— Где ваш клад? — спросил Лука. — Я имею и виду приблизительный район.

— Город Судак.

И тут Лука снова перехватил взгляд Никифорова, показывая ему глазами, чтобы молчал.

— Я примерно знаю, о каком кладе идет речь, и найду его для вас!

Кадушкин удивленно, с заметным сомнением смотрел на Луку.

— Но у меня будут условия, — продолжал Лука невозмутимо, — женщины и мой товарищ вместе с ними должны исчезнуть из поля вашего зрения. Только тогда я буду вам помогать!

Кадушкин улыбнулся.

— Ну, положим…

— Уж вы мне поверьте!

— Слушай, что ты несешь?! — не выдержал Никифоров. — Как я тебя тут брошу?

— Придется, Петрович. Разве ты сам не знаешь, что вы мне здесь не нужны? И, кстати, возьми деньги… — Лука полез в карман.

— Руки на стол! — приказал Кадушкин и наставил на Луку прелестный, массивный и в то же время казавшийся легким револьвер. «Кольт!» — сразу же определил Никифоров.

— Но у меня действительно деньги, доллары. Мне-то они теперь… Надеюсь, я буду у вас на полном пансионе?

— Лукаш, прекрати валять дурака!

— Доставайте деньги! — кивнул Кадушкин. — Вы мне положительно нравитесь!..

— Я сам себе нравлюсь… — Лука достал бумажник. — Петрович, только прошу, пойми меня правильно, как ты это всегда умел. Александр Аскольдович, поскольку вы имеете влияние на этого… своего помощника, который привел нас, — Лука кивнул в сторону двери, — надо немедленно сделать, чтобы женщины были здесь, а не у него в лапах!

Кадушкин, протянув руку, нажал на кнопку, и в дверях появился человек в черной одежде китайского, а может быть, японского каратиста.

— Егор, приведи женщин! — обронил Кадушкин. Человек в черном молча поклонился, и через две-три минуты в комнату робко вошли женщины.

— Наталочка! — Лука обнял Наталью, но не горячо, не крепко, ощущая, так сказать, ситуацию, время и место.

— Я прошу вас дать им часа три, Александр. Аскольдович. За это время они смогут исчезнуть. Уверен даже, что Петрович управится быстрее…

— Лукаш!

— Петрович, ты ведь знаешь: это выход! Слава Богу, женщины пока еще ничего не понимали. «Скорее бы уж они уходили… — судорожно думал Лука. — Когда же это кончится?..»

— Надеюсь, вы понимаете, Лука Васильевич, что будет с вами, если…

— Эти люди вам все равно ни к чему. Только я!

— Лука, что здесь проис…

— Погоди, Наталочка! Господин Кадушкин! Верните сюда этого… вашего помощника. Иначе он даст своим команду…

Длинная узкая рука снова потянулась к кнопке. И тут же стражник ввел в комнату Сивого.

— Будешь пока здесь сидеть! — Кадушкин показал ему место у стены.

— Вот теперь все. Будем прощаться…

— Дайте-ка мне ваш телефон… — Никифоров задержал взгляд на Кадушкине, словно хотел его запомнить.

— Там, за дверью, скажут…

— В течение трех часов я позвоню, — проговорил Никифоров, удерживающий Наталью. — Если не позвоню, значит, за нами следят или уже взяли. Пока не позвоню, ничего для них не делай, Лукаш!

Они пожали друг другу руки. Потом Никифоров, приобняв, повел к двери Наталью, Нинель тащилась за ним, как усталый ребенок.

— Что будем делать? — спросил Кадушкин, когда дверь закрылась. — Не угодно ли партию в стос?

— Я не знаю такой игры. Да и денег, как вы понимаете, у меня больше нет…

— А я с тобой на щелбаны! — встрял окончательно пришедший в себя Сивый. — И изобразил, как он своей огромной ручищей будет врезать Лучкову.

— Заткнись!

— Ладно, — миролюбиво сказал Кадушкин, — сыграем на ваш будущий гонорар. Кстати, знаете, что я сделаю, если выяснится, что вы меня надули? Я отдам вас… вот ему! — и указал на Сивого.

Лука резко поднялся.

— Не стану я с вами играть, господин Кадушкин!..

Пройдя в конец комнаты, он сел у незажженного камина. Кадушкин пожал плечами и отправился за свой письменный стол, на котором лежали какие-то, по-видимому, деловые бумаги.

— Выпить дайте, крестный, — едва ли не жалобно попросил Сивый. — А то с головой что-то…

— Бар за спиной, Шура.

Не менее часа Лука провел у камина. Кадушкин в это время что-то писал, а Сивый потягивал джин с тоником.

Вскоре раздался телефонный звонок, и Кадушкин снял трубку.

— Алло! Понял. Сделайте громкую связь… И сразу же Лука услышал голос Никифорова:

— Алло! Мне нужен Лука Лучков…

— Говорите! — Кадушкин кивнул на вмонтированный в аппарат микрофон.

— Петрович, я слушаю. Я не один. Но у меня все в порядке.

— Понятно. В общем, звоню из аэропорта. Купили билеты.

— Не говори, куда!

— Понимаю…

Теперь Лука и сам не знал, где его друзья. И не смог бы ничего сказать на этот счет под любыми пытками.

— Хвоста нет, Лукаш, все чисто. Привет Кадушкину. Пока он играет честно…

— Того же хотел бы и от вашего товарища! — подал голос Кадушкин.

— Петрович! — взволнованно вырвалось у Луки. — Дней через десять я тебе позвоню в Москву, в контору. Ты просто оставь там для меня сведения…

— Понял! Счастливо, Лукаш. Короткие гудки. Сивый поднялся со своего места.

— Сиди! — Лука уперся в него тревожным взглядом. Потом повернулся к Кадушкину. — Вы дали три часа, Александр Аскольдович, а прошел только час. Дайте им еще хотя бы минут тридцать…

— Я очень терпеливый человек, вы заметили, Лука Васильевич?

— Что ж, я отработаю…

Прошло еще полчаса. Лука посмотрел на часы и встал.

— Все! Теперь пусть этот убирается отсюда. Будем говорить…

— Ах ты падаль! — ощерился из своего угла Сивый, но, подчиняясь взгляду Кадушкина, поднялся и пошел к двери, процедив на ходу сквозь зубы: — Крестному скажи спасибо, поц!..

— А ты, подонок, скажи спасибо, что я не умею драться! — не выдержал Лука. Злость рвала его сердце на части. — Но я постигну и это, запомни!

Сивый с остервенением хлопнул дверью. Они остались одни.

— Ну… — вздохнул Кадушкин. — Расскажите теперь, где находится мой клад? Если быть до конца точным, клад моего покойного дядюшки…

— Вот как раз об этом — раздумчиво проговорил Лука, — я не имею ни малейшего представления.

Долго ли, коротко, но они сумели поладить. Им даже было интересно друг с другом. Понятно, интересы эти были не совсем бескорыстны.

Луке ничего не оставалось, как поведать Кадушкину очередную лжеверсию о своих кладоискательских способностях. И, опираясь на нее, он говорил, что иногда ему удается почувствовать точки соприкосновения между индивидом и аурой какого-то конкретного золота — то ли золота, которым индивид обладает, то ли золота, которое тот страстно желает заполучить. В подтверждение этого явного тумана Лука несколько раз нашел массивный золотой перстень, который Кадушкин, сняв со своего пальца, тщательно маскировал в апартаментах. Чтобы не сбиться, Лука особо настаивал на том, что золото он находит практически случайно или при стечении счастливых обстоятельств, и что, как правило, ему нужен «проводник» — как, например, сейчас, в случае с самим Кадушкиным. Пуще смерти боялся он, что о нем узнают правду. Тогда ему не миновать пожизненного рабства, его станут использовать так же, как он использует свой приборчик.

Примерно через час после того как отвратительный Сивый был выдворен из апартаментов, а Никифоров с женщинами улетел в неизвестном направлении, Кадушкин, довольно улыбаясь, проговорил:

— Вы меня обояли, дорогой Лука Васильевич. Находите клад и получайте свои десять процентов!

— Благодарю, не стоит. Я хочу получить обратно свою жизнь…

— Можете считать, что я ее вам уже вернул! И могу предложить вам даже ее улучшенный вариант!

— Вы удивительно восторженный господин…

Только иногда! В свободное от работы время, дорогой Лука Васильевич. — Кадушкин задумчиво потер лоб с явно выступавшими выпуклостями по краям его, которые говорят обычно о незаурядном уме, недюжинных способностях человека. — Хотел бы я видеть вас, если бы вам показали этот трюк с перстнем впервые!