Литмир - Электронная Библиотека

Конечно, отнюдь не о'кей, далеко не о'кей, но так уж повелось в доме Динов: частенько все было, как хотел Генри. И до недавнего времени Эдди думал, что это нормально: не о'кей, но нормально. А это две, как говорится, большие разницы. И было две причины, почему Эдди все это казалось нормальным. Одна причина – явная, другая – скрытая.

Очевидная причина заключалась в том, что Генри было поручено «присматривать» за Эдди, когда миссис Дин уходила на работу. Причем «присматривал» он все время, потому что когда-то у братьев Дин была сестра, если вы понимаете, о чем идет речь. Если бы она не погибла, она была бы на четыре года старше Эдди и на четыре же года моложе Генри, но в том-то и загвоздка: она погибла. Когда Эдди было два года, ее задавила машина. Водитель был пьян. А она просто стояла и наблюдала за игрой в классики…

Еще ребенком Эдди часто вспоминал сестру, когда по телику Мел Аллен комментировал матчи по бейсболу. Когда кто-то кого-нибудь подсекал, Мел орал дурным голосом: «Срань господня, он его замочил! УВИДИМСЯ В СЛЕДУЮЩЕЙ ПЕРЕДАЧЕ!» Так и этот пьяный водила замочил Глорию Дин, срань господня, увидимся в следующей передаче. Сейчас Глория пребывала на небесах, в горней выси, и случилось это не потому, что ей просто не повезло, что власти штата Нью-Йорк почему-то не отобрали водительские права у этого ублюдка после его третьего ДТП, и даже не потому, что Бог в этот момент отвлекся, чтобы подобрать с полу упавший орешек. Это случилось из-за того (как миссис Дин частенько потом говорила своим сыновьям), что никого не было рядом, чтобы «присмотреть» за Глорией.

Задача Генри и заключалась в том, чтобы с Эдди ничего подобного не произошло. Это как работа, и Генри ее исполнял, но ему было трудно. В этом Генри и миссис Дин полностью соглашались друг с другом. Они оба частенько в два голоса напоминали Эдди о том, чем жертвует ради него старший брат, оберегая от пьяных водителей, всяких шизов и наркоманов и даже от злобных инопланетян из «летающих тарелок» и реактивных капсул, которые могут спуститься с небес, чтобы похитить и забрать с собой маленьких ребят вроде Эдди Дина. Так что не стоило лишний раз выводить Генри из себя, ибо ему и так приходилось несладко под грузом тяжкой ответственности. Если Эдди вдруг начинал делать что-то такое, из-за чего Генри бесился, ему надо было немедленно прекратить. Так Эдди расплачивался со старшим братом за то, что тот тратил время, «присматривая» за ним. Если глядеть на все с такой точки зрения, то выходило, что делать что-нибудь лучше Генри – это просто несправедливо по отношению к нему.

Но была еще одна, скрытая, причина («мир под покровом другого мира», можно сказать и так), причем более веская, ибо никто не решился бы высказать ее вслух: Эдди не мог позволить себе быть лучше Генри в чем бы то ни было потому, что его старший брат большей частью был вообще ни на что не способен… разумеется, за исключением «присмотра» за Эдди.

Генри научил Эдди играть в баскетбол на игровой площадке неподалеку от их многоквартирного дома, в задавленном цементом предместье, где горизонт закрывали манящие, как мечта, башни Манхэттена и всем заправлял его величество Достаток. Эдди был на восемь лет младше Генри и физически помельче брата, но когда он выходил с мячом на бугристую, растрескавшуюся цементную площадку, все движения, казалось, отзывались шипением в его нервных окончаниях. Прирожденный игрок, он был проворнее, но это еще не самое страшное. Самое страшное заключалось в том, что он был лучше Генри. Если бы он не сумел понять этого по результатам их игр, он бы понял все по уничижительным взглядам, которые Генри метал в его сторону на площадке, и еще по тому, как Генри больно ударял его кулаком по руке на пути домой. Эти тычки надо было принимать за дружеские подтрунивания старшего брата… «Еще парочку для испытания на прочность!» – весело выкрикивал Генри, а потом – бац-бац! – выставив один сустав, бил кулаком прямо Эдди в бицепс… но эти удары ощущались не как шутки. А как предупреждения. Как будто Генри ему говорил: Лучше тебе не дурачить меня и не выставлять меня идиотом, братец, когда ты несешься к корзине; не забывай – я за тобой «присматриваю».

То же самое повторялось и с чтением… и с бейсболом… с «освобождением пленных»… с математикой… и даже, смешно сказать, со скакалкой, игрой для девчонок. То, что он все это делал лучше или мог сделать лучше, Эдди приходилось держать в строгой тайне. Потому что он, Эдди, младший. Потому что Генри «присматривает» за ним. Но самое важное всегда просто: Эдди скрывал свое превосходство, потому что Генри был замечательным братом и Эдди его обожал.

4

Два дня назад, пока Сюзанна освежевывала подбитого кролика, а Роланд готовил ужин, Эдди ушел в лес, что южнее лагеря. Там он набрел на оригинальный отросток, торчащий из пня недавно упавшего дерева. Странное чувство – должно быть, то самое, которое называется deja vu, – вдруг охватило его. Эдди поймал себя на том, что тупо пялится на деревяшку, похожую на грубо сработанную дверную ручку. Потом он смутно осознал, что во рту у него пересохло.

Через пару секунд он наконец сообразил, что смотрит на деревяшку, а видит внутренний двор за домом, где они с Генри жили… чувствует под седалищем теплый цемент, а от мусорной кучи из-за угла тянет вонью отбросов. В его памяти в одной руке он держал деревянный брусок, а в другой – перочинный ножик. Отросток на пне разбудил в его душе воспоминания о том коротком периоде, когда он буквально влюбился в резьбу по дереву. Просто память об этом была упрятана так глубоко, что Эдди даже не сразу понял, о чем думает.

Больше всего ему нравилось еще до начала работы зримо представлять себе будущую вещь. Иной раз он видел машину, иной раз – тележку. Кошку или собаку. Однажды, помнится, он увидел лицо какого-то идола… наверное, из тех жутких каменных монолитов на острове Пасхи, фотография которых попалась ему как-то в выпуске журнала «Нэшнл джиогрэфик». Тогда у него в самом деле вышло нечто особенное. Игра заключалась в том, чтобы выяснить, сумеешь ли ты освободить от излишков дерева то, что видишь, не испортив фигурки. Это редко ему удавалось, но если быть очень-очень осторожным, иной раз получалось вполне приемлемо.

Внутри отростка на пне что-то таилось. Эдди подумал, что ножом Роланда ему, наверное, удастся освободить большую часть скрытой фигурки: такого острого и удобного инструмента у него раньше не было.

Нечто внутри деревяшки терпеливо ждало кого-то – такого, как Эдди! – способного разглядеть и выпустить это «нечто» на волю.

Вы посмотрите на этого паиньку! Что мы сегодня творим, мой сладенький? Кукольный домик? Ночной горшок для твоей мелкой пиписки? Или рогатку, словно ты собираешься выйти на кроликов, как большие ребята? О-о-о… КРАСОТУЛЯ какая!

Ему внезапно стало стыдно, точно он сделал что-то дурное; у него возникло острое чувство, будто он владеет тайной и ее надо скрыть любой ценой. А потом он вдруг вспомнил – в который раз, – что Генри Дина, в последние годы заделавшегося величайшим мудрецом и выдающимся наркоманом, давно уже нет в живых. Эта мысль до сих пор не утратила своей убойной силы, так или иначе она неизменно болезненно отзывалась в нем то виной, то печалью, то яростью. В тот день, за двое суток до того, как по зеленому коридору леса к ним в лагерь пришел исполинский медведь, мысль о смерти брата принесла совершенно новые, даже удивительные ощущения. Эдди почувствовал облегчение и какую-то неземную радость.

Он стал свободен.

Эдди попросил у Роланда на время нож. Осторожно срезал торчащий на пне отросток дерева, потом вернулся в лагерь, уселся под деревом и принялся вертеть деревяшку так и этак, глядя не на нее, а внутрь ее.

Сюзанна закончила наконец с кроликом. Мясо отправили в котелок над костром. Шкурку она растянула на двух деревянных колышках, привязав сыромятными ремнями от дорожного мешка Роланда. Попозже, уже после ужина, Эдди займется ее выделкой. А пока суд да дело, Сюзанна легко скользнула, опираясь на руки, к Эдди, который сидел, привалившись спиной к вековой сосне. Роланд колдовал над котелком с крольчатиной, засыпая туда какие-то непонятные – и, несомненно, божественные на вкус – лесные коренья и травы.

6
{"b":"254771","o":1}