Джек уже почти привык к страшным крикам и кровавым сценам, происходящими с теми из его соседей, кто пытается выбраться из дома. Он был уверен, что большинство домов по соседству либо уже пусты, либо в них лежат трупы, что бабочки проникли в эти дома и сделали свое грязное дело. Но ведь должны же быть и такие счастливчики, как он сам, которым удалось найти в доме небольшое убежище, где можно спрятаться и переждать страшное нападение. Джек наблюдал, как те, кто не мог больше ждать, то ли по собственной инициативе, то ли по необходимости, выходили на улицу и там встречали свою лютую смерть.

Весь дом был покрыт бабочками, будто какой-то сумасшедший декоратор оформил его таким жутким образом. Пока они были относительно спокойны, но кто знает, сколько времени это спокойствие будет продолжаться? Сколько спят эти исчадья ада? А если они не спят, то что они сейчас делают? Находиться внутри дома, когда бабочки активны только на улице, было достаточно безопасно. «Но что случится, если бабочки и в доме снова станут активными?» — думал он.

Да, скоро придет и его черед сделать безумный рывок к свободе. Он чувствовал, что бабочки каким-то образом знают об этом, что они только и ждут, когда он начнет двигаться, как ждет тюремная стража подходящего повода выстрелить. «Может быть, именно это и произошло с теми, кто выбежал на улицу? — подумал он. — Может быть, они были вынуждены идти на улицу из-за бабочек, которые проснулись внутри дома?»

Еще один вопль заставил его снова прильнуть к окну. Фигура человека вдалеке остановилась около фонаря, и это была последняя остановка, после которой рой бабочек тут же покрыл человека полностью. Но этот человек по крайней мере попытался хоть как-то защититься от них, хотя защита его оказалась совсем ненадежной. На голове у него был надет пластиковый мешок для мусора, а еще два мешка закрывали ноги. Видимо, бабочкам удалось проникнуть в мешки, и Джек благодарил небо за то, что фигура была слишком далеко, так что ему не удалось рассмотреть все детально.

Может быть, его идея будет лучше, а может быть, и нет. Он знал, что ему надо что-нибудь предпринять, чтобы исполнить свой план мести, но для этого требуется время, много времени, а нужно делать все быстро. Темнота была очень важным фактором, потому что в темноте бабочки вели себя относительно спокойно. До восхода солнца оставалось восемь или девять часов, потом свет снова вдохновит бабочек на поиски корма, и он должен использовать это отведенное природой время как можно лучше. Джек подумал, что, может быть, удастся применить против них какое-нибудь оружие, например, огнетушитель, который лежал на кухне, но было в этих бабочках что-то такое, чего он никак не мог понять; сперва он должен узнать о них как можно больше, а потом уже решать, как защищаться от них. Он знал, что у него есть только один шанс, и он должен использовать его наилучшим образом. В случае неудачи он заплатит очень дорого, как и все остальные, — это будет стоить ему жизни.

Джек видел из окна достаточно убийств, видел, как оборвалось уже несколько жизней. И больше он ничего не сможет узнать, наблюдая, как они нападают и как умирают от этого люди. Оставалось проделать только еще одну вещь, и тогда настанет его черед.

Он медленно поднялся по лестнице, стараясь не касаться перил. Останавливаясь на каждой ступеньке, он выжидал, пока улягутся легкие потоки воздуха, а потом поднимался на следующую ступеньку. Джек никогда и не думал, что здесь так много ступенек. На мгновение он представил себе, что ждет его наверху, и мурашки побежали у него по спине; он надеялся, что ему больше не придется подниматься наверх, но увеличительное стекло было у Алана в комнате, а оно было очень нужно Джеку.

Забавно получилось с этим увеличительным стеклом: Алану так нравилось разглядывать в него жучков и муравьев. Оно стало его любимой игрушкой, и еще призма. А сейчас Джек надеялся, что оно поможет ему узнать кое-что о бабочках, кое-что необходимое, прежде чем он попытается выбраться из этого ада.

Он был уверен, что стекло зарыто где-то среди игрушек и книжек в комнате Алана. Но найти стекло было только началом. Имея его в руках, ему предстояло поймать бабочку и организовать достаточно света, чтобы суметь хорошенько ее рассмотреть. Джек уже видел последствия необдуманного включения света — над этой проблемой еще надо будет подумать. «Но сначала сделаем то, что возможно, — думал он. — Сначала достанем стекло, а дальше посмотрим...»

Дверь в комнату Алана была закрыта, он сам сделал это еще днем, во время первого нападения. На дверной ручке они тоже сидели. Но у Джека не было другого выхода. Он затаил дыхание и обеими руками изо всех сил схватился за ручку, расплющив несколько насекомых ладонями. Только двум или трем из них удалось подняться в воздух. Он не обратил внимания на жгучую боль в плече и повернул ручку вправо. Затем медленно открыл дверь, боясь, что навстречу ему может вылететь целый рой. Сердце учащенно билось в груди, во рту пересохло, но внутри комнаты они тоже были достаточно спокойны. Джек осторожно вошел в спальню сына.

В комнате было темно — гораздо темнее, чем в коридоре. Но он подумал, что сможет разглядеть гору игрушек, одежды и книг в углу — гору, которую Кэти разбирала каждый вечер. Каждый вечер, кроме этого, он вытер ладони о брюки и подошел к куче старого хлама. Куча эта шевелилась и ползала, и он понял, что она полностью покрыта ими.

Ему нужно было достать увеличительное стекло, а это значило, что он должен разворошить кучу. Без сомнения, бабочки тут же взлетят и он снова будет подвергнут нападению. А что, если там вообще нет этого стекла? Что, если Алан положил его в другое место? В любом случае Джек должен попытаться. Ему надо было хорошенько рассмотреть этих маленьких тварей, и это был единственный способ. Он глубоко вздохнул, и, закрыв глаза, погрузил руки в шевелящуюся массу. Как можно быстрее он ощупывал пластинки, коробочки, плюшевые игрушки и одежду. Нападение началось не сразу, и от этого ему было немного легче.

Наконец он нащупал ручку стекла, и в это время они уселись у него на спине и плечах и начали прокалывать его уже и без того израненную кожу. Он крепко ухватился за ручку лупы и стоял так, стиснув зубы, чтобы не закричать от боли, его тело содрогалось от укусов и неимоверной усталости. Джек медленно повернулся и вышел из комнаты, ноги его задеревенели от напряжения, и он едва сдерживался, чтобы не броситься бежать.

Выйдя в коридор, он встал на колени, и, положив рядом увеличительное стекло, прокатился на спине, давя сидящих на ней мотыльков. Он лежал так довольно долго, думая о невыносимой боли, о крови, которую он терял, и о злобе на того человека, который должен был за все ответить. На спине и плечах у него почти не осталось живого места — так часто их кусали, столько нападений он выдержал. Джек прислушался к своему неровному дыханию, к сердцебиению, которое постепенно начало приходить в норму, и к своему внутреннему голосу, который кричал от боли и мучений.

Боль не утихала, и он боялся, что на этот раз они причинили ему какой-то особый вред. Или, может быть, все из-за того, что на эти места уже пришлось слишком много укусов. Он попытался двигаться, и тут же ему показалось, что к его спине крепко прижали раскаленную кочергу. Джек знал, что плоть его была открыта, что кожу они уже давно съели полностью и теперь его спина представляла собой сплошное кровавое месиво.

Он понимал, что надо действовать быстро, пока не стало еще хуже, и попробовал подняться на ноги, кусая губы, чтобы не заорать от боли. Он так и не смог полностью выпрямиться и пошел вперед, сгорбленный от ран и страшной боли, но все же ему удалось добраться до умывальника.

Джек намочил полотенце и, не обращая внимания на боль, положил его на плечи. Потом схватил полотенце за края и протащил его по спине, стирая с нее страшную смесь из крови, мяса и бабочек. От этого ему стало еще хуже, но он повторил процедуру еще раз, потом сполоснул полотенце и проделал это опять. Когда он закончил, в некоторых местах боль стала стихать.