Сразу после новогодних праздников пришло время сессии. Паша с легкостью сдавал экзамены и зачеты. Он обладал феноменальной памятью. Лекции даже не конспектировал, в любой момент мог воспроизвести весь рассказанный преподавателем материал. А вот Оле пришлось туго: в выходные нужно было сидеть и зубрить. Она печатала на пишущей машинке реферат, и не успевала готовить обеды.

– Бросай все, – сказал однажды Павел, который как обычно расправился с сессией раньше других. – Мы идем в кино! Я достал билеты на «Ромео и Джульетту». Одевайся.

– Но у меня завтра экзамен, я не могу, – подняла тяжелую голову от учебника Оля.

– Ты отдаешь себе отчет в том, от чего отказываешься? – Павел посмотрел на девушку, словно на прокаженную. – Повторяю еще раз: это тот самый фильм великого Франко Дзефирелли, о котором трезвонит весь мир! Человек не может называть себя культурным, если не видел сего шедевра. И потом билеты мне обошлись очень дорого, как ты понимаешь – не в кассе их покупал.

– Я не мо-гу! – решила впервые настоять на своем Оля, ей не хотелось провалить первую в жизни сессию.

– Хорошо, – с неожиданной легкостью согласился Павел. – Тогда пойду с кем-нибудь другим, кто понимает меня лучше тебя. Надеюсь, не обидишься?

– Нет, конечно, какие обиды, – пожала плечами Оля, ей хотелось казаться равнодушной, хотя на душе сейчас разом скребли дюжина кошек. Может быть, пойти с любимым в кино, а оставшийся материал ночью дочитать? Нет, до утра не успеет…

– Я приглашу, – подумав мгновение, решил Павел, – свою однокурсницу Ларису.

Он набрал нужный телефон. Даже стоящая рядом Оля услышала, как на том конце провода завизжала от восторга Лариса, узнав, КУДА ее приглашают.

– Пока, – махнул рукой Павел. – Успешной сдачи.

Увы, но ни этот экзамен, ради которого она не посмотрела фильм «Ромео и Джульетта» (кстати, Павел даже отказался рассказать о картине, когда пришел поздно вечером домой и демонстративно лег спать, повернувшись к Оле спиной), ни следующий девушка не сдала. Она поняла, что вся сессия ушла в «хвосты». И если она с ними не справится, то прощай журфак.

Как-то Оля сидела на кухне и тихо плакала.

– По поводу чего рев? – осведомился Павел.

– У меня ничего не получается. Я так стараюсь, а ты не можешь даже мне помочь!

– Дорогая, – холодно заметил юноша. – Ты так изменилась. Куда делась та веселая, самоуверенная девушка из поезда? Ты превратилась в хлюпика, вечно жалуешься. И как, скажи на милость, я должен тебе помогать: чистить снег по утрам? Да, ты стираешь, готовишь, пылесосишь. Извини, но ты ведь живешь в шикарной московской квартире забесплатно. Другой потребовал бы с тебя денег, а я ничего не прошу. Сделай человеку доброе дело, так он готов на шею сесть. Прекрати ныть, иначе мы расстанемся.

Утром Оля убежала на работу, оставив рядом с кастрюлькой с вареной картошкой записку: «Не злись. Я расстроилась из-за учебы. И решила бросить университет. Лучше найду другую работу, нормальную и мы будем больше проводить времени вместе». В обед она как обычно прибежала с авоськой, в которой позвякивали бутылки молока. Хотела открыть дверь, но обнаружила, что в кармане нет ключа. Неужели потеряла? И Оля стала звонить в дверь: сегодня суббота, Павел должен быть дома, в это время он только-только просыпается. И лишь тут она обратила внимание, что справа от двери стоит ее маленький потертый чемоданчик. Под хлястик замка вставлен конверт. Оля достала записку, села на лестницу и прочитала: «Не ищи ключ, я забрал его. Жить здесь ты больше не сможешь. Папа с мамой письмо прислали, возвращаются. Им квартирантка не понравится. Тем более что и Дарья на днях приезжает. Я собрал твои вещи. Не приходи сюда больше и не звони, меня все равно не будет, Лариса пригласила пожить у них на даче. Прощай, надеюсь, ты сможешь найти себя в жизни. Жаль, сразу не понял, что мы не подходим друг другу. Павел».

Оля вскочила со ступеньки, подлетела к закрытой двери и что было силы начала колотить по деревянной фрамуге руками и ногами, и звонить, звонить в звонок.

Но тот лишь отвечал гулким эхом в пустых коридорах огромной квартиры.

ИЛЬЯ потребовал, чтобы Лиза не ходила вокруг да около, а рассказала напрямую о цели своего звонка. Услышав историю про найденное под старой газетой письмо, Каменев захотел увидеть документ сам.

– После смерти отца мама часто хворает. Живет на таблетках. Лишние переживания ей ни к чему. Поэтому сначала хочу убедиться, что письмо принадлежит именно ей. Вдруг какая-то ошибка? Мы можем с вами где-нибудь пересечься?

Нет проблем, согласилась Лиза. Только надо придумать, где назначить встречу. У себя в московской квартире – нонсенс, они ведь вообще незнакомы, а домашняя обстановка, хочешь – не хочешь, предполагает пусть незначительное, но общение, придется думать, что надевать, не в халате же мужика принимать; чем угощать. Нет, такой вариант ей не подходит, сразу станет похоже на то, что «одинокая женщина желает познакомиться». Может, выбрать какое-нибудь кафе? Но тогда точно будет выглядеть как свидание, а они – «запомни, запомни это» – совершенно не-зна-ко-мы-е друг другу люди. А если… на даче? Встреча в только что купленном пустом доме ни к чему не обязывает, там даже чай не на чем вскипятить. Да и за письмом в любом случае придется туда ехать, потому что она оставила конверт, где нашла: под клеенкой на кухонном столе. Чужие несчастья притягивают, помнила она вычитанную где-то примету, поэтому не хотела возить находку с собой.

– Да, жду вас на даче, – приняла решение Лиза. – Сейчас объясню, как добираться.

– Вообще-то я в курсе, – заметил Илья. – Если помните, дом раньше принадлежал мне.

– Ой, конечно, – смутилась Лиза и топнула от обиды ногой: ну вот, сморозила глупость.

Что подумает Илья об ее интеллектуальных способностях?

А с другой стороны, какая разница, что подумает, ведь он приедет на пару минут, заберет письмо и исчезнет из ее жизни. Навсегда.

Хотя… жаль, Каменев так приятно смеется…

Нет, всё, всё, всё! Надо переключиться на что-нибудь другое. Тем более что бывший владелец дачи может оказаться в реальности и вовсе – маленьким, толстеньким и лысым!

Илья привычно распахнул калитку, вошел, потом понял, что оплошал и вновь шагнул на улицу. И уже тогда громко постучал. Лиза вынырнула из глубины белоснежного сада – она возилась рядом с сараем – и с любопытством оглядела гостя: приятно осознавать, что ошиблась. Каменев оказался вовсе не толстым и лысым, а высоким и симпатичным мужчиной с копной густых черных волос. Идя за Лизой по дорожке, мужчина то и дело останавливался около какого-нибудь дерева и пристально его разглядывал.

– Я помню дачу с детства, – объяснил он свое настроение. – Каждые летние каникулы «от звонка до звонка». Вот, например, – и он показал на очередную зеленую макушку, – очень знаменитый клен. Однажды утром, мне было лет шесть, я влез на самую вершину и спрятался в листве. Меня начали искать. Я смотрел сверху, как бегают по саду мама и папа, как зовут меня, и хихикал от удовольствия. Отчаявшись, несчастные родители вызвали милицию. Вот тогда мне стало страшно. Был уверен: если слезу, заберут в кутузку! Так и просидел до вечера, хотя очень хотелось в туалет. Но, скрипя зубами, терпел, потому что милиции боялся больше.

– И когда же вы покинули убежище?

– Ночью, тихо. Думал, прокрадусь в свою кровать и сделаю вид, что все время спал. Но мама с папой увидели. Какой был скандал. Как меня тогда папа ремнем отходил! На всю жизнь запомнил. И как мама плакала. Больше никогда с родителями не шутил. А здесь – снова улыбнулся Илья, вспоминая другую историю, – мама каждый год сажала огурцы. Покупала дорогие семена у каких-то заезжих прохиндеев, как они утверждали, элитных морозоустойчивых сортов. И каждый год огурцы благополучно замерзали!

– Мне кажется, вы так любите этот дом?

Илья утвердительно улыбнулся.