— После скажешь!

— Поздно будет. Надо сейчас…

— Мон дье! Ну что опять?

— Возьми туда Анатоля.

— Нет. Этот вопрос решен! Несколько непривычно было услышать из уст Маэстро Луке матерщину, но получалось у него смачно. Потом он, как и Лука мысленно, попытался объяснить якуту про стрельбу в привидения. Тот не отреагировал.

— Ты со скольких шагов попадаешь в темноте, Анатоль? — спросил он, уже успокаиваясь. — С десяти?

— С пятнадцати. А в кого?..

— В привидения! Ладно, хватит шутить. Пошли!

— Возьми его с собой! — Егор стоял, что называется нос к носу с Кадушкиным, и сейчас они напоминали распетушившихся мальчишек. — Прошу тебя, Александр! — Якут коснулся рукой плеча Кадушкина. — Если он нам не пригодится, можешь меня…

— Хорошо. Допустим, я его беру. Но почему ты говоришь об этом в последнюю минуту, доннер веттер?!

— Если откровенно, Александр… я просто боялся твоего крика.

Кадушкин улыбнулся. Да, он был по-настоящему тщеславен, этого не отнимешь.

— А теперь-то кого боишься, скажи честно? Может, Луку Васильевича?

— Никого…

— Предчувствие?

— Не знаю. Просто поверь мне, Ксанс! Видимо, между ними существовали какие-то особые, доверительные отношения. И этот «Ксанс» был из той области.

— О, Господи, Егор! — Кадушкин вознес глаза к небу. — Отбой! Маскируем стоянку. Анатоль идет с нами…

Они намеревались уйти подальше от входа и сделать подходящий, более-менее удобный лагерь. Потом якут обследует пещеру в поисках нужного зала. И в определенный момент вызовет Луку, чтобы тот подключил свою интуицию.

Карта старика Голышева кончалась у Черной скалы.

— Он мне сказал, что зрительно все помнит отлично… — проговорил Кадушкин.

— Он попросту все забыл, старый дурак! — отозвался Егор.

— Но он мне подробно описал зал. И сказал, где копать!

Часа три пробирались по путанным, кривым и низким, без конца перетекающим один другой коридорам, они наконец попали в довольно просторный сухой зал, представляющий собой помещение примерно в сорок квадратных метров. Здесь Кадушкин распорядился разбить лагерь.

Утро, день, ночь — все эти понятия остались наверху. Здесь существовал только горящий на каске Егора фонарь. Расположившись, они распаковали поклажу.

— Он говорил мне, что ходьбы от входа часа три-четыре. Поэтому я остаюсь здесь и место это назначаю постоянным лагерем. Какие предложения?

Никто не ответил. Анатоль, который за неимением других обязанностей стал стюардом, подал им чай со спиртовки и на спиртовке же разогретые консервы.

Есть Луке не хотелось. Он сел в сторонке, в темноте, на камень. Как ни странно, ему тут нравилось. Во всяком случае, здесь было спокойно, не хотелось ни о чем думать.

— Если все поели, — раздался в темноте голос Егора, — я бы хотел высказать свои соображения..

— Мы тебя слушаем, — отозвался Кадушкин.

У меня есть основания судить, что пещера имеет несколько уровней. Интересно, господин Голышев не указывал, поднимались они или опускались. И кстати, как и кем был выбран этот зал?

— Не знаю. Он совсем не был расположен к интервью. Сказал только то, что ты уже знаешь от меня. Потом он замолчал.

— Он умер?.. — невольно спросил Лука.

— Уснул. А через два дня действительно умер. И, насколько я знаю, не успел больше никому сказать ни слова. Кстати, Лука Васильевич, ответьте-ка мне: с какого расстояния вы сможете это… ну не знаю, установить, услышать.

— Затрудняюсь ответить…

Лука и в самом деле не знал. Никогда не думал об этом. Тот клад, из урны, он учуял за километр, наверное, с лишним. Нет, ему было не до измерения расстояний!

— Но вы вообще-то его… услышите?

— Можете быть совершенно спокойны. Обязательно!

— На этой оптимистической ноте объявляю отбой! — Почему-то Маэстро не принимал во внимание несколько вызывающий тон Луки.

Анатоль полез в рюкзак за спальным мешком.

— Я с вашего позволения еще поброжу… — Якут медленно поднялся. Как все нацмены, он старался говорить по-русски как можно правильней.

— В добрый час… — кивнул на его слова Кадушкин. — Лука Васильевич, хотите выпить?

— Нет, благодарю.

А я, пожалуй, хлебну. Вы знаете, что произойдет в конце концов и, вероятно, очень скоро? Он найдет нам этот клад. С вашей помощью или без нее, но найдет! Потому что он гений-следопыт…

— Я заметил, — усмехнулся Лука, — вам нравится употреблять подобные выражения.

— Вы имеете в виду слово «гений»?

— Да. Оно ведь имеет довольно узкий диапазон…

— Но я и впрямь имею дело только с гениями! — Это произнес Кадушкин с особой значительностью. Лука поневоле прислушался. — Я ведь, уважаемый, занимаюсь этим делом очень давно…

— Каким… делом?

— Игрой с законом. И за эти годы у меня сформировалась отменная команда. Причем не просто профессионалов, а людей высокоодаренных, истинных гениев, я не оговорился. Я в самом деле не знаю лучшего следопыта, чем Егор! И никто не защитит меня лучше Анатоля. На меня, к примеру, работает лучший карманник Европы…

— Вы все это определяли на конкурсной основе?

— Напрасно иронизируете! Он сможет расстегнуть вашу ширинку и вытянуть через нее трусы или плавки, а вы в это время как ни в чем не бывало будете продолжать ехать в поезде Женева — Берн. И лучший карточный шулер у меня в команде, и лучший медвежатник…

— Сколько же вам людей приходится с собой таскать?

— Обычно немного. Часового, например, охранника — обязательно.

— И часовые бывают лучшими в мире?

— Несомненно. Помните того?..

— Да. Классный стражник.

— Хорошее определение! — Кадушкин сделал глоток из фляжки. — Кроме стражника, со мной еще всегда Анатоль и еще пара боевиков. С остальными — постоянная связь, вплоть до спутниковой. При необходимости нужный человек в течение суток у меня — даже если он в другом полушарии. Теперь, возможно, и вы, Лука Васильевич, попадете в мой список…

«Ни за что!» — подумал Лука. Но промолчал.

— Я понимаю ваши сомнения. Столько людей и с каждым надо поладить, сделать так, чтобы он стал преданным до самоотречения. А это значит, прежде всего его надо сделать своим другом. Но при этом сохранить необходимую дистанцию. Согласен, это сложно. Но для этого и существую я — гений контакта и гений организации. И ко всему прочему, достаточно щедрый человек. Разумеется, для тех, на кого могу положиться!

Маэстро умолк. Где-то в стороне, через несколько коридоров журчал ручей. Можно было только гадать, сколько надо пробежать той воде, сколько преодолеть препятствий, чтобы выбраться наружу.

— Я долго размышлял, Лука Васильевич, пока создал эту систему… — вздохнув, проговорил Кадушкин. — А что касается Джеймса Бонда, который сумеет обольстить любую женщину, разметать десяток ее охранников из КГБ и блестяще сыграть на бильярде…

— Такого не бывает?

— Только в романах Яна Флеминга! Это тоже гений. Но гений дешевой литературы.

Вскоре им пришлось покинуть зал, который казался Кадушкину таким уютным. Лука и Егор дважды уже ходили на разведку и возвращались ни с чем. Признаков золота не было. Полное отсутствие ощущения желтого металла, запаха можно было сравнить разве что с полным безветрием да кромешной темнотой, которые царили в подземелье.

Перед тем как оставить зал, Маэстро произнес небольшую речь.

— Господи! Я не вижу ни малейшего повода для отчаяния. Я всего лишь объявляю это место неперспективным. Только это место, а не всю работу! Признаюсь честно, пещера действует мне на нервы. Похоже, я начал страдать клаустрофобией, но у меня достаточно воли, чтобы с этим справиться. А посему ни один из нас не выйдет отсюда, пока мы не найдем того, что ищем. У нас есть описание нужного нам зала. Напомню, что характерная особенность его — три сталагмита, по форме напоминающие шахматных коней. К сожалению, количество помещений или залов здесь довольно велико. Но и оно не бесконечно. А Егор опытен, чтобы не привести нас дважды на одно и тоже место. Лука Васильевич поможет ему выбрать азимут. Я правильно употребил это слово?