Бинарные оппозиции (исчезновение/возвращение, умирание/оживание) сами по себе, в силу соответствия с природными явлениями, актуализироваться не могут. Юнг говорит: «Когда представляется ситуация, которая соответствует данному архетипу, архетип активизируется»[158]. Иными словами, должно наличествовать некое условие, которое позволяет архетипу актуализироваться. Само по себе чередование дня и ночи как естественное, привычное подобным условием быть не может. Должно явиться нечто, что нарушает это привычное течение, некая иррегулярность, которая концентрирует внимание, преобразует чередование в противоречие. Подобной иррегулярностью может явиться, например, затмение солнца. Однако не само по себе затмение становится объектом мифопоэтического осмысления, а его знаковое воспроизведение в ритуале. Природные явления, таким образом, конкретизируют то, что присутствует архетипически, позволяя архетипической схеме выйти „на свет бытия“.

Исчезновение и возвращение, являясь „моментами“ некой космической драмы, указывают на крайние ее пределы. Между крайними точками исчезновения и возвращения помещается отсутствие некто, от которого зависит функционирование космической жизни. Этому некто дается имя бога Телепинуса. То, что „роль“ исчезнувшего бога приписывалась богу солнца или богу грозы, нисколько не меняет схемы исчезновения и доказывает „первичность“ архетипа и „вторичность“ (зависимость) конкретного („материального“) его наполнения. Эти „наполнения“ принадлежат „истории“ и могут интерпретироваться соответственно. А посему непринадлежность Телепинуса к «категории растительных божеств»[159] есть момент исторический. Важна не его принадлежность к той или иной категории, но его функция, которая тождественна функции богов растительности.

Бог растительности, в сравнении с „частичными“ богами грозы или солнца имеет бОльшую степень обобщения. Он объединяет в себе все мировые движения, является своего рода онтологической „точкой“, в которой сосредотачиваются и преобразуются мировые энергии, производя наиболее универсальный „плод“ бытия. Растительность является здесь конкретным символом вечно возобновляющейся жизни и вместе с тем конечным результатом жизненного процесса. В высшей степени закономерно, что Дионис, бог вина, вообще растительных сил, помещается орфиками в конец «основных космических эпох: Фанет, Ночь, Уран, Кронос, Зевс, Дионис»[160]. И далее: «Дионис трактовался как наиболее совершенное и наиболее конкретное явление божества в мире»[161]. Эта „конкретность“ и „совершенство“ несомненно связаны с растительной функцией Диониса, вернее, с ее предельным развитием, поскольку Дионис является „изобретателем“ вина. Вино — «древний мифологический символ плодородия»[162], но также символ божественной энергии, священный напиток, земной вариант небесных нектара и сомы. Вино в этом своем сакральном аспекте можно рассматривать как концентрацию очищенных божественных энергий, через растительный процесс становящихся жизненной силой, циркулирующей кровью мира, которая „производится“ этим процессом и вместе с тем является необходимым условием его возобновления. Этим качеством очищенной божественной энергии объясняется парадоксальность Сомы, который есть «господин мира, царь мира, бог над всеми богами; господин неба, первый творец. Он носит небо и родитель неба; вместе с тем он — дитя неба; небо и земля несут его, и он же — носитель земли, господин вод»[163].

Подобно нектару, сома является напитком, который наделяет богов бессмертием (вернее, поддерживает и возобновляет его). Это — весьма существенный момент: боги должны поддерживать, возобновлять свое бессмертие. Бессмертие богов не есть что-то раз и навсегда данное, оно нуждается в периодическом „подтверждении“. Поэтому сому «жертвовали богам, особенно Индре, полагая что она дает бессмертие и силу для подвигов»[164]. Многозначительно и то, что «сома происходит с неба, но растет на земле»[165]. Здесь, по всей видимости, мы имеем мифологическую идею о „циркулировании“ космических энергий и представление о мире как о единой циркуляционно-перерабатывающей системе.

Универсальная энергетическая роль Диониса, бога растительности, изобретателя вина как конечного и наивысшего „продукта“ совместного действия космических сил, делает его «из богов величайшим»[166], «последним царем богов»[167].

Вышесказанное позволяет утверждать, что появление бога растительности есть предельный и наивысший „пункт“ мифологического развития идеи „центрального“ бога. Поначалу происходит как бы нащупывание: „центральность“ привязывается к тому или иному „энергетическому аспекту“ (богу солнца, богу грозы), который по мере дальнейшего усложнения мифологической системы обнаруживает себя как недостаточный, частичный, пока „центр“ не „локализуется“ в боге растительности как в „точке“, в которой сходятся все мировые движения, синтезируются и совместным действием производят вино-нектар-сому — циркулирующую энергию бытия.

В хеттском мифе в достаточной мере просматривается это мифологическое движение к центральному богу, от которого зависит функционирование космической системы, как на верхнем (божественном), так и нижнем (человеческом) уровнях. Действие мифа разворачивается следующим образом:

1) Исчезает бог Телепинус. Причина его исчезновения неизвестна. В версии Гастера[168] его исчезновение объясняется гневом на людей, в чем-то провинившихся. Это „объяснение“, собственно, есть реконструкция, поскольку начало текста отсутствует. Мотив „гнева на людей“ можно рассматривать как универсальный. Эскимосы Гренландии, «которые живут в значительной степени охотой на тюленей, верят, что тюлени принадлежат хозяйке животных по имени Седна, Старухе, живущей „там внизу“. Если племя не в состоянии добыть необходимое количество тюленей и ему угрожает голод, причиной тому является гнев (курсив наш — М.Е.) Седны. По этому случаю призывается шаман, который должен успокоить Седну и тем самым помочь племени. Объявляется праздник, в состоянии транса шаман отправляется на дно моря, встречает Седну и спрашивает ее о причине ее гнева. Причиной являются грехи людей, в особенности женщин, которые нарушили некоторые запреты. Сама Седна покрыта грязью по их вине. Шаман должен очистить Седну и попросить у нее прощения. В конце концов ему удается исполнить свою задачу: он возвращается вместе с животными»[169].

Описанный эскимосский ритуал можно выводить из необходимости выживания племени. Но сама по себе эта „необходимость“ не объясняет ритуала, имеющего своей целью успокоение гнева сверхъестественного существа.

2) Исчезновение Телепинуса означает „остановку“ жизненного процесса. Жизненный процесс может быть определен как „обмен веществ“. В своей версии мифа об исчезнувшем боге Гастер реконструирует следствия „остановки“ жизненного цикла[170]: по причине невыносимого холода из домов не выносится пепел и сор, которые превращаются в „горы“, т. е. прекращается „обмен веществ“, происходит накопление „отходов“ биологического процесса, которые задерживают и в конце концов приводят к полному „блокированию“ циркулирующего энергодвижения. Нарушение обмена веществ в живом организме приводит к его гибели. Скопление в домах отработанных веществ (золы, сора) является указанием на остановку жизненного цикла.