Прасковья осталась одна, без мужа. Потом она переехала жить и работать в город Нижний Тагил. Там нашла друга себе вальяжного, заносчивого, эгоистичного, самолюбивого, моряка и горняка Сашу. Они поженились и родили девочку Галю. А затем переехали во вновь строящийся город Качканар. Саша работал машинистом бурового станка в горно-обогатительном комбинате, а Паня работала бухгалтером в строительном тресте. Сначала они жили в отдельной комнате в деревянном доме, а затем переехали в каменный дом - "хрущёбу". Жить стало легче и веселее. Они даже устраивали хорошие вечера с песнями и танцами.

Дочь Галя выросла, ей нашёлся молодой парень, под стать ей и они устроили свадьбу. Им желали всего хорошего и самого лучшего в жизни. Они произвели на свет двух сыновей. Можно было жить если не прекрасно, то уж довольно сносно. Но семье катастрофически не повезло. Молодой муж по какой-то причине добровольно ушёл из жизни, наложив на себя руки. Да, жизнь прожить - не поле перейти. Надо предусматривать свои действия далеко вперёд, а не только вблизи, перед своим носом, и серьёзнее думать о своём будущем.

Галя вышла замуж за другого человека. Она занялась предпринимательством, и вроде бы её дело шло успешно. Но по неизвестным нам делам она погибла. Остались сыновья Женя и Саша. Женя занялся наркоманией и тоже погиб. Саша живет с семьей и работает.

Прасковья в один не прекрасный день скончалась в возрасте67 лет от гипертонии. Так прошла вся жизнь чудесно красивой, бесконечно любимой родителями девочки Прасковьи Васильевны.

Муж Саша скончался в возрасте 78 лет слабым, канючим и считающим себя высокопарным и спесивым человеком.

Д.Гонцово,"Вятлаг",Кировской обл.

Н.Тагил,Качканар,Свердловской обл. 1939-2006г.г.

42. ВЕРА. СЕСТРА.

Она появилась на белый свет почти в моём присутствии. Мать чувствовала, что скоро родит ребёнка. Отец ушёл на работу, а мне строго запретили уходить из дома. Мать делала в доме какие-то работы, приборку избы, очистку мебели. Я оставался дома и занимался сам с собой игрой в лодыжки - бараньи кости, и разбрасывал их по полу, они становились в четырёх положениях: 1-"чиста", 2-"горя", 3-"сак", 4-"тол", то есть на каждой грани своё количество очков. Играть не хотелось одному, да и день был солнечный, на улице кругом всё баско, и мне хотелось выбежать на улицу, и там резвиться с другими такими же ребятами.

В середине дня мать расположилась на голом полу в избе и громко закряхтела. Я посмотрел, как голова ребёнка начала выходить из родового отверстия. В дом быстро вошёл отец, и меня отправил за порог, чему я был несказанно рад и быстро выскочил на улицу, туда, где мои сверстники играли в палки, гоняли шарик и громко крикнул:

"Ребята, мама сейчас принесёт ребёнка!" "А кого, парня или девку?" Я пока не знаю!" "Эх, ты, лопух, надо было до конца родов посмотреть!" "Но я не мог этого сделать, так как меня вытурили из дома". "Ну, ладно, узнаем скоро, кто родится". Я подсоединился к играющим, и мы пошли продолжать игру в палки.

Игра состояла в том, что круглый деревянный шарик устанавливался на наклонной доске, его сбивали палками-битами с доски, и он летел дальше или ближе, в зависимости от силы удара. Ведущий бежал за шариком, брал его и стремился попасть в лежащую на земле биту противника, и если это удавалось, то противники менялись ролями. Наигравшись вдоволь, я вернулся домой, где родители уже выполнили все действия и всю работу по рождению Веры, и она поминутно издавала детские звуки, а мне оставалось только посмотреть на рождённую сестру.

Отец устроил подвесную люльку для сестры. Вбил в деревянный потолок штырь с кольцом, затем продел в кольцо очеп - гибкий берёзовый ствол, один конец которого упирался в потолок, а ко второму концу подвесил плетёную люльку - удобное ложе для Веры.

Через несколько дней по случаю рождения ребёнка в семье проводилось мероприятие, которое называлось "Каша". Оно заключалось в том, соседи приходили в дом, приносили что-нибудь необходимое для новорождённого: детскую одежду, бельё, игрушки и угощения, которые готовили сами. Женщины смотрели, любовались ребёнком и желали ему всех будущих благ, здоровья и счастья. Мужчины же, посмотрев на девочку, шутливо восклицали: "Бракодел! Сделал не мужика, а бабу!" Отец отшучивался: "Бабы в жизни так же нужны, как и мужики. Без бабы мужик может прожить какое-то время, а потом его надо кормить, поить, спать положить, и навести чистоту и порядок в доме. Кто это сделает, если не твоя баба?" Мужчины соглашались с таким суждением и все говорили, что мужику без бабы трудно и не управиться со своим хозяйством. Женщины со своей стороны замечали то, что иногда мужик без неё и шагу ступить не умеет, хотя он сильный и ловкий. Поэтому всю женскую работу надо выполнять без огрехов и ошибок, а вечером не забыть бы прилечь сбоку, к своему мужу поплотнее. Кто-то говорит в шутку: "А у меня мужик как бревно, ни с какой стороны к нему не приспособишься толком". "А ты посильней кулаком его вбок двинь, тогда он и размякнет. Что, не знаешь, как это делать?"

Тем временем мать накрывала стол и приглашала всех искушать то, что приготовлено. Шуточные реплики заканчивались, а в дальнейшем разговоры велись о личных и колхозных делах, о совершённых ошибках, недоработках, недостатках, и как их избежать, не допускать, и как лучше удобрить и обработать поля, чтобы получить сносный урожай зерна и овощей, как заготовить корма вдоволь, да покачественнее и как потеплее содержать скот в зимнее время. Кто- то делился своими маленькими достижениями и успехами. Долго за угощением и разговорами не засиживались, и шли домой, отдыхать, так как на следующий день надо интенсивно заниматься работой, а в летнее время, особенно.

Теперь, поскольку появилась вновь рождённая сестра, в доме мне добавили обязанностей. Родители занимались домашней и колхозной работой, а я занимался с сестрой, убаюкивал и качал её, исполнял несложные действия и считал это лишней обузой для себя.

Через два года отец ушёл на войну. Вера, двухлетний человек, требовала к себе больше внимания, так как в люльке постоянно ей находиться было тесновато, тело и организм требовали больше движения, и мне приходилось всё больше времени проводить с ней. Я учился в школе с осени до весны, мать работала в колхозе, и днём Вера была предоставлена сама себе. Бабушек у нас не было своих, а просила ли мать соседних бабушек посмотреть периодически за Верой, не знаю. Да и вряд ли кто стал заниматься чужим ребёнком, ибо у всех были свои дети и все были заняты делами и работой, зачастую и их дети также были предоставлены сами себе. Тяжело было и плохо всем. В 1946 году Вера ушла с подружкой в лес и заблудилась. Два дня она ходила в лесу, а потом вышла самостоятельно к людям. Что она там пережила, не помнит. Но матери её путешествие досталось очень дорого, и мне порядком перепало. Мать умерла, когда Вере шёл девятый год. Встал вопрос, куда определить Веру. Секретарь Сельского Совета подошла ко мне с предложением оформить и отправить её в детский дом. Я не мог решить этот вопрос.

В деревне рядом с нами жила семья сестры матери. Хозяин, дядя Василий Михайлович во время войны работал в трудовой армии в городе Архангельске. В действующую армию, на фронт его не взяли, так как у него была повреждена нога при работе на Верхнекамском фосфоритном руднике. И вот он вернулся с трудового фронта домой. В семье четверо детей. Он посмотрел на нас и сказал, что племянницу Веру они возьмут к себе в семью на воспитание.

За ушедшего и пропавшего без вести на фронте отца, нам приносили не ахти какую большую пенсию. В личном нашем хозяйстве был огород, где достаточно выращивалось картофеля, и сколько-то овощей, были постройки, мелкая скотинка и достаточно одежды. Кроме того, Вера летом занималась посильным трудом дома и в колхозе. То есть Вера материально была обеспечена в тех условиях, когда было не до какой-либо роскоши. Веру оформили в семью дяди Василия Михайловича, и она стала жить как бы полноправным членом семьи. Но действительным хозяином в доме была родная тётя Мария, человек, недобрый по характеру, и мы, дети её недолюбливали. Дядя Василий, казалось, бесконечно работал и в домашнее хозяйство не вникал.