— А почему ширикума, прикинувшись друзьями, хотели предательски убить белых? — строго и сурово спросил Шарль. — Разве ширикума забыли индейское радушие и гостеприимство? Разве у них в обычае убивать человека, который с полным доверием идет в их малока и пьет с ними их кашири?

— Прости, вождь, ширикума не знали до сих пор белых! Это все туксау Лууди виноват! — смело лжет лукавый старик. — Но туксау Лууди мертв, он умер, убитый мщением маскунан. Маскунан всемогуща и может говорить в громе. Теперь ты свободен, ты и твои люди. Вы можете идти, куда хотите, и ваши красные братья не сделают вам вреда!

Затем, обращаясь к ширикума, до того растерявшимся, что они даже забыли на время о своем кашири, колдун произнес на их родном языке довольно длинную, наставительную речь, в которой несколько раз повторялось слово маскунан, причем указывал на искателей хинных деревьев, удивленных тем, что им посчастливилось так легко отделаться.

Покуда колдун говорил свою речь, Шарль перевел товарищам свой разговор с ним. Маркиз, обрадованный тем, что остался жив, сразу пришел в прекрасное расположение духа, несмотря на то что его сильно мучила экзема.

— Словом, — сказал он, в виде заключения, — хорошо все то, что хорошо кончается, и если вы хотите послушать моего совета, то расстанемся поскорее с этими милыми господами, которым я доверяю только наполовину. Прежде всего начнем с того, что опустим наши штаны и скроем от их глаз отвратительные рисунки, какие на них изобразил этот старый мазила. Как бы все-таки это не внушило им мысли… невзирая на ожерелье старухи, приступить к ампутации…

— Вы правы, Маркиз! Надо уходить поскорее… С этими пьяницами трудно предсказать, что может случиться. Эй, да посмотрите только…

Пока они вполголоса обменивались этими словами, индейцы, которые не могли решиться так мигом прервать начатый пир, нашли средство удовлетворить странные инстинкты и в то же время пощадить белых, находящихся под покровительством их старой жрицы.

Колдун увидел тело убитого туксау, все еще лежавшее в грязной лужице у чанов с кашири. Не долго думая, он схватил свою саблю и, быстро нащупав суставы одной из ног мертвого, одним ударом, с ловкостью опытного хирурга, отделил эту ногу и с самым серьезным видом протянул ее новому вождю. Затем с той же ловкостью он отрезал и вторую ногу умершего, которую поднес своему ученику, принявшему этот дар со всеми признаками величайшего уважения. После этого, как ни в чем не бывало, колдун возвращается к нашим путешественникам.

— Мы уходим! — коротко заявил ему Шарль, которого мутило от омерзения к старику.

— Как желаешь, вождь!

— Ты распорядись дать нам муки и копченой рыбы!

— Да!

— И пусть туксау назначит людей, чтобы проводить нас до Курукури-Оуа!

— Нет!

— Почему нет?

— Потому, что сегодня праздник в малока… и, как ты сам видишь, — большой кашири. Теперь никто из воинов не пойдет отсюда. Если хочешь, можешь остаться с нами и пить кашири сколько хочешь. А потом мы изготовим тэикуиемэ из голеней покойного туксау и будем плясать до рассвета!

— Что вам рассказывает этот старый черт? — спросил Маркиз у Хозе.

Тот перевел ему по-португальски.

— Ну, нет! — воскликнул парижанин. — Я хочу сейчас же уйти отсюда! Пусть эти животные справляют свой дьявольский шабаш без нас. У меня нет ни малейшей охоты плясать с ними: мне все будет казаться, что у меня отнимаются ноги.

— Какое несчастье, — проговорил шепотом колдун, как будто поняв слова Маркиза, — какое несчастье, что вы повстречались с маскунан! Ну что же делать, видно, сегодня ширикума еще не получат своих тэикуиемэ от белых людей! Придется подождать до другого раза!

Между тем наши четверо друзей поспешно снаряжаются в дорогу, забирают, сколько можно, припасов, набивают себе карманы плодами, захватывают каждый по сабле и спокойно уходят, не сказав ни слова, не сделав ни одного лишнего жеста. Таков обычай у индейцев.

Со своей стороны, ширикума, занятые своими делами, также, по-видимому, не обращают на них никакого внимания и позволяют им уйти, прикидываясь совершенно безучастными.

Оставив за собой возделанные поля, искатели хинных деревьев снова очутились в девственном лесу.

Что же они будут делать, не имея при себе ничего необходимого, с запасами, которых хватит всего на два дня, и не имея даже компаса, чтобы проверить направление?

К довершению беды, болезненное состояние Маркиза значительно ухудшилось. После двух часов ходьбы по лесу он стал с трудом передвигать ноги; но, опираясь на палку, срезанную на опушке леса, он все-таки старается преодолеть свой недуг.

— Странное дело, — шутит он, — не смешно ли, друзья, что я на трех ногах двигаюсь хуже, чем вы на двух?! . При вашем свидании с госпожой маскунан, вы, мосье Шарль, забыли взять у нее один очень полезный рецепт.

— А какой именно?

— Рецепт, как ехать верхом на помеле! Как колдунье, этот род передвижения должен быть ей знаком. Теперь бы он был мне очень кстати.

Эта веселая шутка на мгновение развеселила всех и вызвала у Винкельмана такое возражение:

— Да полно вам церемониться! За отсутствием колдуньи и помела, я не хуже их сослужу вам ту же службу! Я берусь донести вас хоть до самого Атлантического океана!

— Ах, друг мой, я почти ничего не смею возразить, хотя все-таки подождите, дайте мне еще похудеть! На это потребуется немного времени: у меня желудок что-то совсем не принимает пищи, и я, право, не истреблю много провизии. Ну-ка, побежим рысью! Все равно я скоро буду не в состоянии идти, так хоть пробежать, сколько хватит сил!

Продолжать подъем в гору они не могли, Шарль счел за лучшее как можно скорее спуститься в долину. Понятно, что о поиске хинных деревьев теперь не было и речи. Впрочем, цель экспедиции была уже достигнута: путешественники полностью убедились, что обработка хинных деревьев в этой области может быть весьма прибыльна.

К сожалению, прежде чем подумать об извлечении прибылей из этих щедрой рукой рассыпанных здесь природных богатств девственного леса, необходимо было вернуться домой.

А это значило пройти свыше трехсот километров по совершенно дикой стране, где еще не ступала нога белого человека, пробираться через лес, переправляться через реки, ручьи и потоки, переходить болота и топи: рисковать встречами с дикими зверями или индейцами браво, идти без карт и проводников, без припасов, да еще с больным товарищем. Такова была почти неосуществимая задача, перед которой отступила бы даже хорошо оснащенная экспедиция, но на которую смело отважились наши неустрашимые искатели хинных деревьев.

Местность эта пользовалась самой дурной славой и всегда оказывалась роковой для ее исследователей.

В пятидесяти километрах от того места, где в данный момент находились наши путешественники, они должны были встретить западный рукав Рио-Тромбетта, Курукури-Оуа. Неподалеку от истока этой таинственной реки расположены заброшенные поля с обгорелыми пнями и остатки покинутой деревни, носившей некогда название Манури.

Человек двадцать пять или тридцать предприимчивых французов, отправившихся на поиски, почили вечным сном под этими развалинами. И не осталось, никаких следов их пребывания здесь кроме этих обгорелых пней и нескольких плодовых деревьев, насаженных ими и успевших уже одичать.

За пятнадцать лет пять или шесть экспедиций отправлялись исследовать Рио-Тромбетта. Но спустя несколько недель по их отправлении из Обидоса о них перестали получать какие-либо известия. Вероятно, все умерли или от лихорадки, или зарезанные канаемэ…

Итак, наши четверо путешественников спешили покинуть область хинных деревьев и спуститься в долину Сиерры да-Луна. Благодаря спуску путь их был немного легче в первой половине первого дня. И Маркизу этот способ путешествия был как нельзя более по душе, так как приходилось все время спускаться, а это не требовало от него больших усилий. К сожалению, при спуске в низины вновь стала появляться густая растительность: лианы и другие растения-паразиты образовали здесь непроходимые чащи, через которые пролегали лишь едва заметные индейские тропы.