– Жалованье, – коротко пояснил Секретарь, – выплачивается продуктами питания или услугами, тарифицированными по значимости отдельных позиций. Соответственно должностному рангу вам как городскому Архивариусу подобает четвертая сверху ступень обслуживания из восемнадцати. А поскольку деньги вам здесь не понадобятся, в том числе и на приглашения родни, друзей или подруг, – глаза его под очками опять весело блеснули, – можно, если вы пожелаете, регулярно переводить оставшейся на родине семье определенную часть вашего жалованья в форме платежных средств, имеющих там хождение.
Роберт кивнул. Сообщив свой секретный номер телефона – пользоваться этим средством связи опять-таки дозволялось лишь чиновникам высоких рангов, – Секретарь описал ему местоположение Старых Ворот, где находятся его служебные помещения, и дорогу к подходящей для него гостинице, а затем, пожелав ему успехов в работе, попросил разрешения вернуться к своим обычным делам.
Роберт, слегка разочарованный деловитой спешкой, вежливо поблагодарил, взял удостоверение и талоны и покинул Префектуру.
III
В городском квартале, где Роберту по описанию Секретаря предстояло отыскать гостиницу, царила прямо-таки тишина выходного дня, составлявшая резкий контраст с оживленной суетой подземных коридоров и подвалов. Роберт замедлил шаги. После холода помещений Префектуры уличная теплынь поначалу действовала благотворно, но солнце поднималось все выше и скоро стало изрядно припекать. Он снял пиджак, перекинул его через плечо. И заодно глянул на свои часы: без пяти одиннадцать.
Кривые улочки и переулки, насколько можно было видеть, ответвлялись от широкой магистрали, что, извиваясь улиткой, вела к пятиугольной площади. Глаз уже привык к зрелищу голых изломанных очертаний домов, которые здесь поднимались большей частью до одного-двух этажей, а затем, будто мощным ударом смерча снесло крышу вместе с верхними этажами, обрывались острозубым зигзагом. Лишь сиротливыми башенками тянулись вверх кирпичные четырехгранники дымовых труб. В наружных стенах зачастую зияли трещины, во многих местах большие пласты штукатурки осы́пались. Внутри изъеденных ветрами помещений тут и там на стене меж грязных дверных проемов белела жирная клякса печного кафеля. Расколотые трубы, ржавые стальные балки торчали повсюду, словно кости скелета.
Во избежание обвалов чуть не на каждом шагу были установлены подпорные балки и стальные скрепы. Одни постройки изнутри полностью уничтожил пожар, в других, с каменными полами и лестничными шахтами, нутро, хоть и в пятнах от огня, уцелело. Роберт вдруг понял всю целесообразность мраморных столов и кресел Префектуры, которые поначалу вызывали у него раздражение.
По бугристой уличной мостовой время от времени громыхали двухколесные тележки. Объезжая дом за домом, мужчины забирали мусор, выставленный в подворотнях, и пересыпа́ли из худых ведер в большой бак. Перед тем как продолжить путь, один из мужчин хватался рукой за колесные спицы, чтобы привести тележку в движение. На другой тележке лежала на боку бочка с водой. С помощью примитивного насоса из нее поливали улицу. Поливальщики были в кожаных фартуках и картузах.
Вообще Роберту бросилась в глаза прозаичная чистота улиц и мертвых домов. Нигде не видно ни обугленной домашней утвари, ни куч обломков, даже там, где дом оказался разрушен до основания, была чистенькая площадка, в углу которой с педантичной аккуратностью сложили мало-мальски пригодные кирпичи и черепичины. Многое позволяло сделать вывод, что катастрофа, постигшая город, случилась довольно давно. Живет ли кто в этих развалинах? Помещения нижнего этажа допускали такую возможность. А иной раз кое-что говорило, что комнаты второго этажа если и не жилые, но все-таки тоже используются. Особенно там, где оконные проемы были заколочены гладко оструганными досками. Казалось, их прибили совсем недавно, и Роберта поневоле опять одолевали сомнения в датировке всеобщего разрушения. Может, оно произошло не разом, а как бы поэтапно? Может, оттого здесь и не занимаются основательным восстановлением, а просто кое-как латают, и всё.
Роберт медленно пошел дальше и увидел, что к фасаду одного из этих домов до высоты второго этажа прислонена лестница, на верхних ступеньках которой стояла женщина в бурой спецовке. Временами окуная щетку в ведро с водой, она энергично драила доски на заколоченных окнах. А потом машинально, будто стекла, досуха протирала их кожаным лоскутом, пока они не взблескивали желтоватой белизной. Роберт покачал головой. Не только по поводу занятия женщины, вопиюще противоречащего здравому смыслу, но и оттого, что одновременно чуял здесь некий символ, который не мог уразуметь, поскольку не имел пока ключа к судьбе города и его обитателей.
По трезвом размышлении все, что он пережил тут за считаные часы после приезда, составляло странный контраст с нормальной жизнью. Уже беседа с Верховным Комиссаром протекала отнюдь не так, как принято в подобных случаях. Будто между ними и реальностью возвышалась стена. Правда, в Префектуре атмосфера минуты настолько заворожила Роберта, что необычность ситуации прошла мимо его сознания. Равно и то обстоятельство, что Префект говорил с ним по радио, казалось вполне уместным, поскольку в известном смысле как бы шло в ногу со временем. Однако ж, вместо того чтобы, как он ожидал, конкретным или любезным словом ознакомить с новой должностью, от него с ходу потребовали ответа на принципиальные вопросы человеческого бытия, которые теперь, задним числом, представлялись ему не чем иным, как философскими софизмами. Он ведь не хлопотал о должности, а был приглашен городскими властями, так что лучше бы им подробно разъяснить ему новые задачи, снабдить его четким планом работы и указать служебные часы. Что скрывалось за старомодными званиями Архивариуса и Хрониста? Уж не предстоит ли ему роль средневекового городского летописца? Кстати, у него даже письменного договора нет. Улыбчивый Секретарь выписал ему кучу бумаг, но в остальном лишь пустословил о четвертом уровне оклада и высоком чиновничестве. Он что же, получил постоянное место – или Префектура молчаливо подразумевала испытательный срок?
Роберт с удовольствием съел бы мороженого, но тщетно озирался по сторонам в поисках ларька или кафе. Повсюду только безжизненные дома-призраки, похожие на макеты. Можно подумать, это все декорации, как в кино.
Когда в нескольких шагах впереди рухнул наземь кусок потрескавшегося фронтона, он невольно отпрянул к стене. Она не поддалась, была не из парусины, настоящая, каменная. Женщина, шедшая по другой стороне улицы, лишь мельком глянула на поднявшееся облако пыли.
На соседней улице, неподалеку от пятиугольной площади, которую ему описали, Роберт увидал вывеску гостиницы, которая, как он отметил, принадлежала к числу тех считаных построек, что были почти не тронуты разрушением. Посмотрел на часы – без пяти одиннадцать. Раздосадованный, что запамятовал вовремя их завести, Роберт с силой стукнул по двери металлическим молотком. Никто не открывал, и он нетерпеливо постучал еще раз. А немного погодя попробовал нажать на дверную ручку, которая без сопротивления поддалась. Он вошел и очутился в сумрачном вестибюле.
Высокое зеркало в узорной золотой раме, наклонясь вперед, стояло на низкой консоли; рядом на точеной деревянной жардиньерке красовался букет искусственных цветов. По другую сторону, возле круглого стола с треснувшей мраморной столешницей, группировались несколько кресел с золотыми подлокотниками и гнутыми ножками, напоминая потертой обивкой о поддельной роскоши старинной дворцовой мебели.
Раз-другой Роберт нарочито кашлянул, однако ни хозяева, ни работники так и не появились. В конце вестибюля темнел коридор с уходящей наверх каменной винтовой лестницей.
– Алло! – окликнул он, сперва вполголоса, потом громче и настойчивее.
Немного погодя этажом выше послышались шаркающие шаги и откликнулся женский голос. Наконец эта особа степенно спустилась по ступенькам, чтобы, едва завидев гостя, встретить его шквалом неразборчивых слов. Это оказалась пожилая женщина с волосами, сколотыми на макушке в пучок, и водянисто-серыми глазами, в руках она держала фонарь «летучая мышь». А когда говорила, было видно, что многих зубов недостает. Поставив фонарь у подножия лестницы, она обеими руками разгладила съехавший набок фартук.
