Легким неспешным шагом в хижину вошел приветливо улыбавшийся Колин Эвери, и лицо Эйлис расплылось в ответной улыбке. Что за прелесть этот Колин! Он был в защитного цвета шортах и рубашке спортивного типа — с погончиками и медными пуговицами. Прибавить пробковый шлем — и выйдет вылитый охотник на крупную дичь где-нибудь на сафари в Африке.

— Знаете, стараться тут бесполезно. — В хорошо поставленном голосе английского актера звучало раздражение. Окинув Эйлис взглядом лучистых синих глаз, он пожал плечами, чуть встряхнув своей каштановой гривой. — Мелани этого ни за что не сыграть. Мыльные оперы — ее потолок.

— Как, по-вашему, поступит Стивен, если ничего не выйдет?

— Никак не поступит. Он продюсер лишь номинально, а на самом деле со всякой мелочью обращается в Лос-Анджелес. Решения принимает его отец.

— Найджела на съемках нет. Это что, так положено?

Эйлис чувствовала, что еще плохо разбирается во всей этой кинематографической кухне. Продавая «Хантер филмс» свою книгу, она полагала, что продюсером будет сам Найджел Хантер. Но вместо него на съемках крутились какие-то люди, в том числе сын Найджела Стивен, и все они именовались продюсерами — старший продюсер, младший продюсер, ассистент продюсера, помощник продюсера, исполнительный продюсер. Ну а где сам Найджел, черт побери?

— Джайлс сделал с Найджелом не одну удачную картину. Но то, что Найджел здесь даже не показывается, ни в какие ворота не лезет.

— А Марка Кимброу, который финансирует фильм, вы знаете? — как бы между прочим спросила Эйлис. Как звезда первой величины на британском кинематографическом небосклоне, Колин должен знать там всех и вся.

Ее вопрос, видимо, позабавил Колина.

— Но Марк Кимброу в Англии человек очень известный. Он — то, что вы, американцы, называете акулой бизнеса. Родился в бедной семье, разбогател на продаже недвижимости. Преклоняюсь перед ним!

В хижину вернулся Джайлс с актрисой.

На Мелани Таренхолт было платье из тонкой белой материи, такое узкое, что, казалось, ее с трудом туда втиснули. Распущенные локоны платиновых волос обрамляли кукольное личико актрисы, которую, как всегда, окутывало облако приторного аромата. Обычная чувственная гримаска сейчас отсутствовала, а невинные голубые глазки актрисы излучали враждебность. Ни Колина, ни Эйлис она словно не узнала. Стоя в отдалении, она вертела в руках розу на длинном стебле.

Подняв красивую бровь, Колин шепнул Эйлис:

— От Мелани несет, как от парфюмерного магазина.

Эйлис прыснула, но тут же поперхнулась, так как в хижину вошли Марк и Стивен. На лице Мелани мгновенно возникла привычная чувственная гримаска, тут же преобразившаяся в адресованную Марку приветливую улыбку.

— Хелло, Марк... Стивен...

— Мелани, — попыталась переключить на себя внимание актрисы Эйлис, — давайте сядем вместе и обсудим смысл этой сцены.

Бросив кокетливый взгляд на Марка и соблазнительно покачивая пышными формами, актриса просеменила к складному парусиновому креслу и плюхнулась в него. Она сидела, закинув нога на ногу, и лениво пошлепывала по колену своей розой. Чувственную гримаску на прелестном личике сменило капризное выражение избалованного подростка. На Эйлис она по-прежнему не глядела, устремляя взгляд куда-то в пространство.

— Мелани, — повторила Эйлис, чувствуя себя неловко оттого, что все прислушиваются к ее словам, — я хочу вам объяснить, Памела, ну, которую вы играете, знает, что ее возлюбленный полюбил другую.

Мелани шумно вздохнула, демонстрируя свое раздражение, и переместилась в кресле так, чтобы совсем уж отвернуться от Эйлис. Но Эйлис продолжала, призвав на помощь всю свою профессиональную выдержку:

— Но, разумеется, она женщина упрямая и так просто не сдастся. Она уже испробовала все, чтобы вернуть своего возлюбленного. Остается одно: ее последняя возможность — соблазнить его, заманив в постель. И в этой сцене ее обуревает вовсе не вожделение, а обида. Вы понимаете, о чем я говорю? Вам приходилось испытывать подобное? Мне приходилось, как, по-моему, и всякой женщине.

Эйлис ждала какой-нибудь ответной реакции, но ее не последовало. Она попробовала еще раз.

— Соблазняя его, — сказала Эйлис, — Памела все время выглядит так, словно вот-вот расплачется, потому что чувствует: ей его не вернуть. Это не столько соблазнение, сколько акт отчаяния.

Эйлис помолчала, сама поразившись тому, как остро вдруг ощутила ситуацию.

— Потому что в конце концов для большинства женщин такая игра кончается одиночеством.

Эйлис помолчала несколько секунд, ожидая, что скажет Мелани. Уж теперь-то актриса должна ее понять. А может быть, только сама Эйлис, пройдя через все это, умеет сочувствовать таким женщинам?

— Я именно это и играла, — сквозь зубы процедила Мелани, бросив на Джайлса дерзкий взгляд.

Карие глаза Джайлса метали молнии, но он довольно спокойно произнес:

— Мне надо, чтобы ты в этой сцене играла ранимость и страдание. Пресыщенная сексуальность и кокетство здесь ни при чем! — Он повернулся к Эйлис: — Вот покажите вместе с Колином, что здесь требуется.

— Показать? — тупо повторила Эйлис. Такого подвоха она не ожидала.

— Это же просто смешно! — возмутилась Мелани. — Она будет меня учить? Да я таких сцен на телевидении сотни переиграла!

— Действительно, черт возьми, чепуха какая-то, — вставил свое слово Марк Кимброу. — Возьмите из отснятого или выкиньте эту сцену совсем. Зачем тратить время?

Марк намеренно сделал упор на слове «время». Судя по всему, оно было для него главным.

Эйлис понимала, что они находятся в патовой ситуации. Если она не поможет Мелани, то Джайлсу ничего не останется, как выкинуть ключевую для фильма сцену. Но она же не актриса. Ее просто поднимут на смех. Нет, ну надо же так вляпаться!

Колин занял свое место и сделал знак Эйлис подойти к нему. Они очутились в кругу слепящего света юпитеров. У Эйлис пересохло во рту. Какой ужас! Голова ее пуста, а тело — будто деревянное.

— Расслабьтесь, — шепнул Колин. Красивое лицо его выражало участие. — Импровизируйте смелее, а я подыграю. Им нужно чувство, а не точные реплики героев.

«Думай о Поле, — говорила себе Эйлис. — Вспомни, что чувствовала, когда он тебя бросил. Ведь ты пошла бы тогда на все, лишь бы удержать его». Вновь ожили полузабытые обида и горечь. Она подумала о Поле, и перед глазами возникли назойливые картины, возвратились мучительные воспоминания о том, как она боролась, пытаясь вернуть его любовь. Все оказалось тщетным.

Сначала шел текст Колина, он начинал сцену, потом вступала она. Эйлис вновь проигрывала унизительную сцену — кусок собственной жизни. Она забыла обо всем, перевоплотившись в ею же созданный персонаж.

Эйлис, как сирена, дразнила его своим телом, заставляя придвигаться все ближе и ближе. Изображаемый Колином мужчина пытался ничего не замечать, но не смог сдержать волнения.

Жестом, выражающим смешанное чувство — раздражения и нежности, — он прижал к себе женщину и поцеловал ее. С каждым поцелуем возрастала интимность сцены. В то время как Колин играл сладострастие, Эйлис балансировала на тонкой грани, где страсть мешается со слезами. Когда руки Колина властно обвились вокруг нее, из горла Эйлис вырвалось рыдание, из глаз хлынули слезы.

Эйлис поняла, что сцена окончена, лишь когда Колин протянул ей свой платок. Она огляделась вокруг.

Первое, что она услышала, было стрекотание камеры. Но ведь о том, чтобы снимать сцену, и речи не было.

На площадке царила тишина — тишина полная, глубокая, гулкая, как та пауза, что всегда бывает после громового раската.

В замешательстве она хотела было обратиться за объяснением к режиссеру, но Джайлс и Стивен еще стояли за камерой. Она встретилась взглядом с Марком. Небрежно опершись о камеру, он не сводил с нее внимательных глаз. Эйлис обернулась к Колину. В добрых синих глазах актера она прочла уважение, смешанное с некоторым изумлением.

— Ну что, получил, что хотел? — визгливо крикнула Джайлсу Мелани. — И теперь оставь меня в покое!