На озере много парусных лодок, да?

– Да.

– Я думаю, что ты с удовольствием будешь наблюдать за ними и из комнаты, и с веранды.

– Конечно.

Она сделала пометку о том, что жалюзи должны быть вертикальные, и отправилась на кухню. Банка арахисового масла, батон хлеба и пустые пластиковые банки – унылые признаки холостяцкой жизни. Она взглянула на убогие съестные припасы и отвела глаза, потому что вид этой заброшенности вызывал жгучее желание устроить здесь все иначе, как это сделала бы заботливая хозяйка, но ни одному из них это не было нужно.

– В этой кухне будут готовить еду? – спросила она, повернувшись спиной к Майклу.

Он ответил, поразмышляв некоторое время:

– Нет.

Она взяла себя в руки и повернулась, чтобы положить блокнот на стол.

– У тебя есть какие-то увлечения, о которых мне необходимо знать?

– Они не изменились за последние шесть лет. Охота и прогулки на природе, но я теперь езжу в свой охотничий домик.

– У тебя не появилась аллергия?

Он поднял брови:

– Аллергия?

– Это имеет отношение к обивке и обоям, – пояснила она.

– Нет, аллергия не появилась.

– Тогда, пожалуй, остается спросить лишь о смете. Она чем-то ограничивается? Какие у тебя возможности?

– Делай так, как делала бы для себя. Ты всегда с этим хорошо справлялась, и я тебе доверяю.

– Это относится ко всей квартире?

– Ну-у… – Он нерешительно огляделся вокруг.

– А как быть с комнатами для гостей?

– Я ненавижу пустые комнаты.

– Да, – согласилась она. – Я тоже.

Ей внезапно захотелось – и в этом не было никакой логики – подойти к нему, обнять на минуту, потрепать по плечу и сказать: «Все будет в порядке, Майкл. Я заполню твою квартиру красивыми удобными вещами и мебелью, и тебе не будет так одиноко».

При этом она прекрасно знала, что дом, пусть и полный вещей, не может заменить дома, в котором полно людей.

Бесс посмотрела в свой блокнот:

– Мне нужно кое-что замерить. Поможешь мне?

– Конечно.

– Я попыталась сделать набросок квартиры, но планировка так необычна…

– У меня в офисе есть план, его сделали, когда квартира продавалась, я тебе его пришлю.

– О! Это очень поможет. А пока – померяем?

Следующие двадцать минут они делали замеры комнат и окон. Бесс все аккуратно пометила на своем примитивном наброске плана, захлопнула блокнот и убрала рулетку.

– Что будет дальше? – спросил Майкл, когда они вернулись в прихожую и он подал ей пальто.

– Я переведу все эти размеры – комнату за комнатой – на кальку. Затем «попутешествую» по своим каталогам и предложу варианты меблировки, оформления окон, принесу образцы обивки и обоев. И еще принесу маленькие картинки мебели. Они вырезаны из пластика с магнитиками, поэтому их можно примерить на плане. После этого я приглашу тебя на просмотр. Я обычно провожу их в своем магазине, там все мои образцы, и вечером никто не мешает. Если тебе что-то не понравится, мы подберем другие образцы, ты посмотришь альбомы.

– Когда ты объявишься?

Пальто было застегнуто, она натягивала перчатки.

– Я постараюсь заняться этим как можно быстрее и дам тебе знать примерно через неделю, ведь ты живешь в прямо-таки спартанских условиях. Не вижу ничего плохого в том, что отдаю кому-то предпочтение. Я выполню твой заказ раньше других.

Она улыбнулась ему стандартной профессиональной улыбкой и протянула руку в перчатке:

– Спасибо, Майкл.

Он крепко ее пожал:

– Ты ничего не забыла?

– Что именно?

– Сорок долларов. Твой гонорар?