Но Аделаида не имела ко всему этому никакого отношения. Это все совершала Ив — она лежала под всеми этими мужчинами в мрачной комнатушке, где постель никогда не перестилалась. Она хихикала, грубо шутила и называла их ласкательными именами. Она заставляла их издавать сдавленные горловые звуки, слышные через тонкие стены; удовлетворяла их нужды, в то же время представляя себя сидящей за семейным столом, где их четверо, включая детей, и она нарезает ломтики персика; а потом, в саду, одетая в белое платье, собирает прекрасные цветы; а после, вслед за резвой шотландской овчаркой, бежит навстречу идущему по дорожке от калитки человеку, очень похожему на Роберта; а еще — скачет по краю моря на коне… Какие только фантазии не приходили ей в голову — все для того, чтобы забыть, где и с кем она сейчас находится… Но в дневное время, когда подруги мечтали вслух, она гнала от себя все фантазии…

После того как все двадцать два побывали уже внутри ее тела, после того как она в последний раз промыла себя раствором золы и жидкого мыла, чтобы убить мужское семя, и искупалась, чтобы смыть запах чужой кожи и чужих выделений, она проскользнула к себе в комнату и бросилась на кровать, где нежилось теплое мурлыкающее существо, которое ничего от нее не требовало — не обвиняло ее, не поносило, не задавало никаких вопросов. «Киса… теплая ласковая киса… Рулер… не оставляй меня…»

На следующий день Адди проснулась около полудня. В голове была сумятица… Что-то она должна сделать сегодня… обязательно… Она пыталась вспомнить что, но не могла ухватить мысль — все было смутно, словно виделось сквозь тюлевую занавеску.

Она шире открыла глаза, потянулась всем телом… Да, конечно, — Сара… Нужно непременно увидеть ее сегодня.

В тот же день, после двух, у Сары в редакции находился посетитель. Джош был отправлен с поручением, Патрик занимался обычным делом возле пресса. И в это время открылась дверь и вошла Адди.

Сара улыбнулась ей и сказала:

— Я освобожусь через минуту. Присядь, пожалуйста.

Адди осталась стоять у входа. На ней была голубого цвета шляпа с полями и вуалью, которая спускалась до подбородка и завязывалась сзади, прикрывая все лицо.

Посетитель купил экземпляр газеты, Сара пожелала ему всего хорошего, проводила до двери. Судя по выражению его лица, когда он проходил мимо Адди, мужчина узнал ее — Сара это заметила, — но он не подал вида, хотя безмерно удивился: в такое время дня и в таком месте! Адди тоже ничем не выдала, что знает этого человека, но стояла, вся напряженная, окаменевшая.

Когда за посетителем закрылась дверь, Сара еще раз улыбнулась сестре.

— Как я рада, что ты пришла!

— Подожди радоваться! — огрызнулась Адди. — В первый и последний раз я переступила твой порог!

Сара отшатнулась, улыбка исчезла с ее лица.

— Адди! В чем дело?

— Это ты посылала за Робертом?

— Нет.

— Не лги мне. Он был у меня и говорил, что ты ему писала.

В другой стороне комнаты Патрик стоял к ним, слава Богу, спиной, продолжая возиться с прессом. Лишь привычные металлические звуки нарушали тишину. Сестры молча глядели друг на друга.

— Да, я послала ему письмо, — призналась Сара, — потому что он просил об этом. Но, клянусь тебе, я не советовала ему приезжать.

— Но он приехал! И все из-за того, что ты вмешалась.

— Адди, он хотел, чтобы я написала ему о тебе. Он очень беспокоился, как ты…

— Все почему-то беспокоятся обо мне — ты, он!.. Любопытных больше, чем на ярмарке! Я не цирковое чудо и не хочу, чтобы на меня приходили глазеть, когда кому захочется! Поэтому оставьте меня в покое! Не знаю, зачем ты вообще ходила ко мне, что вынюхивала… Мне не нужен он и не нужна ты! Тебе не изменить мое положение, если именно это ты задумала, а потому брось свои попытки!.. Я уже говорила ему и повторю тебе: у меня легкая жизнь, и я не пошевелю пальцем, чтобы хоть как-то переменить ее… Оставьте меня в покое — ты слышишь? — оставьте в покое!

Адди резко повернулась и выбежала из помещения, хлопнув изо всех сил дверью.

Сара осталась там, где стояла, в ужасе от того, что услышала; ей было невыносимо больно, лицо горело, рот подергивался. Слезы готовы были вот-вот хлынуть из глаз.

Патрик прекратил работу и молча смотрел на нее с вытянутым лицом.

Она подошла к вешалке позади конторки. На Патрика она не глядела: если бы сделала это, обоим было бы неловко. С опущенными вниз глазами она стала одеваться — надела пальто, коричневую шляпу.

— Надеюсь, вы справитесь здесь без меня, Патрик? — спросила она тихо.

— Конечно, — так же тихо ответил он. — Идите, куда вам надо.

Она ушла. Отступила. Спряталась. Укрылась в своей комнате в доме миссис Раундтри, где могла сидеть у окна и плакать сколько душе угодно… Молча, неподвижно. Руки бессильно лежали на коленях, слезы падали сквозь пальцы прямо на полосатую юбку, оставляя на ней влажные следы.

«Адди, Адди! Ну почему? Ведь я только хотела быть тебе другом. Мне тоже нужен друг, разве ты не видишь? Мы связаны узами, которые нельзя разорвать, как бы ты ни пыталась. У нас общие мать, отец, воспоминания… На всей земле только мы с тобой родные по крови. Разве это ничего не значит?.. Ответь, Адди…''

Как страшно — это одиночество отверженных! Когда отталкивают тебя, твою любовь… Такого Сара еще никогда не испытывала. Так, наверное, чувствуют себя круглые сироты или старики, пережившие своих детей.

Она сидела возле окна, опустошенная, без движения, и ей казалось, что слезы, льющиеся беспрерывно из глаз, отнимают у нее последние силы.

Со вздохом она поднялась, подошла к кровати и вытянулась на ней, надеясь забыться в сне.

Когда Сара проснулась, за окном уже почти стемнело. Раздался стук в дверь.

— Да, — ответила она. — Кто там?

— Это миссис Раундтри. Вы в порядке?

Сара с трудом приподнялась на постели.

— Спасибо, да.

— Ужин уже десять минут как на столе. Вы спуститесь вниз?

Сара сделала над собой усилие, чтобы прийти в себя, отдать себе отчет, где находится… Какой сегодня день? Который час? Почему она лежит одетая?

Она сдвинулась на край кровати и крикнула: