Так что теперь только ждать, и мониторить поступающую информацию - подвёл итог Дэн, похлопав по плечу Даниэля.

- Ах, да, совсем забыл, но ты, наверное, уже в курсе, Микаэль тоже объявлен в розыск, и что-то мне подсказывает, что его-то мы найдем гораздо быстрей, чем Стеф.

Время шло, часы складывались в дни, дни складывались в недели, прошёл месяц, но информация о местонахождении Стефании практически полностью отсутствовала, датчик на браслете жены по-прежнему молчал.

Даниэль не знал, что делать. Используя весь свой аналитический потенциал он, тем не менее, оказался в глухой тупиковой ситуации, словно сама судьба противилась его попыткам хоть как-то поправить создавшуюся из-за его несдержанности очень не простую жизненную ситуацию. Одно осознание того, что он своими руками уничтожил и своё счастье, и свою любовь - убивало его.

Беспросветная патовая ситуация поисков разъедала его изнутри, иногда он сутками сидел, молча уставившись в одну точку. В эти моменты странное чувство рождалось в его сердце – отчаяние, смешанное с ненавистью. Отчаяние от неизвестности: где Стеф? Что с ней? Жива или нет? Только одним усилием воли он гнал от себя мысль, о том, что им никогда больше не встретится. Жгучую ненависть он испытывал к Микаэлю, где-то внутри себя понимая, что без участия этого стража, всё случившееся было просто не возможно представить.

Перед глазами всё время стояло лицо жены, всё залитое кровью и глаза…, её изумрудные глаза до краёв переполненные болью. Ему хотелось все забыть, выкинуть из памяти и сердца ту немыслимую тоску, и отчаяние, поселившееся у него в душе. Раскаяние, тяжёлым камнем, лежало на сердце. Как?! В каком состоянии находясь, он мог такое сказать ей, какой страшной силой помутился его рассудок?… Ревность? Гордость?

Сейчас спустя время он осознавал, что этот донос, присланный ему на дневник, кем-то точно рассчитанный и грамотно сфабрикованный удар, который разрушил их жизнь, и не менее страшное - открыл и выпустил из недр его души жестокую, разрушающую силу, с которой он до сих пор никогда не сталкивался.

Неужели я стал настолько уязвим для зла? - эта мысль буквально истязала его.

Даниэль метался мыслями по своему разуму и не находил объяснений совершённому им поступку. Ведь они вместе не один год, он читал душу Стеф, как раскрытую книгу, да,… в ней была какая-то тайна, загадка, но ведь ясно же было видно, сейчас, когда волна безумия, а иначе его состояние и назвать трудно, ушла из его души, он отчетливо понимал – Стефания не способна на предательство.

Словно пелена спала с его глаз, он посмотрел на себя со стороны - любовь к жене действительно сделала его очень уязвимым для проникновения зла, и он попустительствовал тому разрушительному процессу, причинившему им обоим столько боли, зла и страданий.

Простит ли Стеф его? Он не знал. Не был уверен, что внутри её сердца горело такое же пламенное чувство к нему, какое он испытывал к ней. Одно осознавал ясно - пока не найдет её – не будет ему покоя в этом мире.

Порой в нём закипала ненависть, которую он хоть и с большим трудом, но всё же подавлял в себе, - к Микаэлю, как главному подозреваемому, и к тем, кто позволил Стефании беспрепятственно покинуть Землю.

Боль потери практически ни с чем несоразмерной, затемняла его рассудок, больше всего он был зол себя: надо было стерпеть и промолчать, но как это возможно в этом, его случае… если так сильно любишь и боишься потерять?

Микаэль был через пару месяцев задержан и доставлен под арестом на Землю. Первая его встреча с Даниэлем закончилась печально. Дэн, обрабатывая Микаэлю раны орал на его охрану так, что его без всяких динамиков слышал весь экипаж диска, причём каждый его член от души добавлял что-то лично от себя, в самых ёмких образных комментариях.

Остальные беседы с ним проводил уже сам Дэн, хотя результат и так был очевиден. Что они могли ему предъявить – ревность и зависть. Таких статей в Галактическом законе не было. Микаэля выдворили на его родину, шум с его арестом, поднимать не имело смысла, то, что сделано, не исправишь, а ревность к чужой жене - преступлением назвать было сложно, этот поступок – теперь дело только его совести.

****

Прошло полгода. Стефания потихоньку привыкла к новому быту, людям, которые её окружали, сдружилась с ними. Сказать, что душевная боль прошла, а рана, нанесённая Даниэлем, затянулась - было нельзя, но новое окружение, события замещали её, отодвигая на второй план, и она все реже и реже напоминала о себе.

Михаил подолгу отсутствовал, поэтому женщины много времени проводили вдвоём. Стеф помогала по хозяйству, возилась с растениями, посаженными около дома, и её труды не прошли даром, хозяйка удивлялась, как цветы, несмотря на суровый климат, буйной зелёной порослью покрывали всю территорию палисадника, некоторые изящно окаймляя ограду причудливыми гирляндами бутонов свешиваясь с неё. Сказывались навыки, которые ей привил Дэн, за, что Стефания не раз мысленно благодарила его.

Леда рассказывала Стефании про сына, про его службу – он был пилотом звездолёта. Стражи всё чаще стали привлекать людей для обслуживания космической техники. Особую заботу и тревогу она последнее время высказывала о своём муже. Дела на космодроме шли не очень, стражи решив, что на данный момент от него никакого прока «заморозили» процесс реконструкции сооружений, а уж об обновлении пилотируемых средств не могло быть и речи, обслуживающего персонала не хватало, нагрузка людей, возросла в разы. Михаил редко появлялся дома, приходил хмурый, озабоченный, порой даже раздражённый.

Порой тихо лежа в своей пастели, Стефания слышала, как он жаловался жене на безысходность ситуации, отсутствие перспектив, нехватки рабочих рук:

- Людей надо либо вывозить отсюда, причём всех, а космопорт закрывать, либо как-то заинтересовывать, чтобы они стремились сюда. Через неделю заканчивается контракт ещё у одного пилота. Кем я его заменю? Снова ждать полгода, а кто грузы будет пилотировать, местных жителей обучу? Я и так там живу, как бездомный бродяга, хоть за тебя душа спокойна - Стелл с тобой. Вчера снова отправил запрос на замену пилота, ответа нет. Сам же я пилотировать не буду, разом на двух кораблях, и так свои дела совсем забросил, не разгрести годами теперь их.

Стеф переживала, осмысливая ту непростую ситуацию, в которой оказались люди, сделавшие ей столько добра. Первым её порывом было предложить свою помощь, но мысль быть разоблаченной и выданной каждый раз останавливала её, и вот сейчас, она села на кровати, собираясь пойти и сказать Михаилу, что легко сможет заменить практически любого пилота.

Но как раз, размышляя над этим моментом, она сама не заметила, как память неожиданно сыграла с ней дурную шутку: словно всполох молнии, в голове у неё мелькнуло воспоминание, как она, пилотируя диск, подолгу оставалась ночными вахтами в центре, и Даниэль по возможности, стараясь скрасить её одиночество, составлял ей компанию. Сутки напролёт, они с мужем сидели, разговаривали, смеялись.

Как он забавно выглядел тогда: боком полулёжа в кресле, закинув ноги на приборную панель, и глядя на неё серыми влюбленными глазами, рассказывал про неведомые миры, пугая её страшными драконами, обитающими там, и искренне веселясь, видя, как расширяются её глаза от ужаса, улыбаясь, говорил:

- Стеф, ты совсем ребёнок, у тебя всё на лице прям, написано: изумление, страх, любопытство, удивление, вот только любви пока видеть мне там не приходилось, но Бог даст,… я терпелив, ждать умею.

Картинка настолько реалистично выстроилась перед глазами, что Стеф, не контролируя себя, мысленно вернувшись в те безмятежные и полные душевной гармонии времена, невольно застонала:

- Даниэль…

И тут, то ли воображение сыграло с ней коварную шутку, то ли почудилось, но она услышала в ответ голос мужа:

- Стеф, Стеф, где ты Стеф?…

Испугавшись своих мыслей и того, что только произошло, она вновь забралась в постель и почти с головой укрылась пледом.