И, как мне думалось, она была гордым человеком, и не однажды говорила в кругу соседок: "Сдохну, но,сбирать не пойду". Такие заявления от неё никто не ожидал, потому-что - "От тюрьмы и от сумы не отказывайся". К этому в те времена прийти было совсем несложно, хоть ты и вкалывай, взламывай усиленно и бесконечно долго. Она пыталась быть независимым человеком, и иногда ей это удавалось, но условия и обстоятельства существования тогда были таковы, что людей гнули, ломали, ставили на колени зачастую ленивые, никчемные приподнявшиеся "бугры", которые пытались и унижали более работоспособных и сильных людей.
Летом внезапно потерялась в лесу сестра Вера. Она ушла вместе со своей подружкой, тоже ребёнком, в лес и не вернулась домой, так как она разошлась со своей подружкой, которая вернулась домой вечером, плакала и говорила, что они разошлись, и что она звала Веру, громко плакала и кричала, но всё было напрасно. День был погожий, солнечный и наступил вечер. Нам сообщили о том, что Вера, семилетний ребёнок, заблудилась в лесу. Мать была активным человеком, и сумела немедленно поднять на ноги всех, и в первую очередь руководителей колхоза и сельсовета, после чего были собраны челоможные и работоспособные люди из ближайших деревень, которые, несмотря на вечернее время, пошли искать ребёнка в лесу. Направление поиска было приблизительно известно, и далёко Вера не могла уйти, и люди надеялись отыскать её с помощью голоса, зова и громких криков. Но она могла устать и заснуть где-нибудь под деревом. Активные поиски не дали результатов. Мать постоянно бегала, тормошила всех, беспрестанно плакала, не спала ни одной минуты, бесконечно спрашивала соседскую девочку Юлию, тоже малого ребёнка, обо всём, происшедшем, что было до блуждания Веры. Но что мог ответить малолетний ребёнок разъяренной обезумевшей женщине? Практически ничего. Не исключалась возможность того, что заблудившуюся девочку мог встретить и поймать сбежавший из "Вятлага" голодный заключённый, прибить её и прикушать, так нам думалось. Двое суток Вера ходила по лесу, болоту, где-то ночевала и, наконец, самостоятельно вышла к опушке леса, где вблизи располагалась молочно- товарная ферма. Её заметили работники фермы и немедленно устремились к вышедшему из леса ребёнку, так как все в округе знали об исчезновении малого человека в лесу. Её привели на ферму, накормили, и где она рассказала о своём путешествии по лесу. И как отразилась эта непредвиденная и нехорошая прогулка на её здоровье, я не знаю, но после этого она росла вполне здоровым человеком.
Здоровье матери, подорванное тяжёлой работой и постоянным недоеданием, стало быстро уходить. И хотя она продолжала ещё активно работать в колхозе и заниматься домашним хозяйством, но все стали замечать её угасающие энергию, решительность и работоспособность, вместо которых, появились слабость, немощность и постепенное угасание её деятельности. Она уже не казалась мне такой сильной, как прежде, а только жаловалась на постоянное недомогание, на плохое самочувствие и стала заметно сдавать в работе и в домашнем хозяйстве. Если раньше она сама неутомимо работала и меня заставляла работать производительно, то теперь она стала сама вялой, и вялыми стали её распоряжения, требования, неконкретные, типа: "Делай, как знаешь", "Делай, как хочешь". Или: "Эту работу можешь погодить делать, или не делать её совсем?"
Домашнее наше хозяйство продержалось в течение военных лет в удовлетворительном состоянии, а теперь начало постепенно приходить в упадок. Постройки - дом с жилой и недостроенной избами, коровник, хлев, амбар, погреб, баня, картофельная яма. Всё это требовало ухода и хотя бы мелкого косметического ремонта крыш, окон, дверей, полов, перекрытий и замены непригодных деревянных деталей. Выполнять какой-либо ремонт я самостоятельно ещё не умел и не мог. Надо учиться всему этому, чтобы квалифицированно выполнять ремонтные работы. И для ремонта нужны были материалы, которые у нас отсутствовали. Вдобавок ко всем недостаткам заболела и пала корова, и мы также не могли толком справиться с содержанием и кормлением двух овец, свиньи и кур, которые нужны были нам для пропитания и получения шерсти. Мать окончательно заболела и стала неспособной больше заниматься какими-либо полезными делами. Ей нужно было лечиться и восстанавливать своё здоровье. Однако в сельской местности в те времена серьезного лечения не получалось, и не могло его быть. Её поместили в фельдшерский пункт, в котором пытались как-то лечить в условиях, когда ощущался острый недостаток медикаментов, и даже полное их отсутствие в отдельных случаях, и в этом медпункте не было ни одного квалифицированного врача, недоставало среднего и младшего медицинского персонала, а всем медпунктом заведовал фельдшер. Проведённое лечение оказалось недостаточным. Мать умерла в январе 1948 года в возрасте сорока лет. Они вместе с моей сестрой спали на тёплой русской печи, а я располагался на металлической кровати, установленной в комнате у стены. Утром Вера проснулась, спустилась с печи, подошла и разбудила меня и убийственно спокойным голосом сказала: "А мама не живая". Я встал, посмотрел на неё и громко гаркнул: "Ты, что шлёпнулась с ума, или рехнулась совсем?" Я что-то ещё недовольно промолвил, а Вера тихо стояла, как по стойке "Смирно" и молчала. Я пошёл, влез на печь и убедился в том, что мать скончалась. Мы знали о том, что дни её сочтены, но не думали, что это так быстро произойдёт, так как она до последнего дня ходила на ногах по дому и отдавала необходимые распоряжения.
Д.Гонцово,с.Гидаево.Кировской обл.1936-1948г.г.
41. ПРАСКОВИЯ.
Насколько мне помнится в предвоенные и военные годы она была молоденькой, изумительно красивой девочкой. Родители Василий Михайлович и Мария Дмитриевна бесконечно восхищались и отдавали ей все почести, внимание и лучший кусочек и строили несбыточные надежды на неё. В семье были и подрастали младшие братья - Николай, Иван и Вячеслав. Это были сыновья - будущие мужчины, и на них меньше обращали внимания и в воспитании и в куске хлеба.
В начале войны отец Василий Михайлович был отправлен на трудовой фронт, как инвалид производства. Дети все, в том числе и хорошенькая Прасковья работали в колхозе на тех работах которые были нужны, посильны, и даже непосильны для детских организмов.
Прошли военные и первые послевоенные годы в тяжёлой и беспросветной, полуголодной и холодной нашей жизни.
Отец Василий Михайлович вернулся с трудового фронта из Архангельска и немедленно приступил к работе в колхозе. Семья почувствовала облегчение.
Прасковья подросла и из красивой девочки превратилась в цветущую необыкновенно привлекательную девушку. Её увидел приезжавший из "Вятлага" условно освобождённый заключённый, влюбился в неё и сделал предложение. Парень он был статный, красивый, рослый и видный. Она не отказала и они поженились. Он пока работал в лагере, а Прасковья устроилась работать вольнонаёмной работницей в отдельном лагерном пункте.
Они произвели на белый свет мальчика, который стал расти, если не по дням и часам, то нормальным и здоровым. Но надо же было такому случиться, когда мама не смогла уследить за слишком вольными действиями ребёнка, который нашёл колодец упал в него и утонул в воде.
Супруги погоревали о погибшем мальчике, и произвели ещё одного ребёнка. В зимнее время он простыл, и мама с ним поселилась в деревне для того, чтобы держать дитя в тепле. Некомпетентные люди советовали иногда открывать форточки для подачи свежего чистого воздуха в комнату. Этого делать не нужно было, так как дело было холодной зимой, и тогда, когда малому человеку требовалось тепло, если не от матери, то хотя бы от тёплой русской печи. Но это не сделали. Ребёнок погиб.
После таких потерь молодой, красивый человек по фамилии Деминец, родом из Молдавии сказал жене Прасковии: "Так дело не пойдёт", и уехал к себе на родину.
