– Автоматически. Сам по себе он едва может ходить.

Джонстон колебался:

– Это правда, мистер Александер?

– Вне всякого сомнения, – он наградил детектива дружественной улыбкой. – Сэм, конечно, гений, но не такого уровня, как доктор Франкенштейн или Дедал из Гефеста. – Он посмотрел на Дельту: – Неплохое изделие, и это говорит человек, знакомый с металлом.

Джонстон со злостью наклонился вперед:

– Это неплохое изделие только что подвергло террору большую часть Восточной Коммерческой улицы.

– Естественно, – спокойно сказал Грант. – Машины, полицейские, оружие, вспышки фотографов осложняют обстановку. – Он поднял руку, и Джонстон проглотил свои возражения. – Робот – тончайшее произведение, дорогая машина, которой я могу управлять. Если вы арестуете робота, ущерб будет отнесен на счет города. Более того…

– Я не могу просто отпустить… – начал Джонстон.

– Более того, – продолжал Грант, – эта машина требует ухода согласно отработанной схеме. Я настаиваю на том, чтобы забрать ее.

Джонстон поднял руки:

– Хорошо. Сдаюсь. Освободите ее.

– Его, – поправил Грант. – Освободите его. Корабли бывают женского рода, но вообще-то персонифицировать инструменты не стоит.

Два офицера неохотно открыли цепи, опутывающие Дельту.

Сэм схватил руку Гранта:

– Грант…

– Что?

– Будь осторожен.

– Все будет в порядке, – заверил Грант. – Иди с полицейскими и улаживай дело. Свяжись со мной в музее.

– Спасибо, Грант, – Сэм с помощью офицера сел в машину полицейских. Он знал, что готов на все, чтобы отплатить Гранту за добро.

Джонстон, однако, не сдавался:

– Я разрешаю вам управлять роботом, но я посылаю офицера, чтобы он пошел в ваш музей. Я не хочу выпускать робота из виду. Я не могу подвергать город опасности. Понятно?

– Совершенно ясно, – Грант убрал намек на оскорбительность.

– Офицер Пруит! – громко скомандовал Джонстон. Появился чисто выбритый офицер небольшого роста, загорелый, с живыми глазами, коричневыми волосами и маленьким носом-пуговкой. На его лице сохранялись морщины от смеха, что весьма понравилось Гранту.

– Флетчер Пруит, сэр, – представился он Гранту.

– Польщен знакомством с вами, – ответил Грант.

Джонстон повернулся и ушел недоволь shy;ным.

С завыванием сирен и скрипом тормозов машины разъехались. Толпа рассеялась. Корреспонденты окружили Гранта, фотографируя его и уточняя детали. Он подробно отвечал им, удовлетворяя их любопытство. Он обещал им интервью с Сэ shy;мом, если они придут в Музей античности Квентина Кори утром. В конце концов разошлись и корреспонденты. Затем, как ни в чем ни бывало, Грант Александер и Дельта пошли к патрульной машине Пруита.

Пруит раскрыл перед ними дверь. Дельта засомневалась, но Грант приободрил ее легким прикосновением руки. Пруит захлопнул дверцы и вновь связался с Джонстоном.

Грант посмотрел на робота, сидящего подле него:

– Немного прихрамываете?

– Да, я повредила ногу.

– Гм, – Грант потянулся за сигаретами, но вспомнил, что бросил курить полвека назад.

Человек и машина молча ждали. Грант бесстрастно спросил:

– Кто вы?

– Я – Дельта.

Грант кивнул, как будто удовлетворенный ответом. Пришел Пруит, завел автомобиль и повез двоих в музей.

ГЛАВА 11

Омикрона не было, Эдуарда Баска окружала темнота. Он сделал несколько кругов по пещере, ощупывая кристаллы на стене. Пол был грубым, он состоял из острых камней. Собственно, как он попал сюда? Как Омикрон вышел? Он до боли щурился в темноте.

Пещера была крупнее, чем он предпо shy;лагал. Шероховатые стены закруглялись. Возможно, она была приятна на вид, но он не мог осветить ее. Он ходил, ощупывая стены. Любой шум, производимый им, отдавался эхом. Во сне его преследовали злые духи, но пробуждение было не лучшим.

Он понимал, что пещерные животные с годами слепнут. Глаза, казалось, мешали ему. Было все равно, открыты они или закрыты. Его успокоил бы любой проблеск, доказывающий, что он не слеп.

Он не мог приподнять пелену, свисавшую перед глазами. Он взялся за радио. Были слышны одни помехи.

“Я попал в настоящую переделку. Я как бы умер”, – подумал он в отчаянии. Его кожа начала шелушиться. Он потерял счет времени. По его ощущениям, шел четвертый день после похищения.

“По крайней мере, волосы не выпада shy;ют… пока. И поноса нет… пока”. Он коснулся волос. Ему показалось, что потяни он как следует, волосы выпадут. Голова, как, впрочем, и все тело, чесалась.

Он страшно хотел есть.

Внезапный страх охватил его. Он был похоронен заживо в пещере глубоко под пустыней. Затем его осенило: он знал, где он. Он почти рассмеялся. Он был под местом испытания! Подземные ядерные бомбы иногда образуют пузыри в скальном грунте, которые остывают, превращаясь в радиоактивные каверны. Интенсивное тепло огненного шара откалывает от стен камешки. Осколки падают на пол, образуя неровную поверхность. Большая доля радиоактивности попадает вниз, но и эти каверны на года остаются опасными.

“Лучше всего надеяться, что это старая структура, скажем, пятидесятых годов”. Баск попытался вычислить диаметр пещеры и выявить тротиловый эквивалент, образовавший ее. Он, однако, не знал формулы подсчета мощности взрыва.

Он был знаком с процедурой испытаний. Где-то над ним в стенке каверны должен быть оплавленный конец туннеля. Здесь, на дне камеры, он не найдет его. Надо вскарабкаться наверх. Он изучил половину каверны, ползая вверх и вниз по периметру, когда появился Омикрон.

– Малыш Баск? – позвал Омикрон. Слабое радиоактивное свечение, делавшее Омикрона видимым для Баска, к настоящему времени полностью исчезло. Слышен был только голос Омикрона в темноте. Как и раньше, голос дублировался по радио.

– Я здесь, – Баск беспомощно улыбался в темноте. Где ему быть? Если бы он мог найти вход в туннель, тот самый туннель, которым пользовался Омикрон для входа и выхода, он мог бы отделаться от этого чудовища.

– Я притащил тебе трех человек. Используй свою силу над ними. Найди, как мне извлечь силу.

В темноте Омикрон подошел ближе. Три человеческих тела были свалены на скалы. Омикрон отступил. Баск в ужасе подполз к ним.

Первый был мертв. Баск закусил губы, чтобы не закричать. Его протянутая рука нащупала раскроенный череп. К горлу подступила тошнота. На мгновение он за shy;паниковал.

Второй был также мертв, но Баск не обнаружил серьезных повреждений на теле. Он не был уверен, что выдержит вид вывалившихся кишок или… Он привел в порядок разгулявшееся воображение.

Третий все еще дышал. Омикрон грубо перевернул его. Назавтра он будет весь в ссадинах. Его конечности не были, однако, переломаны. Дыхание было поверхно shy;стным. Баску это не нравилось.

Он встал и произнес в темноту:

– Двое из них мертвы.

– Мертвы?

– У них нет силы. Они не могут двигаться. Они не могут нам помочь. Они не опасны. Они мертвы.

Омикрон размышлял. Баск прислушался к его мыслям по радио.

“Мертвы. Без силы. Сила убивает. Сила убивает силу”.

“Довольно этого!” – подумал Баск, затем вслух сказал, рассчитывая отвлечь Омикрона:

– Третий жив, но без сознания. Некоторое время он не сможет говорить с нами.

– У него не пропала сила? – спросил Омикрон ужасно равнодушным голосом.

– Нет, она вернется и увеличится.

– Его сила не увеличится. – Слова Омикрона послужили Баску предупреждением, которого он ожидал. Он отодвинулся от третьего человека. Омикрон направил горячий янтарный луч света на солдата, находившегося без сознания. Тот растаял, стекая между камней. Свет погас.

“Как просто! – подумал Баск в ужасе. – Беззаботно. Без угрызений совести. Он изжарил парня на основании моих слов. Боже мой!”

Краткий всплеск света дал Баску необходимое – некоторую передышку после бесконечной темноты. Он увидел очертания камеры, полушарие купола. Он увидел оплавленный камень, который застыл в причудливые очертания. Он увидел черную горловину туннеля в двенадцати футах высоты по одной из стен.