— Должен быть здесь! — проговорил Кадушкин возбужденно. — Ищи, Егор!

Якут Егор Федотов, тот самый, что в первый раз явился перед Лукой в каратистском обмундировании, взял некое подобие карты — лист пожелтевшей бумаги в прозрачном целлофановом футляре. Лука попытался взглянуть на эту карту и наткнулся на жесткий, пронизывающий насквозь взгляд якута.

— Можно, Егор, ему можно… — усмехнулся Кадушкин.

Лука ничего не мог понять в странной паутине линий, проведенных дрожащей, явно старческой рукой. Где-то посредине было выведено слово «Входъ». А над всем документом повисла надпись: «Подножие горы Кара-Кара, от восточного склона». Лука растерянным взглядом окинул кусты, камни, несколько молодых деревьев орешника, стараясь соотнести реальность с этими по меньшей мере странными линиями.

Якут вслед за Лукой оглядел площадку перед черной скальной громадиной. Недаром она и звалась Кара-Кара, то есть чернее черного, если переводить буквально. Помедлив какое-то время, он подошел к огромному валуну.

— Думаю, здесь!..

— Почему именно здесь? — спросил Кадушкин нетерпеливо и несколько раздраженно.

— А где же еще? — пожал плечами якут. — Видишь, к этому камню как бы приспособлен уклон. Здесь естественно предположить карстовый провал. И на карте указано…

— Да при чем тут карта?! Эта карта — бред сумасшедшего! — показал головой Кадушкин, словно бы не он затеял всю эту историю, поверил выжившему из ума интенданту и его карте.

— Будь это бред дурака — дело плохо. А бред сумасшедшего вполне надежное руководство к действию. Надо только понять его безумную логику… — Егор говорил спокойно, рассудительно, будто речь шла о погоде на завтра.

— Вот, Лука Васильевич, рекомендую: следопыт-гений. Монтигомо и вся его братия просто никто по сравнению с Егором Федотовым! — сказал Кадушкин не без желчи.

— А вход все равно там! — повторил невозмутимо якут.

— Так ты что, предлагаешь сдвинуть эту махину? Представляешь, сколько она весит?

— Я предлагаю сдвинуть ее взрывом…

— И созвать всю крымскую полицию!

— Милицию…

— Неважно.

— Вход там!.. — настаивал якут.

Они продолжали еще некоторое время спорить. Лука не прислушивался. Он вообще чувствовал себя чужим в этой компании, в этой команде. Оглядевшись, он обратил внимание, что кругом была абсолютная глушь. Всегда кажется, что Крым — кукольная территория, исхоженная, изъезженная вдоль и поперек. Но, как видно, и тут есть совершенно кащеевские места.

— Лука Васильевич! — Оклик был довольно жесткий. — Попрошу участвовать!

Лука повернулся к спутникам. Ему хотелось сохранить достоинство.

— Я вообще-то медицинский кончал. Мне трудно судить…

— А мы вообще неучи по сравнению с вами. Наши университеты были другими!.. — Кадушкин сразу как бы забыл о Луке. — Что скажешь ты, Анатоль?

Четвертый участник экспедиции, высокий, сухой, подтянутый, весь будто бы сделанный из жил, мышц и костей, был молчаливее всех. Но он всегда был рядом, и часто Лука ловил на себе его прямой, словно бы оценивающий взгляд. Отвечал всегда он быстро и односложно. А возраста был неопределенного — что-то между тридцатью и сорока. Морщин на его худом смуглом лице почти не было, а в темных жестких волосах белой спиралью замешалась узкая седая прядь. От автострады, где их высадили неизвестные Луке люди Кадушкина, до этой скалы они шли целый день. На привале Егор готовил еду, Лука и Кадушкин беседовали о мирах, Анатоль же, отойдя в сторонку, отрабатывал приемы каратистского боя. По крайней мере так думал Лука, который, как уже известно, был далек от такого рода занятий. Анатоль уворачивался от невидимого противника, падал, ставил непробиваемые заслоны от ударов. И в конце, после какого-нибудь очередного сложного прыжка, он бросал, не глядя, из-за спины выхваченный из рукава нож. Через секунду нож этот дрожал, вибрируя рукояткой, впившись в ни в чем не повинное дерево.

— Что скажешь, Анатоль? — повторил Кадушкин.

— Грохот будет на самом деле… — негромко ответил Анатоль, рассматривая свое запястье.

— Стало быть, ты против взрыва?..

— Позвольте мне высказать соображение. — Теперь, когда Луку не спрашивали, он влез сам. А здесь такое было не принято: Кадушкин не спрашивает — помалкивай. Лука пренебрег этим и спокойно, толково, как ему показалось, высказал свои впечатления о дикости этого места, о его недоступности.

— А сколько здесь километров до, как это называется… — Кадушкин мотнул головой в сторону долины, — до населенных пунктов?

— Около десяти.

— Услышат… — кивнул Анатоль. Взгляд его теперь пронизывал не Луку, и тот догадался: так Анатоль смотрит на любого, кто в данную минуту представляет для Кадушкина наибольшую опасность.

— Будет так, — обронил Кадушкин. — Рвем камень и маскируем место взрыва…

— Сложно! — отозвался якут.

— Придумай что-нибудь! Ты у нас играешь роль Монтигомо и получаешь за это немалые деньги!.. После маскировки уходим в пещеру. Все. Есть соображения?

— Вертолет… — как бы невзначай вымолвил Анатоль.

— Правильно! — сразу согласился Егор. — Мы просто не успеем со своей маскировкой.

— Вы не в Америке! Вертолета не будет, и все, что надо, мы успеем. К тому же за дело примемся вечером, чтобы ночь была в запасе. Ночью они не пойдут…

Егор опустил голову. Анатоль смотрел на Кадушкина так, точно думал, что этот сам для себя представляет сейчас наибольшую опасность. Луке тоже не очень нравился этот план. Но он молчал. В конце концов не он здесь музыку заказывает. «Стоп! — неожиданно спохватился он. — А если нас заграбастают из-за этого плана? Что будет со мной? Почти наверняка станут трясти. Черед дойдет до московских дел, до стрельбы, до… Барана!..» Он потер лоб, как бы отгоняя воспоминания об убитом Баране, и решительно сказал:

— Когда они увидят пещеру, то обязательно захотят туда войти. И обнаружат нас!

— Толковый эскулап! Кто еще?..

— А ты когда-нибудь пробовал с собой спорить, Маэстро?

— Плохой аргумент! — покачал головой Кадушкин. — План действий будет следующий. Взрываем, уходим в надежное укрытие, ждем сутки. Прав Лука Васильевич: если они придут, то полезут в пещеру. И увидят, что нас там нет и не было. Потом уйдут. Возможно, они решат, что скалу рвали, охотясь за сердоликом или горным хрусталем. Вот вам и маскировка взрыва!

Якут Егор одобрительно кивнул. А Кадушкин продолжал после паузы:

— Теперь о вертолете. Я думаю, риск столкнуться с ним минимален, поскольку делать все будем впритык к ночи…

Все было сделано так, как хотел Кадушкин. Грохот от взрыва был внушительным, но ничьего особого внимания не привлек. Утром, правда, над Черной скалой пролетел вертолет и торопливо повернул восвояси, экономя, по-видимому, горючее.

В укрытии они просидели до самой темноты.

— В пещеру даже лучше идти ночью, — сказал якут. — Темно и здесь, и там…

Он старался держать себя сдержанно, скрывая гордость за свою победу. Под камнем действительно начинался путь в пещеру. Гордость Маэстро была иного рода: он никогда не признавал над собой победу и почти никогда не проигрывал.

— С Богом! — сказал Кадушкин.

Маршрут, по которому им предстояло спуститься из укрытия ко входу в пещеру, был сыпучим крутым склоном, едва освещаемым неясным отблеском заката. Луке было известно, что Егор прошлой ночью несколько раз здесь спускался и поднимался. Значит, успел все изучить.

— Идите за мной. Следите, куда я ставлю ногу, — Егор поднялся. Кадушкин и Лука встали вслед за ним. Анатоль остался сидеть. Ему предстояло уничтожить следы лагеря и вернуться в город.

В самом деле, подумал Лука, зачем им под землей охранник, в кого стрелять? В привидения? До него точно так же рассудил Маэстро. И еще Лука подумал, может быть, тот не хотел лишних свидетелей.

— Что медлишь, Егор? — Кадушкин слегка подтолкнул якута в спину.

— Я хочу что-то сказать…