- Боже! - ошеломлённо взмахнула ложкой мама. - Ну-ка, что за мальчик? Твой знакомый?

- Ага. Это... эм. Михаэль, и он работает фотомоделью. Приехал из Италии, чтобы сняться на обложку знаменитого журнала. По-русски не говорит... Слушай, давай ты пойдёшь посмотришь мультики, а я тебе чай сделаю и принесу? И посуду сам помою. Иди отдыхай.

Мама поборола свой инстинкт, приказывающий накормить анорексичного юношу, и, отложив рабочие инструменты для готовки, ушла в гостиную и включила телевизор.

- Мак? - с вопросительной интонацией произнёс Рома.

- Если бы я сказал: "Хей, ма, это то, что осталось от Олиного бро", то ты б не миновал допроса. Тебе охота лишний раз затрагивать тему?

Рома поджал губы. Этот мимический жест у него получился точь-в-точь похожим на Олин. Когда она обижалась или испытывала неловкость, то точно так же сжимала губы в тонкую полоску.

- Твоя мама ни разу меня не видела, - заметил Рома.

- На твоё счастье.

Я подвинул к себе одну тарелку с оладьями, а другую - к скелету, сидящему слева от меня.

- Не хочу, - помотал головой он.

- А мне плевать. Кто-то должен сожрать это, а в одиночку мне такого врага не одолеть. Ты, салага, берёшь на себя вот этот отряд, а я постараюсь сокрушить основные силы.

Рома послушно запихнул в рот целую лепёшку.

- Ну что, будем теперь тусоваться вместе? - сказал я, чтобы отвлечь парня от его неведомых мыслей. Это сработало, он встрепенулся и проглотил то, что лениво пережёвывал.

- Почему?

- Ну. Потому что мы и выглядим теперь почти одинаково. Вот начнёт у тебя борода расти, которую ты сто процентов брить не будешь, так вообще как близнецы станем. А потом и брюхо отрастишь, когда депрессию будешь заедать, а не глушить голодом.

Мои слова подействовали ровно так, как я и ожидал: в глазах Ромы мелькнул неописуемый ужас. Он представил, как бросил школу и пошёл в ПТУ. Затем вступил в стрёмную музыкальную группу. Начал курить, бухать и дрочить в одиночестве тёплыми вечерами, когда все его сверстники гуляют со своими девчонками. Увидел себя в тридцать лет - толстого, дряблого и живущего с родителями девственника. Безработного и никому не нужного. Представил, как ему на каждом собеседовании с фальшивыми улыбками говорят: "Мы вам перезвоним". Как весь женский пол смотрит на него с отвращением. Как у него не хватает денег на то, что он всей душой мечтает приобрести. Как он с завистью одичалой дворняги рычит вслед равнодушным и богатым Ублюдкам. Как конфузится при случайной встрече с бывшими одноклассниками. Как становится патерналистом и обвиняет государство своём пожизненном провале. Рома не смог вынести такой жизни даже в воображении и уставился на меня глазами человека, которому сообщили о прогрессирующей в его организме смертельной болезни. В этих глазах читалась скорбь, немая мольба о помощи, неверие этому кошмару. Казалось, что ещё чуть-чуть - и по его щекам потекут скупые мужские слёзы отчаяния.

- Чувак, я пошутил.

Рома шмыгнул носом, посмотрел исподлобья, шёпотом послал меня на хрен и накинулся на оладьи. Депрессия улетучилась.

- Максик! - окликнула меня мама из гостиной. - Тебе ещё что-нибудь нужно в поездку? Всё положил?

- То-о-очно! Я забыл рассудок, который отговорит меня от этой авантюры! Упакуешь?

- Ты куда-то уезжаешь? - перестал эксплуатировать свои челюсти Рома.

Я набил рот сладковатыми масляными лепёшками и кивнул. Затем вытащил из кармана авиабилет и протянул Роме. Пока он внимательно разглядывал его, мне удалось ослабить силы врага ровно на половину.

- Бангкок? Почему именно Таиланд?

Я пожал плечами.

- Он в один конец. На сколько ты летишь?

Я пожал плечами.

- Ты язык знаешь?

Я пожал плечами.

- Мак!

Меня всего рефлекторно передёрнуло, потому что Рома сказал это таким же тоном, каким произносила моё имя его сестра.

- Мак, я еду с тобой.

Я подавился комком теста, который готов был вот-вот проглотить. Понадобилось тщательно откашляться и отплеваться прежде, чем проорать:

- Схуяли?! У тебя учёба!

- Максик?! - возмутилась мама.

- Извини, ма, у нас тут завязалась дискуссия!

- Но он же не говорит по-русски, - напомнила она.

- Я учу его! - раздражённо парировал я и прошептал: - Чувак, тебе ещё месяц в школу ходить!

- Ничего страшного.

- Пошёл к чёрту! Я тебя не возьму с собой!

- Это нечестно! - состроил обиженную морду Рома.

- Чувак, меня просто всё и все задолбали! Я хочу один полететь в чужую страну, один там жить, один принимать решения! Я не хочу за кого-то отвечать! Да и тебя родители не пустят.

- Пустят.

- Хорошо, пусть пускают на здоровье, но мне насрать. Я тебя с собой не возьму и точка!

Рома принялся умолять меня и перечислять причины, по которым он просто обязан сменить обстановку. Многие из них были преувеличены и раздуты. Я считал желание полететь в чужую страну с чужим человеком опрометчивым. Оно никак не состыковывалось с... недавним проишествием, которое должно было внушить ему страх ко взрослым мужикам. Возможно, наша разница в шесть лет является для Ромы не такой уж и значительной, но это не меняет дело. Мама назвала меня легкомысленным за необдуманное решение рвануть за тысячи километров, однако каким прилагательным следует охарактеризовать человека, готового разделить это решение с тем, с кем познакомился несколько часов назад? Если не считать психологических аспектов в подобной поездке, то остаётся мозготрёпка с документами и прочими формальными делами. Могли ли мы попасть на один рейс? Очень сомневаюсь. Думаю, билеты именно на тот самолёт, на который сажусь я, уже распроданы. Лететь он со мной собрался! Юный дауншифтер, чёрт бы его побрал.

- Чувак, - сказал я как можно более убедительно, - это опасная и дурацкая затея. Я взрослый человек, который вполне отвечает за свои действия. Если со мной что-то случится, то это будет целиком и полностью моя головная боль. Если с тобой что-то случится, это будет не только головная боль, но и в принципе полнейший пипец. Я не хочу за тебя отвечать. Я не хочу нести ответственность за своих детей - что уж говорить о чужих!

- У тебя нет своих детей, а рано или поздно придётся нести ответственность. Поучишься на мне, - выкрутился этот засранец. - Родители напишут нужные бумаги, доверительные или как их там...

- Пусть в задницу засунут себе эти бумаги.

- Мак!

- Мне не нужна демо-версия капризного подростка. Я вообще надеялся, что если произойдёт такая страшная трагедия, как появление у меня родных детей, то я буду видеть их максимум раз в неделю. Надеялся сплавить их жене, маме, маме жены - да кому угодно! Я боюсь детей. У меня фобия. Я согласен натягивать по три гондона, лишь бы никто случайно не залетел! Я согласен вместе с феминистками выступать против запрета абортов. Пока тебе не исполнится восемнадцать, можешь даже не пытаться. И хватит меня просить.

Рома вздохнул и, кажется, принял мой отказ.

- Хорошо, Мак. Не могу ж я тебя заставить... Я вообще-то изначально заходил поблагодарить тебя за того пидора. Пусть ты и сделал это по пьяни, но это важно для меня. И за эти вкусные штуки спасибо.

- Оладушки, - подсказал я, держась за раздутый живот.

- Я думал, это панкейки, - улыбнулся Рома.

- Деградант, - лаконично выразился я.

- Иди нах, - вяло отмахнулся он и поднялся со стула. - Я пойду, а то Олю не предупредил.

- Да-да, дуй домой. И хватит ходить в гости ко всяким дяденькам. А то мало ли что случится.

Рома ощерился, обозвал меня козлом и ушёл. Я убрал билет подальше, подавил рвотные позывы, вызванные огромный количеством съеденного теста, и поставил чайник. Мама не обращала ни на кого внимания и смотрела сумасшедшие американские мультики.

2 часть

Я уже в сотый раз перебрал все свои документы и вещи в рюкзаке. Умудрился дважды потерять и найти билет. Измучил себя мыслями, что всё равно что-то забыл. Моя душа не знала покоя, а руки постоянно рвались проверить всё заново: паспорт, загранспаспорт, ещё какие-то бумаги, половину из которых и вовсе не нужно было брать. Иногда меня резко прошибала мысль о визе, но потом я с облегчением вспоминал, что она не понадобится. Регистрация на рейс начинается за три часа до времени, указанного в билете, а я приехал в аэропорт за пять и всё это время сидел, ждал, волновался и покрывался потом от параноидальных мыслей. Банковская карта, оформленная в рекордные сроки, была нервно изучена мною вдоль и поперёк. Я лихорадочно вытаскивал из недр памяти английские слова и жалел, что в школе не удосужился выучить элементарные фразы. Воображал, что со мной сделает таиландская полиция, когда я сотворю что-нибудь нелегальное - а я обязательно сотворю. Инструкции Вадима, записанные на обрывке листа из блокнота, накрылись медным тазом и ни разу не были использованы. Меня пугала переспектива заполнять таможенную карту или талон - чёрт его знает - и пытаться разобрать страшные иностранные слова. Я уже выдержал первое испытание - прошёл сквозь ворота металлодетектора на входе в аэропорт, а мой багаж отсканировали на самодвижущейся ленте. Мигающее табло вылетов, располагающееся в большом холле напротив входа, пугало меня своими размерами и светящимися буквами, которые сливались в один сплошной яркий квадрат до тех пор, пока я не взял себя в руки. Мне удалось отыскать там свой рейс, сверить направление и запомнить номер стойки регистрации. Я понимал, что ничего ужасного здесь нет и надо просто пройти регистрацию: сдать мой гигантский рюкзак, к моему сожалению, не сошедший за ручную кладь, и получить посадочный талон. Всего-то! Это же так легко, наверное.