Он наддал ходу, укрепляясь в мысли, что надо срочно взять себя в руки, снова стать умной лисой, розыскником, а не обмочившимся зайцем.
— Стой, гад!.. — Никифоров шагнул из-за скалы прямо ему навстречу. Буков от неожиданности вздрогнул, чего давно уже за собой не помнил.
— Нас бежишь выслеживать?
— Нет! — заорал он в исступлении. — Нет, нет!
Пистолет был направлен ему прямо в сердце.
Не в силах уже сдержать себя, Буков с надрывом, с болью бросил в лицо Никифорова:
— А что мне остается, лейтенант?! Упущу — они же меня убьют — ты понимаешь это?..
— Не надо было сволочью становиться! Буков опустил глаза, чтобы скрыть в них лютую злобу. Мораль мы все умеем читать, педагоги!
Никифоров, видимо, тоже почувствовал некоторый перебор.
— Я бы лично так сделал. Тихо съездил в Москву, без шума толкнул квартиру. Если особо не торговаться, попросить за нее лимонов тридцать — это хлопот на полдня, не больше. И вали на все четыре, как говорится! Да они тебя даже искать не станут…
— Я в Москве всю жизнь прожил. Чего ты мне советуешь?!
— Дело хозяйское… — усмехнулся Никифоров. — Мне только больше не попадайся! — И лейтенант махнул пистолетом — мотай, мол, пока жив.
Лука, наблюдавший эту сцену, сидя в сторонке, покачал головой:
— Суров ты, однако!
— А что он мне — родной?
— Ладно, пойдем…
— Слушай, может, повременим?
— Надо. Именно сейчас.
— Да почему такая спешка? Никифорову хотелось проследить, как Буков будет уезжать, хотелось вообще свалить из этих окрестностей.
— Понимаешь, Петрович, мне все равно надо выключаться.
— Что?..
— Долго объяснять. Главное, что у нас так или иначе несколько часов, таких… которые надо использовать. Поэтому займемся делом!
— Не понял…
— О том и речь. Говорю же, долго объяснять, потом как-нибудь. Прошу тебя, пошли!
— Н-да… А чем копать будем?
— Ножом. У тебя же вроде нож был… — Надо же, заметил… — Никифоров покачал головой. — Ладно, пошли!
Не зря опасался Никифоров, не зря хотел проследить, как Буков уедет в Москву. Капитан прошел несколько десятков шагов и остановился за поворотом. Начал бросать камни — сначала близко, потом дальше и дальше. Чтобы создалось впечатление, что он удаляется по тропинке. Сам же затаился и ждал. Нет, он не думал нападать на Никифорова. Тот ведь был не один, к тому же, как успел заметить капитан, здоров и крепок. Он решил проследить за своими врагами и вернуться к Чертову пальцу, попробовать найти пистолет. Не сказать, чтобы очень точно, но все же он приметил, куда улетел его «Макаров». Там, правда, обрыв и еще неизвестно, сумеет ли он спуститься вниз. Но попробовать надо! Почему же он сразу не стал искать? Скорее всего, боялся, что Никифоров следит за ним из какой-нибудь щели. И не простит после того как благородно отпустил его. Да, Букову в тот момент хотелось как можно скорее унести оттуда ноги.
Теперь он выбрал хорошее место и стал ждать. А Никифорова и Луки все не было. Решил рискнуть. Выглянул, послушал, пошел по тропе обратно — никого! Остановившись у той самой, «господствующей» вершины, он стал думать, куда они могли подеваться, стал вспоминать. Этот Лучков что-то такое все время кричал необычное. «Чувствую… чувствую, здесь… здесь!» А Никифоров торопил его и убеждал: потом, потом… Что потом? И что этот стервец мог чувствовать? И так убежденно орал об этом! И почему Лучков пришел именно к этой скале?.. Случайность? По-видимому, нет… И рюкзак там оставили чем-то набитый…
Так из неправильных посылов Буков случайно сделал правильный вывод: враги его сейчас в долине у Чертова пальца. Или идут туда…
Дальше Буков сделал еще одну правильную вещь. Он не пошел следом за Лукой и Никифоровым, а влез-таки, забрался на «господствующую» высоту. Он не воевал в Афганистане и не воевал в Абхазии, но в свое время прилежно учился в Высшей школе милиции и кое-что понимал в тактике.
Сейчас у него была возможность воспользоваться той расщелиной, по которой два с лишним часа назад взбиралась Ита. Буков успел отдышаться, прийти в себя, когда внизу, у огромной скалы появились его враги. Он замер за тем же кустом, за которым Никифоров поджидал Иту. Видимость была прекрасной.
— Ну и где это все?.. — спросил Никифоров с недоверием, но почему-то волнуясь.
— Сейчас! — ответил Лука раздраженно, потому что недоверие его обезоруживало. — Я и гак пытаюсь учуять изо всех сил… нюхаю!
— Нюхаешь?..
— Не важно. Ищу, в общем. И, кажется, нашел! Рой вот здесь…
Никифоров достал длинный и плоский охотничий нож.
— Ладно. Как говорится, с Богом!
Нож Никифорова вонзился в землю.
— Подожди-ка, Петрович. Свяжи сперва меня…
— Ты что?..
— Свяжи, тебе говорят. Пошли куда-нибудь отойдем… вон за камень.
— Да зачем это все, Лукаш?
— Не в себе я сейчас, пойми… на все способен. Потом когда-нибудь объясню. А сейчас — давай…
— Чем же я тебя свяжу, елы-палы!
— Хотя бы нашими ремнями. И уши заткни…
— Да что такое, в конце концов?.. — Никифоров глядел уже на Луку с подозрением.
— Спокойно. Я не сумасшедший. Читал, как Одиссей мимо сирен проплывал?
— Что-то такое помню…
— Короче, твоя задача меня не слышать! Лука вынул из кармана какие-то листки и стал их усиленно жевать.
— А теперь ты что делаешь?
— Жую туалетную бумагу. Я одно время нервный был. Жеваная туалетная бумага — лучшее средство для звукоизоляции. Вяжи меня! Нет, сперва давай свои уши! — Дальше Лука заорал что есть мочи: — Отвернись! — И выключил свой приборчик. — Все, иди…
Лука лег, ожидая приступа. Никифоров, для которого весь мир стал тише подводного царства, пожал плечами и пошел туда, где был воткнут в землю его нож.
Буков с огромным удивлением наблюдал за всем происходящим.
Через минуту-другую Лука застонал. Черная меланхолия окутывала его мгновенно. Он вспоминал все самое ужасное, что совершил когда-либо. Он думал о Соне, которую предал, он думал о том, сколько времени не был на кладбище у родителей. Он едва ли не рвал на себе волосы и начал помышлять докатиться до пропасти или хотя бы дотянуться до камня, чтобы размозжить себе голову. Он катался по земле и выл…
Изумление Букова сменилось почти ужасом. Кто же такой этот Никифоров, если он так мучает людей? И он начал жалеть, что не пошел за ними. Пожалуй, у него сейчас действительно был шанс.
А Никифоров усердно рыл, не видя и не слыша никого вокруг. Несколько раз, правда, у него возникала мысль сходить за камень, посмотреть на Луку, но он не мог оторваться от работы. Неожиданно для самого себя его охватил азарт. Что же здесь все-таки окажется?!
Волнение не миновало и Букова. Он больше не обращал внимания на конвульсии Луки и думал лишь о том, чтобы не появился кто-нибудь чужой и не помешал Никифорову. Он почему-то был уверен, что лейтенант докапывается до чего-то стоящего. И он, Буков, должен выцарапать у него это во что бы то ни стало. Если, конечно, это стоит того!
Лука дернулся еще несколько раз, приподнялся и рухнул на землю. Успокоение тоже пришло к нему мгновенно, перейдя в благодатный сон отпущения грехов.
Никифорову пришлось поработать, что называется, от души. За первые полчаса (пока Луку одолевала дурнота) ему удалось пройти первые полметра. Он продолжал, не останавливаясь ни на секунду. Пот с него лил обильно, как дождь, кровоточили разбитые о камни суставы пальцев. Известковая порода, камни то и дело попадались на пути к… К чему, он пока еще не знал. Он что-то чувствовал и в то же время не знал, что это, не знал, что с ним происходит, он был на взводе. Но как избежать этого, когда живешь постоянно на нервах, когда у тебя на глазах женщина летит в пропасть, когда тебе затыкают уши жеваной бумагой, чтобы ты не слышал каких-то сирен?
Наконец нож звякнул о железную оцинкованную коробку. Никифоров выволок ее на свободу. В сухой крымской земле она сохранилась идеально. По его разумению, это была коробка, в которой держали патроны для станковых пулеметов. Но не для современных, старых, времен, может быть, еще первой мировой…
