Декабрьское утро было холодным, и Мария Торрес плотнее запахнула ветхую черную шаль. Заперев дверь своего домика, она медленно заковыляла через улицу, к кладбищу за зданием городского клуба.

На кладбище до сих пор было много цветов – Ла-Палома еще не успела ничего забыть за три коротких месяца. Все рядом, как и при жизни. Валери Бенсон и Марши Льюис – могилы всего в нескольких футах одна от другой, Синтия и Кэролайн Эванс, в одной ограде – недалеко от них.

На всех могилах – свежие цветы, почти каждый день их меняют...

В углу, у стены, вдали от других, покоится Алекс Лонсдейл. На могиле всего один цветок – белая роза, каждый день свежий цветок приносит сюда посыльный из ближайшего цветочного магазина. Приносит все эти три месяца. Остановившись у ограды, Мария подумала – сколько же еще времени будут появляться здесь белые розы, сколько времени супруги Лонсдейл, три месяца назад уехавшие из города, смогут хранить память о своем сыне. Но Мария была уверена – у них еще будут дети, и когда это случится, на этой могиле больше не будет роз.

Тогда будут другие цветы. Рано или поздно родители забудут его, но Мария не оставит могилу юного Алехандро.

Повернувшись, она направилась в старую часть кладбища, где лежали уже несколько веков ее предки и где, воссоединившись с ними, покоился теперь ее сын. Несколько минут она стояла у могилы Рамона, вновь – и опять тщетно – пытаясь понять, какая роль была отведена ему высшими силами в святом мщении, поразившем гринго. Нет, лучше не пытаться думать об этом. Святые его призвали, и он исполнил свой долг – этого ей достаточно. Она будет хранить память о нем – так же, как о юном Алехандро. Прошептав молитву, Мария пошла прочь с кладбища. Впереди у нее еще долгий день.

Она медленно шла через город, в каждом шаге ощущая тяжесть прожитых ею лет. На площади она остановилась – передохнуть и помолиться за упокой души невинно убиенного дона Роберто.

Свернув на Гасиенда-драйв, она посмотрела на вершину холма, радуясь, что сегодня ей не нужно идти на старую гасиенду. Нет, раз в неделю достаточно – дом все равно пустой, мебель увезли, и Мария не слишком горевала об этом. Так дом больше похож на тот, старый – каким он и должен быть. Главное – в нем остались дорогие ей призраки, вскоре и она присоединиться к ним, и хотя тело ее будет покоиться на старом кладбище, дух навсегда поселится в доме ее предков – на гасиенде.

Но сегодня она не пойдет туда. Сегодня ее ждут в другом доме. В том самом, где юный Алехандро закончил свой путь. Там теперь новые хозяева, и она идет поговорить с ними.

Они приехали в город только неделю назад – и, она слышала, хотят нанять горничную.

У последнего поворота она снова остановилась, чтобы перевести дух. Еще несколько шагов – и дом перед нею.

Да, он снова такой, каким был тогда. По стене сада, на перемычках между выложенными плиткой секциями, поднимались молодые побеги дикого винограда. Стена покрашена, плитки отмыты, вместо выпавших вставлены новые. Словно ничего не изменилось за полтора века.

Мария вошла во двор, поднялась по ступеням к двери и постучала. Дверь отворилась, на пороге стояла молодая женщина.

Блондинка с голубыми глазами, она улыбалась ей.

Гринго.

– Миссис Торрес? – спросила она, и Мария молча кивнула. – Я так рада с вами познакомиться. Я – Донна Руис.

Мария почувствовала, как заколотилось сердце. Ноги вдруг стали ватными, она схватилась за дверной косяк.

– Руис? – прошептала она. – No es... no esposible...

Улыбка блондинки стала еще шире.

– Я знаю, – рассмеялась она. – Знаю, что мне не очень подходит фамилия. Но это фамилия мужа – до того, как выйти за Пола, я была Донной Райли. – Взяв Марию за руку, она провела ее в гостиную, обернувшись, закрыла дверь. – Посмотрите, правда, здесь мило? Пол говорит, что всегда хотел жить в таком доме – он словно сохранился нетронутым со старых времен. Он утверждает, будто дому сто лет. Это так, вы, случайно, не знаете?

– Больше, – тихо сказала Мария, не сводя глаз с камина, у которого юный Алехандро принял мученическую смерть. – Его построил один из вольных...

– Вольных? – с недоумением переспросила Донна.

– Да. Пеон, которому на гасиенде дали вольную... это было еще до того, как americanos пришли сюда...

– Надо же, – удивилась Донна. – Значит, вы знаете этот дом?

– Si, – кивнула Мария. – Я работала у сеньоры Лонсдейл.

Улыбка разом сошла с лица Донны.

– О, простите... Разумеется, я слышала... Наверное, вам будет неприятно работать здесь...

Мария покачала головой.

– Нет, ничего. Работала раньше – и теперь поработаю. А настанет день – вернусь на свою гасиенду...

Донна Руис с сочувствием смотрела на нее.

– Это, наверное, было ужасно... Этот несчастный юноша... Пройти через весь этот кошмар и так погибнуть... – она замолчала, затем вздохнула, тряхнув головой. – Простите меня. Давайте, я покажу вам, как мы устроились, а потом скажу, что здесь нужно сделать.

Кивнув, Мария молча последовала за хозяйкой. Почему эти гринго всегда стремятся растолковать ей ее обязанности? Думают, что она стара и глупа, как пень? Или что в своих домах чиканос не убираются?

Они проходили одну комнату за другой, и Мария, оглядываясь, отмечала про себя, что с ее последнего прихода сюда ничего не изменилось, и сеньора Руис говорила ей то же самое, что еще недавно – сеньора Лонсдейл...

Пылесос, швабры и тряпки лежали в той же кладовке. Ей снова подробно объяснили, как ими пользоваться. Странно, что они все говорят одинаково, в сотый раз одни и те же слова...

Они поднялись наверх, и Донна Руис продолжала показывать ей комнаты, которые Мария знала не хуже своей лачуги. Да, вот и та самая, где еще недавно жил Алехандро... Донна постучалась в дверь.

– Да, мама, – послышался голос из-за двери. – Входи, пожалуйста.

Донна распахнула дверь, и Мария быстро окинула комнату взглядом. Все осталось на месте – стол Алехандро, кровать, на которой он спал, полки с книгами. Словно сам Алехандро все еще здесь... но это...

За столом, склонившись над книгой, сидел мальчик лет тринадцати. Привычно улыбнувшись матери, он с удивлением посмотрел на Марию, затем, встав со стула, подошел к ним.

– Вы будете у нас убирать? – теперь он глядел на нее уже с любопытством.

Мария кивнула, внимательно глядя на мальчика. Высокий для своих лет, темные глаза, черные курчавые волосы.

– Como se llama?

– Роберто, – ответил он. – Только все зовут меня Бобби.

– Роберто, – повторила Мария, сердце снова учащенно забилось. – Хорошее имя, да, очень хорошее.

– Представляете, в его возрасте он серьезно увлекается историей, – улыбнулась Донна. Она повернулась к сыну. – Мария знает все-все об этом доме и этом городе. И если ты попросишь как следует, она расскажет тебе много интересного.

Загоревшиеся глаза Бобби Руиса снова заставили сердце Марии биться быстрее.

– Вы правда все это знаете? – Он, не отрываясь, смотрел на нее. – И можете рассказать мне про этот город?

Мария кивнула.

– Si, – она улыбнулась мальчику. – Я знаю все старые предания и обязательно расскажу их тебе. Самое главное – чтобы ты все понял. А если поймешь, то в один прекрасный день станешь хозяином большой гасиенды, там, на холме. Ведь ты бы хотел жить там, правда?

Бобби не сводил с Марии горящего взгляда.

– Да, – кивнул он. – Я уже видел тот дом. И он мне очень понравился.

– Я отведу тебя туда, – пообещала Мария. – Я покажу тебе дом, в котором ты будешь жить.

Когда, попрощавшись, они ушли, Бобби подошел к кровати и, вытянувшись на ней, долго лежал, полуприкрыв глаза. Он слушал. Слушал тихие голоса, внезапно возникшие в его сознании в тот самый миг, когда он впервые вошел в эту комнату. Голоса шептали по-испански, и он плохо их понимал. Но теперь, после разговора с этой женщиной, смысл слов стал яснее...

Господь не даст спокойной жизни этому городу...