Крышка была припаяна к корпусу коробки не сплошняком, а лишь в нескольких местах — точками. Работы ему было на несколько минут, но он решил подождать Луку.

Поставив коробку прямо перед Лукой, Никифоров вытер пот с лица и стал снимать со своего подопечного ремни. «Эх, водички бы сейчас!» — размечтался было он. Но в горах Кара-Дага проще клад найти, чем воду. И он пошел зарывать яму, чтобы все было, как говорится, шито-крыто. Единственное, что позволил себе лейтенант, это встряхнуть коробку, оставляя ее возле Луки. Внутри что-то обнадеживающе звякнуло…

Вот теперь Буков знал, что ему делать, обдирая колени и локти, он спустился с «господствующей» и двинул к Коктебелю. Утро еще, можно сказать, не кончилось, и капитан вполне мог бы сойти за любителя оздоровительной трусцы, если бы не его горящий взгляд. С такими взглядами впору бить мировые рекорды, но некому было удивляться, на него глядя, горы стояли молчаливо и бесстрастно — они и не такое повидали на своем веку. Буков поднял хозяйку с постели и сообщил, что они «съезжают». Хозяйке было глубоко наплевать на его сообщение, поскольку ей заплатили за всю неделю. Поэтому она никак и не прореагировала на его слова.

Чтобы не было подозрений, пришлось забрать и вещи Иты. Но прежде он все тщательно обыскал. Восемьсот долларов, которые он нашел в косметичке, вызвали у него приятные ощущения, досаждало лишь то, что не нашел оружия. Свой миниатюрный «вальтер» Ита забыла в Москве на его же квартире, под подушкой. Все-таки большая бутылка «Парламентской» дала о себе знать в ту ночь.

Через час Буков переселился в другой конец поселка и новых хозяев прямо с порога уверил, что он жилец надежный, хотя и непоседливый, часто бывает в разъездах. Заплатил он им сразу за две недели вперед, чтобы не дергались, не искали его. А потом, если все сложится, как он задумал — ищи ветра в поле!

Из «пулеметной» коробки они извлекли десятка полтора массивных золотых монет, на которых были начеканены арабские буквы, а под буквами — две золотые пчелы. Вместе с монетами как-то сам по себе выполз золотой брусок, более килограмма весом, по форме напоминающий шоколадный батон, увеличенный примерно в два раза. Про него Никифоров сразу сказал:

— Намучаемся с ним!

— Чего это вдруг?

— Сам подумай: как продавать? Ты сразу всем такой интересный станешь. От КГБ до мафии…

— А зачем целый-то продавать? Отпилим кусочек…

— А ты думаешь, они не сообразят, от чего ты этот кусочек откусил? Это, Лукаш, еще хуже будет, потому как у них воображение сразу запылает!

— Давай в туалет выкинем!

— Ты не злись, ты думай…

Еще в коробке оказался прелестный серебряный ножик, по-видимому, для разрезания бумаги. Рукоятка его была, что называется, усыпана аметистами. Лука восхищенно разглядывал вещицу, а Никифоров в это время вытряхнул крохотный, с половину пальца, замшевый мешочек, наглухо зашитый со всех сторон.

— Чего там?.. Ну-ка, посмотрим, дай-ка ножичек…

Ты нож-то антикварный не испорти! — пробурчал Лука и тут же невольно замер, в глаза ему ударили острее иголки лучи невиданных, необыкновенных цветов — зеленый, оранжевый, голубой. Это были, понятно, цвета радуги, но только такие, какими их видит Господь Бог. Тона ослепительно-резкие и в то же время сказочно-нежные, изысканные…

На ладони Никифорова лежал округлый, чуть продолговатый камень, покрытый сложнейшими гранями, подвластными только колдовски хитрым ювелирам. По форме он напоминал крупную фасолину.

Никифоров наклонил руку, камень, как игральная кость, упал на стол.

— Вот из-за такого партнеры перерезают друг другу глотки…

Камень прокатился несколько сантиметров, десятки ни с чем не сравнимых огненных выстрелов сладостно ударили им по глазам.

— Это… — Лука нерешительно взял камень, руки затряслись неожиданно. Лучи от граней сейчас же запрыгали, полетели во все стороны. день за окнами был не самый солнечный, и кроме того, они задернули шторы.

— Это бриллиант! — выговорил Никифоров застрявшее внутри Луки слово.

Неизвестно, сколько времени они просидели над камнем, не в силах оторваться от его волшебной, а точнее, колдовской красоты. Их руки вдруг, как бы не повинуясь им, одновременно и дружно впились в камень. Никифоров был заметно сильнее и завладел камнем. И тогда они испуганно переглянулись.

— Лукаш, мы пропадем…

Лука не мог отвести глаз от алмаза. Даже в неподвижном, в нем находились какие-то возможности, он продолжал сочиться подрагивающим светом, рядом с которым свет солнца мог казаться лишь жалким подаянием.

— Лукаш, прошу тебя! Давай его выкинем…

— Ты обалдел?! — Лука вырвал у Никифорова бриллиант, сжал его в кулаке, спрятал за спину. — Ты спятил, Петрович?! Да это знаешь, что такое!..

— Погибель наша!

Очень долго они смотрели друг другу в глаза. И в эти слившиеся мгновенья Лука не сразу мог понять, что же все-таки дороже ему. Наконец пришел страх. Он взял мешочек, сунул камень внутрь, в непроницаемую замшевую темноту. Напоследок камень успел сверкнуть, ударив ему по глазам. Глупец, мол, владей! А вдвоем мной владеть невозможно — как женщиной!

Лука положил мешочек на стол, отодвинул от себя.

— Петрович, а у тебя нитка есть с иголкой?

Никифоров понял его с полуслова. Достал иголку с ниткой — человек все-таки военный, бывалый — и тщательно зашил мешочек.

— Ну и штука. Почище любого Кашпировского… колдует!

Им давно пора было завтракать, давно пора было ехать в Новый Свет, где женщины их, наверное, уже ходили по стенам. А по высокому счету им надо было вообще сматываться отсюда, потому что совершенно неизвестно, что еще приготовил им господин Турукин. Но все это казалось сейчас мелочью по сравнению с тем, что им предстояло решить.

— Петрович, а может, это все-таки подделка?.. — Лука и сам не верил в свои слова, так вымолвил их, на всякий случай.

— Какой же дурак будет подделки в землю закапывать? Я думаю, надо ехать в Феодосию…

— Для чего?

— Понимаешь, у моего капитана Калинина… — Никифоров оборвал себя на полуслове, задумался. «Калинин, милиция». Он успел отвыкнуть от этих слов. Они звучали для него, как голоса с другой планеты.

— Так что у Калинина?..

— По делу у него проходил некто Галкович… Владимир, по-моему, отчество забыл — что-то нерусское…

— Да зачем он нам, этот твой Зяма?

— Да подожди ты! Он ювелир высочайшего класса…

— Считаешь, это можно просто так показывать кому попало?

— Он старый… умный… — Никифоров пожал плечами. — Надо все понять, Лука!

Никифоров был менее образован, чем Лука, но сразу сообразил, какая ответственность свалилась им на плечи. Случай или, может быть, чудо дали им в руки это несметное сокровище. Таких вещей, кто знает, вполне возможно, вся солнечная система сотворила лишь несколько штук. Надо спасать дружбу, надо обезопасить свою жизнь… Но они же не могут просто ударить по алмазу молотком и осколки стряхнуть в мусорное ведро!..

— Ладно… — Лука поднялся и почувствовал, что ему не хочется уходить от этого мешочка. Оставлять Никифорова с ним один на один!

И Никифоров не мог не почувствовать этого. Потупившись, не глядя в глаза Луке, он проговорил:

— Надо решать, Лукаш! Иначе пропадем…

Лука решительно оттолкнулся от стола и шагнул в летнюю кухню к хозяйке. И через минуту-другую, взяв себя в руки, обратился к хозяйке в шутливо-ироничном тоне, который принял с ней с первого появления в доме.

— Драгоценная Лариса Евсеевна! Вы ведь все-все знаете… а не знаете ли вы некоего Галковича Владимира, если не ошибаюсь, из Феодосии?

— Владимира Марковича? Так кто ж его не знает! А вы случайно не грабитель? Признавайтесь сразу, зачем вам понадобился товарищ Галкович?

— Ну, какой же я грабитель! — развел руками Лука. — Если до сих пор не похитил такое сокровище, как вы, прекрасная вы моя!

Тучная Лариса довольно улыбнулась — хоть и дежурный, бесплотный, а все же комплимент.