— Надо отсюда бежать, — заметила Мьюриел.

— И как можно скорее. Наш «лендровер» стоит аккурат посреди деревни. То есть нам надо забрать этого твоего огненного божка и потихонечку смыться отсюда.

— Главное, чтобы не с боем прорваться, — проговорил Терренс, глядя на мертвое тело своего дородного друга.

— Слушайте! — прошептала Мьюриел.

Локк вскочил и принялся нервно ходить взад-вперед. Ну и пусть себе ходит! — подумал Стивен. Дрожащие отблески пламени от свечей плясали на двух половинках идола, на стенах подрагивали жутковатые тени. Завитки желтого света как будто растворялись в дымном полумраке. Пение снаружи нарастало волной.

Все громче и громче…

Стивен поднялся со стула, подошел к выходу и слегка приоткрыл занавеску. Море согнутых спин… люди стоят на коленях и простираются ниц. Рваный свет смоляных факелов. Грязные хижины, крытые соломой… ни одной прямой линии, ни одного правильного угла… на ступенях одной из хижин — портативный телевизор на батарейках. Идет какая-то энная серия «Пути к звездам». Но никто не глядит на экран. А вот и «лендровер», буквально в двадцати ярдах от входа. Водитель-охранник стоит на страже. У него даже не отобрали его автомат.

— Смотри! — кричит Мьюриел.

Он оборачивается посмотреть.

Теперь уже все Боги Хаоса поднялись со стульев и стояли полукругом перед алтарем с двумя половинками огненного божка. И они светятся странным голубоватым светом… и чем громче становится пение снаружи, тем ярче становится этот свет… или ему это только кажется? То, что они сейчас делают, — это же полное сумасшествие… так что вовсе не удивительно, что ему мерещится всякий бред, который воспринимается как реальность. И не только ему, но и всем остальным. Сумасшествие заразительно. Может быть, это старость и близость смерти… может быть, это вина за содеянное в ту ночь, шестьдесят лет назад… вина, которая все-таки проявилась спустя столько лет и повергла их всех в бездну безумия?

Две половинки идола…

Излом синей молнии прошел от одной половинки к другой… яркая линия света… еще одна, и еще… теперь все пространство между двумя половинами было прошито стежками синего огня… половинки божка задрожали и, казалось, придвинулись чуть ближе друг к другу… Мьюриел издала пронзительный вопль извращенного злобного экстаза, и все остальные тоже закричали: кто — удивленно, кто — в страхе, кто — в ликовании… Стивен почувствовал, как огонь из его детства вновь разгорелся внутри и оживил его своим жаром.

— Быстрее! Пока они не соединились! — выдохнул он и шагнул к алтарю, протянув руку к идолу. Но Терренс оказался проворнее. Он рванулся вперед и сбил по пути стул с телом Стрейтона, который тяжело опрокинулся на пол. Терренс схватил левую половинку божка, заорал от боли и выронил ее…

— Возьми тряпку какую-нибудь, идиот! — Мьюриел подкатила на своей инвалидной коляске к упавшей половинке божка и попыталась поднять его через подол платья. Подол загорелся мгновенно. — Вон там вода… — закричала Мьюриел, тыча пальцем в ведра у алтаря. Фрэнсис схватил ближайшее ведро и вылил его содержимое на горящую юбку Мьюриел. Бурлящая жидкость тут же зашипела и превратилась в алый пар. В воздухе расплылись завитки опиумного дыма. Мьюриел нагнулась, подняла половинку идола из липкой жижи, разлившейся по полу, и завернула его в подол платья в кровавых разводах. Сэр Фрэнсис схватил правую, светлую половину…

— Она ледяная! — крикнул он. У него тряслись руки.

— Быстрее, — заорал Пратна, — пока они заняты…

Он рывком отодвинул черную занавеску, закрывавшую выход.

Они вышли в душную ночь. Терренс шел первым, Фрэнсис — последним. Пратна сделал знак шоферу, который тут же вскочил с земли, чтобы открыть дверцы.

Пение вздымалось волной мощного звука…

Стивену казалось, что все происходит как будто в замедленной съемке. Он двигался, невольно подстраиваясь под ритм барабанов. Он бежал следом за Фрэнсисом, который прижимал к груди половинку идола, завернутого в задранную рубашку. Они забрались на заднее сиденье. Барабаны гремели, гремели, гремели…

И вдруг умолкли. Пение оборвалось в гулкую тишину. Вдалеке — цикады, лягушки, визги встревоженных обезьян.

Взревел мотор. Пратна схватил автомат и принялся палить наугад. «Лендровер» помчался по грязной дороге, уводящей в джунгли. Исао уже начинали потихонечку очухиваться от транса, хотя глаза у большинства были по-прежнему затуманены опиумным дымом. Всем скопом они навалились на отъезжающий джип — дергали двери, бросались прямо под колеса. Некоторым удалось протянуть руки в салон и схватить Терренса. Он резко дернулся, пытаясь вырваться, но его все-таки вытащили из машины. Стивен услышал душераздирающий крик и звук рвущейся плоти.

— Не оглядывайся! — голос Пратны был едва различим в воплях толпы. Но страшнее всего было их хоровое чавканье, сотня ртов — в унисон… волки, рвущие труп добычи… Стивен подумал, что это… но нет, этого не могло быть. Не могло быть и все. И все же…

— Да, — ответил Пратна на его невысказанный вопрос. — У них обычай — поедать печень убитых врагов-Рев толпы сделался тише. Фрэнсис достал из-под рубашки свою половинку идола.

— Магия, — пробормотал он. — Настоящая магия. Не шаманские бутафорские штучки, какие у нас практикует Мьюриел, чтобы пудрить мозги дуракам, да, Майлс? Вот такая вот магия и призвала в наш мир то существо из теней.

— Которое вы теперь уничтожите, — сказал Майлс.

— Которое мы теперь уничтожим! — выкрикнул Фрэнсис на грани истерики. — Ты разве не с нами, прислужник… мальчик?!

— Стрейтон… Терренс…

— Это вообще ничто, — сказал Фрэнсис. — Я чувствую только восторг. Понимаешь, восторг.

«Лендровер» мчался вниз по склону.

Стивен видел, что Фрэнсису хорошо и комфортно в компании Богов Хаоса. С ними он себя чувствует защищенным. Он внимательно изучал своих спутников, когда лунный свет — иногда проникающий сквозь просветы в густой листве — падал на их разгоряченные лица. Он знал, что они сейчас чувствуют. Он их видел насквозь. Мьюриел, охваченная дикой безумной радостью. Пратна, который больше всего на свете любит играть с жизнями тех, кто его окружает, и наблюдать за своими манипуляциями, пряча улыбку — довольную, как у ребенка, который заснул в обнимку с любимым плюшевым мишкой. И Фрэнсис, который первым из всех подчинил себе Стивена…

Но теперь-то я освобожусь, подумал Стивен. Теперь они играют с огнем, и этот огонь их спалит, потому что он только мой. Только мой.

Он жадно вглядывался в их лица. Наверняка они должны чувствовать хоть какую-то вину. Но нет… они лишь упивались своим детским восторгом. И он один чувствовал груз их общей вины. Один — за всех.

Но скоро мы все сгорим. И искупим свою вину. Мы очистимся в пламени. Скоро… но сейчас я отдамся радости… Он закрыл глаза и отгородился от темного леса.

Брайен вошел в бархатную темноту. Там была широкая лестница с резной балюстрадой из красного дерева. Откуда-то издалека — музыка. Наверное, запись… чистый детский голос под перелив клавиш и легкую перкуссию. Брайен прислушался, замерев на мгновение.

Уже скоро закат. Я знаю. Это как в фильмах ужасов, я обречен. Это самоубийство.

Но он даже не попытался уйти.

Голос. Где-то наверху…

Выставив перед собой дешевенькое пластмассовое распятие, Брайен пошел вверх по лестнице. Ступени были покрыты мягким ковром, который глушил звуки шагов. На площадке Брайен остановился, чтобы рассмотреть книжный шкаф, изукрашенный причудливым резным узором в восточном стиле и выложенный перламутром… и тут его осенило. Он узнал этот голос. Он его слышал однажды, по телевизору, когда переключал наугад каналы. Тимми Валентайн. Брайен даже помнил его лицо: очень бледная кожа, густые темные волосы, огромные ясные глаза, полуулыбка — мрачная и обольстительная…

Так где же играет музыка? Он подергал пару дверей — заперто. Вот есть открытая… кладовка с постельным бельем. Еще одна дверь, крутая лестница вверх. Брайен не стал долго раздумывать — он пошел туда.