Как информировал меня командир корпуса, соседняя с нами 3-я гвардейская танковая армия П. С. Рыбалко устремилась к реке Сан с задачей форсировать реку и вступить на территорию Польши.

Некоторые немецкие дивизии, боясь полного окружения, еще 24 июля начали поспешно отходить в юго-западном направлении на Самбор, пытаясь быстрее уйти в Карпаты. На пути фашисты оставили мощные заслоны. Заминировали дороги, мосты, переправы.

Нашей бригаде предстояло идти в передовом отряде корпуса.

И вот танки бригады в стремительном марше рванулись в сторону Самбора. По сторонам шоссе колосились густые хлеба. Местами виднелись небольшие прямоугольники полей кукурузы и подсолнечника. На дороге — груда битой техники: следы бомбардировки нашей авиации. Хорошо поработали славные соколы!

Впереди шли танкисты третьего батальона, в головной походной заставе рота Коротеева. На подходе к небольшому населенному пункту Бол. Любень танки Коротеева попали под сильный огонь фашистской артиллерии. Заминированной оказалась и дорога: подорвался танк головного дозора.

— Обходите село левее, не ввязывайтесь в бой, — приказал я командиру роты.

Слева овраг. Рота начала совершать маневр, и снова ее обстреляли противотанковые орудия. Стало ясно: фашисты в предгорьях Карпат намерены хотя бы на время задержать наше наступление.

Пришлось усилить головную походную заставу взводом 76-миллиметровых орудий, в котором обязанности командира исполнял гвардии старший сержант Левшунов. Туда срочно был послан также взвод разведки гвардии старшины Соколова и отделение саперов во главе с гвардии лейтенантом Лившицем.

Сильно пересеченная местность позволяла противнику довольно упорно оборонять отдельные рубежи. Фашисты оказали нам огневое сопротивление на подступах к небольшому городку Рудки. Пришлось развернуть почти всю бригаду. 30 июля первыми ворвались на южную окраину городка танки роты Любивца. С северной окраины немцев потеснила рота Пупкова. Искусно маневрируя, вскоре в городок с боем пробились подчиненные Акиншина.

Рудки — чистый, красивый городок. В зелени утопали аккуратно выбеленные хаты, обнесенные живыми изгородями из деревьев. И очень жалко было смотреть, как некоторые из домиков превращались в груды битого кирпича. Фашисты без разбора вели огонь по жилым домам, тяжелыми танками утюжили неубранные огороды.

Вскоре за Рудками промелькнул указатель: Самбор — 32 км. Пройдено полпути. Короткий привал. Батальоны расположились вдоль шоссе, выставив охранение, а штаб бригады обосновался в небольшом саманном домике, спрятавшемся в глубине обширного двора. Из колодца мы пили ледяную воду, утоляя жажду. Хозяин дома уже в годах мужчина — угощал нас свежим вареньем из клубники, хозяйка наварила молодого картофеля.

Мы разговорились. Хозяин с нескрываемой радостью говорил нам, с каким нетерпением местные жители ожидали прихода Красной Армии.

— Товарищ офицер, — взволнованно говорил он, — побачьте, яка спына.

Он поднял рубашку. Вся его спина была в кровоподтеках.

— О цэ германское клеймо. Утик я от них вчора из Самбора.

По словам хозяина дома, на северо-восточной окраине Самбора стоят десятка два-три танков, на перекрестках улиц — противотанковые орудия, в огородах минометы. Мы понимали, что дальнейшее наше продвижение по шоссе будет связано с неоправданными потерями. Нет, мы не могли рисковать людьми и техникой.

— Надо запросить командира головной походной заставы, — сказал я начальнику штаба.

— Да, нам необходимы его данные. — И Яков Михайлович приказал радисту вызвать Коротеева.

На столике, расположенном под ветвистой яблоней, начштаба расстелил карту-склейку. На ней были ярко обозначены населенные пункты, квадраты лесных массивов, отдельные дома и полевые дороги.

В это время штабной офицер, только что переговоривший по радио с Коротеевым, подошел к нам и доложил:

— В Хлопчинцах до батальона немецкой пехоты и до двадцати танков и самоходок. Вдоль шоссе, вот здесь, — он обозначил карандашом точку, расположилась артиллерийская батарея.

Данные весьма неутешительные. В десяти километрах от нас закрепился противник. Если ввяжемся в бой, не скоро дойдем до Самбора.

— Пойдем по лесам, — заключил я, — южнее сел Хлопчинцы, Калинов и с юго-востока ворвемся в город.

— А Днестр? Как его форсировать? — поинтересовался гвардии капитан Гаськов. — Брод надо искать.

Хозяин дома слышал наш разговор. Он подошел ко мне, несмело спросил:

— Дозвольте вас проводить?

Не из украинских ли он националистов? Нет, не похоже.

Вперед ушла рота Александра Сидельншова. На одном из танков сидел наш хозяин. Танкисты почему-то называли его батей. Не потому ли, что он выглядел стариком? Полевая дорога вскоре уперлась в реку Днестр. Нашли брод: старик нам его указал. Танки форсировали водную преграду. Двигались осторожно. К вечеру 6 августа вышли к селу Дубляны. Штурмовать село решили с двух сторон — от Дрогобыча и Самбора.

Справа в наступление пошел первый батальон, а слева — второй. Третий батальон наступал во втором эшелоне. Танки первого батальона ворвались в село по двум улицам, вдоль которых зеленели высокие деревья. В огородах стояли немецкие подводы, во дворах — автомашины, груженные продуктами, боеприпасами.

Мы застали противника врасплох. Возникла перестрелка, гитлеровцы в панике заметались, разбегаясь по садам и огородам. Рота Сидельникова разгромила штаб полка, взяла в плен несколько солдат и офицеров.

Второй батальон стремительно прорвался на восточную окраину села. К тому времени первый батальон уже перекрыл все улицы на северо-западной окраине. Немцы оказались в ловушке. Гвардейцы в упор расстреливали танки, бронемашины, давили обозы, которые пытались вырваться из кольца.

К десяти часам вечера подошли и другие части соседней армии. 7 августа село Дубляны было освобождено. По тенистым улицам побрели колонны пленных. И тут, словно сговорившись, из подвалов и укрытий вышли местные жители, на тротуары высыпали дети. Приветственные улыбки. Теплые рукопожатия. Велика радость освобожденных.

Танки бригады сосредоточиваются в небольшом лесу. В этот район направляется и штаб. Вокруг танка Сидельникова почему-то сгрудились бойцы.

Выхожу из машины. Лицо у Сидельникова расстроенное.

— Проводник убит, — сообщил он. — Батя. Настоящего имени и фамилии его не знаем.

На корме машины в безжизненной позе застыл старик: пуля вражеского снайпера оборвала его жизнь.

Решили похоронить проводника с воинскими почестями. Саперы вырыли могилу. Тело старика бережно опустили в нее. Раздался троекратный винтовочный залп. Прощай, патриот Родины!

Уже при ярких звездах подошли другие подразделения бригады. Командир третьего батальона возбужденно докладывает:

— Третий батальон уничтожил пять танков, десять орудий, пленил сто гитлеровцев, захватил два средних танка, двенадцать повозок…

— Погоди, погоди, ведь ваш батальон шел во втором эшелоне…

— А я вижу: первый батальон отвернул вправо, а второй — влево. Решил: двинем-ка в промежуток. И вдруг на улицу выкатили гитлеровцы. Видимо, стрельба их подняла на ноги. Ну, мы и давай их колотить.

Что ж, действия комбата заслуживают одобрения, хотя батальон и был во втором эшелоне.

Несмотря на жаркий бой, бригада особых потерь не имела. Фашисты подбили всего лишь два танка, один из которых сгорел, и одну приданную самоходку. Мы гитлеровцам нанесли большой урон, пленили несколько сот солдат и офицеров, захватили много боевой техники.

Короткий отдых. Повар, гвардии старший сержант Шевченко, разложил на плащ-палатке куски жареного мяса.

— И когда это ты успел, Иван?

— Пока вы немцев выковыривали из села, мы и постарались.

Горячий ужин получили все подразделения. Не могу не помянуть теплым словом заместителя по тылу гвардии подполковника Хохлова и начальника продслужбы гвардии капитана Юмашева. В трудных фронтовых условиях они сумели хорошо наладить службу тыла. Личный состав регулярно получал питание, обмундирование, даже нательное белье.