– Тридцать тысяч штыков… Две дивизии, – задумчиво проговорил Черчилль. – Вы говорите, к маю эта, как ее там, Оборона будет иметь тридцать тысяч штыков?

– Да, сэр.

– А когда, согласно расчетам наших аналитиков, русские освободят Белоруссию от немцев?

– В самом худшем случае это случится в начале августа этого года, – уверенно ответил Мензис.

Черчилль снова задумчиво запыхтел сигарой.

– Заманчиво… заманчиво, – медленно и чуть слышно, словно сам себе, повторил он. – Заманчиво в тактическом плане, конечно. Но какие последствия для Британии это будет иметь в стратегическом плане?

Мензис молчал. Он знал, что Черчилль, по его обыкновению, сам ответит на заданный им вопрос.

– У нас уже были возможности повлиять на расстановку сил на Востоке, – неторопливо произнес Черчилль. – В частности, оказать давление на Сталина по поводу прибалтийских стран. Но мы не стали этого делать: год назад, в Тегеране, я не возражал против того, чтобы Латвия, Литва и Эстония остались в составе СССР. Расшатывать лагерь союзника в момент величайшей борьбы было бы подло… Сталин – наш союзник, – медленно и веско заключил премьер-министр. – А обманывать союзника непозволительно. Что вы скажете на это, мистер Си?

Так по традиции называли шефа британской разведки. На лице Мензиса появилась тень досады. Но Черчилль не смотрел на него.

– Однако, – выпустив клуб сигарного дыма, продолжил он, – разве позволительно истинному патриоту ставить интересы союзника выше собственных? Разве Британия простит нам хотя бы малейшие действия, направленные на ее ослабление и усиление наших потенциальных врагов? Разве целью существования Британской империи является процветание коммунистической России?.. А, Мензис?

Шеф МИ-6 радостно улыбнулся.

– Я позволю себе напомнить вам, сэр, слова, сказанные вами в октябре 1942-го, – почтительно произнес он. – «Мы должны остановить варваров как можно дальше на Востоке».

– И я не отказываюсь от своих слов сейчас, – согласно наклонил лобастую голову Черчилль. – Разве не с этой миссией вы, Стюарт, ездили во Францию, на встречу в главой абвера адмиралом Канарисом? Разве не этой высокой миссии должны посвятить себя народы Европы, позабыв разделившие их распри?

– К несчастью, адмирал Канарис был уволен Гитлером 11 февраля, – вставил Мензис, – и сейчас находится в замке Лауештейн под домашним арестом. Но работу в этом направлении мы безусловно продолжим. Объединенная Европа против восточного варварства – эта доктрина должна принести нам победу!

– А если в составе объединенной Европы появится восточный форпост, который примет на себя удар первой волны большевизма – я в этом ничего плохого не вижу, – удовлетворенно заключил Черчилль.

Он поднялся с кресла, и Мензис уже не в первый раз подивился тому, с какой быстротой мог преображаться премьер-министр. Вместо флегматичного, вялого старика, дымящего сигарой, в его кабинете уже находился полный сил и энергии государственный деятель, чьи пронзительные глаза прожигали, казалось, насквозь.

– Я благодарю вас, Стюарт, за ценную и свое-временную новость. Считайте, что мое принципиальное согласие вы получили. Подготовьте подробную докладную записку по вопросу, пришлите мне ее сегодня не позднее трех и приезжайте завтра вместе с Габбинзом. Я приму вас в любое время.

Назавтра на Даунинг-стрит, 10, Мензис появился в компании с шефом Спешел Оперейшнз Экзекьютив – Управления специальных операций, генерал-майором сэром Колином МакВи Габбинзом. Подвижный, громкоголосый 48-летний шотландец, имевший среди подчиненных прозвище «Вилли-Вихрь», Габбинз был полной внешней противоположностью тихому, малозаметному Мензису. Тем не менее его репутация в британской разведке была так же высока.

– Я ознакомился с вашей запиской, Стюарт, – без обиняков начал премьер-министр. – И должен сказать, что идея как следует раскачать корабль Великого Кормчего мне нравится все больше и больше.

Мензис и Габбинз непонимающе переглянулись.

– Великий Кормчий – так большевистские газеты называют нашего друга дядю Джо, – не без иронии пояснил Черчилль. – Он же у них гений всех времен и народов и не зависит от парламентских выборов… Но ладно, к делу. Как я понял из вашей записки, ряд видных функционеров белорусского коллаборационизма ведет двойную игру. На словах поддерживая немцев, они не прочь выстрелить им в спину при первом удобном случае. Конечно, не для того, чтобы тут же вернуть большевиков, а чтобы самим усесться в высокие кресла…

– Совершенно верно, сэр, – согласился Мензис. – Эту операцию планирует достаточно талантливый, хотя и с душком авантюризма, человек по имени Александер Латушка. По-видимому, он метит на пост Президента Белоруссии.

– Да, вы упоминаете его в записке. – Черчилль поискал глазами в тексте нужное место. – Но он, если судить по послужному списку, достаточно запятнал себя сотрудничеством с оккупантами…

– К сожалению, в малых странах, где хозяйничают немцы, это почти неизбежно, – вздохнул Мензис. – Но Латушка сторонник немцев только, как вы верно заметили ранее, на словах. На самом же деле он их ненавидит. Фанатично ненавидит он и коммунистов. Именно он подал идею провозглашения независимой от Сталина и Гитлера Белоруссии.

– Латушка, – усмехнулся Черчилль. – Фамилия напоминает другого человека, которого своим героем считают поляки, – Тадеуша Костюшко. Он тоже предлагал Наполеону создать независимое Польское государство, воевавшее бы на стороне Франции. И знаете, что ответил Наполеон? «Судя по тому, что он предлагает, этот Костюшко просто дурак. Поэтому никакого внимания на него и его бредовые планы обращать не нужно».

Генералы неловко молчали. Черчилль же продолжил:

– Такой отзыв свидетельствует о недальновидности великого императора. Когда есть возможность обзавестись пушечным мясом, обзаводись им, лишним оно не будет – это политическая аксиома. Таким мясом станут для нас наши друзья – угнетенные белорусы…

Черчилль в задумчивости отложил бумагу, прошелся по кабинету.

– Представим себе, что начнется в Советском Союзе, когда русские танки, ворвавшиеся в Белоруссию, будут встречены не цветами, а гранатами и снарядами?.. Когда власть в республике возьмет национальное правительство, а местная армия вступит в бой с красными?.. Великого кормчего охватит паника! Из-под его контроля выйдет одна шестнадцатая его империи! Белорусы защищают свой демократический строй!.. Это же прекрасный повод, чтобы…

– …чтобы вместе с Соединенными Штатами объявить войну дяде Джо? – радостно продолжил генерал Габбинз.

Черчилль усмехнулся.

– Вы, дорогой Колин, читаете мои мысли. Произвести в Германии переворот, стремительным броском пройти Европу и вместе с денацифицированным вермахтом ударить по Советам, чтобы наконец избавить мир от красной чумы, – что может быть превосходнее?

Мензис и Габбинз с улыбками переглянулись. Оба были известны как фанатичные противники коммунизма. Габбинз даже успел повоевать в России на стороне белой армии. А мысли, озвученные сейчас Черчиллем, не были для шефов британской разведки новостью. Операция под кодовым названием «Рэнкин» уже давно в тайне готовилась Генеральным штабом Великобритании.

– Так что, как видим, у нашей маленькой Белоруссии достойная миссия, – воодушевленно заключил Черчилль. – Ей, разумеется, предстоит пасть в неравном бою с большевизмом, но пасть с честью. И дать casus belli всему демократическому миру. Поэтому мы дадим коллаборантам то, что они просят…

Премьер-министр остановился напротив Габбинза. Генерал невольно выпрямил спину.

– Спецоперацию поручаю вам, Колин. Вы должны будете лично подобрать проверенных бойцов, которым предстоит высадиться в тылу противника, недалеко от Минска. Ориентировочная дата высадки – конец июня этого года. Так что времени у вас вполне достаточно. По всем вопросам обращайтесь непосредственно ко мне. И да поможет нам Бог!

Мензис подался вперед.