Зелет, самый молодой из собравшихся, молча шлифовал стисы друг о друга, лишь изредка бросая взгляд на связанных. Сахур сидел на корточках неподалеку и жадно смотрел на торговца. Лицо его, пожалуй, даже красивое, если б не жирный лоснящийся шрам, почти прикрытый бородой, выражало нетерпение и надежду. Лайвен подумалось, что если б ей пришлось вонзить стис в грудь кого-нибудь из присутствующих, она не колеблясь выбрала бы Сахура.
Или Крэйна?
Крэйн некоторое время молчал, глядя в стену. Разговор между Бероном и торговцем словно и не интересовал его — мертвая маска не могла выражать чувств. Наконец черные губы разошлись.
— Я думаю так, — проронил Крэйн, по-прежнему глядя в сторону. — Я думаю, наш друг достаточно неглуп, чтоб понять, из этого склета ему ходу нет. Разве что в ывар-тэс, и то если мы рискнем тащить его через весь город.
Берон приподнял бритую голову и с досадой глянул на Крэйна. То ли не хотел уступать ему честь расколоть упрямца, то ли сердился, что хозяин так просто выдал их планы. Какой дурак будет отдавать деньги, если и так, и так — стис в горло?..
Торговец замер, лицо его побледнело еще больше. Он действительно умел разбираться в людях и понял, что Крэйн говорит правду.
— Я не буду тебя пытать. Это слишком долго и может длиться до рассвета, когда придет стража. Нанимать ее на Урт ты пожалел денег, значит, нам надо успеть до рассвета. Верно?
— Пусти... — прошептал торговец. — Пусти, брат... Бери что хошь, но пусти... Товары... кассы в углу добрые... Все... все берите.
— Нам нужны деньги, — медленно и все также спокойно сказал Крэйн. — Нам не нужны товары. И сейчас ты скажешь нам, где их укрыл.
Торговец замотал головой. Кажется, он хотел что-то сказать, но Крэйн запечатал ладонью его рот.
— Нет. У нас нет времени, Эно уж скоро. Сахур!
Сахур с готовностью поскоблил ладонь широким лезвием кейра.
— Да, Крэйн?
— Мне кажется, что в лице этого ребенка есть что-то лишнее. Ты не замечаешь?
— Да, и мне так сдается. Ты думаешь, мне стоит ему помочь?
— Конечно.
— Тогда я, верно, начну с ушей. Так меньше натечет поначалу... Не боись, папаша, кейр у меня острый, режет ладно.
Глаза торговца округлились и стали словно прозрачнее. Он рванулся в сторону, но веревки держали его надежно. Кажется, он пытался что-то сказать, но Крэйн крепко держал руку.
— У нас мало времени. В следующий раз я дам тебе открыть рот через... Сахур, за минуту управишься?
— Разве что с одним, — усомнился Сахур, присаживаясь поближе к так и не пришедшему в себя ребенку и осторожно, почти ласково касаясь хитиновым острием его лица.
Сделать надрез он не успел — Лайвен коротко ударила его коленом в бок.
Удар был силен — Сахур крякнул и упал на пол, выронив кейр. Но быстро вскочил, лицо пошло багровыми пятнами, глаза почернели.
— Дал...
— Сядь!
Крэйн отвесил Лайвен оплеуху и склет перед ее глазами разорвался в ярком разноцветном сполохе. Она отшатнулась и едва удержала равновесие, схватившись за косяк двери. Торговец, которого Крэйн был вынужден отпустить, взвыл — громко, пронзительно, горько. Зелет проворно заткнул ему рот тряпкой и сел рядом.
— Тварь... Ублюдок хегга...
— Заткни свой рот, — бросил Крэйн ей. — Сахур, продолжай. Я выйду.
Схватив ее деревянной рукой за предплечье, он потянул ее к выходу из склета. Она почти не сопротивлялась. В голове до сих пор гудело, ноги подламывались — не от пощечины, от отвращения. На улице уже был Урт — синее сияние ползло по безлюдным улицам, свистел в кровлях ветер. Лайвен поежилась от холода.
— Что ты делаешь?
— Ты ублюдок, жалкий паршивый ублюдок. Урод! Тварь!
Она говорила долго, он молча стоял, обратив свою маску к восходящему Урту. Когда она выдохлась, он осторожно, но крепко взял ее за руку.
— Ты хотела этого. Ты просила сама. Я сделал так, как ты хотела.
— Ребенок! Это же ребенок!..
— И что? — удивился Крэйн. — Я заметил.
— Ты прикажешь пытать ребенка?
— Уже приказал. Лайвен, дорогая моя, уж не думала ли ты, что моя работа заключается в том, чтоб сделать всех торговцев Себера счастливыми? Нет, дорогая, ты знала, чем я занимаюсь, правда? Ну!
— Знала.
— Знала! Только твоя трусость перед самой собой заставляла тебя молчать. Ты знала, чем я занимался все это время. Все это время, что мы в Себере. Только делала вид, что не догадываешься, чтоб оставить чистой если не совесть, так лицо! Что, нет? Ты дрянь, Лайвен, доброты в тебе не больше, чем в Сахуре, но тот в отличие от тебя не боится запачкать рук...
Из-за двери донесся глухой долгий крик — вероятно, Зелет не справлялся затыкать рот. Лайвен бросилась к склету, но рука Крэйна отшвырнула ее обратно. Она попыталась ударить его в лицо — разбить отвратительную маску, выцарапать глаза, разорвать в клочья. Крэйн перехватил ее кулак, отвесил еще одну пощечину. В этот раз сильнее — она ударилась о стену склета и упала на бок.
— Хочешь выглядеть красиво на фоне урода? Не стоит и пытаться.
Ненависть опустошила ее, лицо, острое и жесткое, было лишено всякого выражения. С трудом поднявшись, она сплюнула ему под ноги и зашагала от склета, в глубине которого что-то приглушенно шуршало и извивалось.
Что-то отрывисто бросил Сахур, тонко вскрикнул и тотчас умолк ребенок.
Серое небо отражалось в глазах Лайвен двумя крохотными бездонными водоемами. Крэйн быстро догнал ее.
— Ладно, прекрати. Ты сама понимаешь, что я не располагаю выбором.
Она посмотрела на него. Очень спокойно. Настолько спокойно, что он не рискнул подойти вплотную.
— Знаю. Ты не человек. Ты действуешь так, как приказывает твоя природа. Пожалуй, от человека в тебе осталось не так уж и много.
— Я устал от болтовни, Лайвен. Можешь сотню сотен раз называть меня уродом и Бейром, но ты сама знаешь, что ничего изменить я не могу.
— Конечно. Тварь и умирает тварью.
— Именно так. — Черные губы дрогнули, образовав отвратительное подобие улыбки. — Ты сама говорила, что приятно видеть хоть что-то настоящее в этом мире. Мое лицо настоящее именно потому, что оно — это я сам. Давно прошло то время, когда я почти убедил себя в том, что настоящий я прячется за этими язвами и шрамами, за уродливой маской чудовища. Проще всего было так думать.
