— Я потому спросила, надолго ли вы к нам, что люблю знать своих жильцов. Пускай живут, как хотят, но иногда такой народец приходит! Или приедут на неделю, и до свиданья. А я хочу, чтоб им было хорошо со мной, а мне — с ними. Вот Уилф, например, — она взяла Уилфа за бока и притянула к себе. — Нам с ним как хорошо, правда, парень?

— Пусти, Поппи, ты же мне все ребра обломаешь.

— Ну, на это много силы не надо. Как приехал, все пытаюсь его откормить, ничего не выходит. Ладно, занимайся своими делами, а я проведу нашу юную даму наверх.

Комната была просторная и тихая. Окна выходили в запущенный сад, мокрый от дождя. Маргарет сразу поняла, что здесь не будет чувствовать себя зажатой в четырех стенах, но при таком высоком потолке зимой может быть холодно. Желтые обои на стенах не совсем отвечали ее вкусу, ну да в общем терпеть можно. Ниша тоже обложена деревом. Электрокамин со счетчиком на стене.

— Солнце сюда приходит утром, — говорила миссис Суолоу, стоя у окна. — А места для вещей много, вот здесь в шкафу есть ящики. Шкаф можете ставить куда хотите, только не ломайте. И еще, если хотите, привозите свои вещи, чтоб было как дома. Я люблю, когда мой жильцы живут здесь как дома. Бродячую публику я никогда не уважала. Правил у нас тут немного. Главное — во всем придерживаться здравого смысла. А если что не так, я сразу скажу.

Они быстро обсудили распорядок в доме. Миссис Суолоу вдова. В доме, помимо Уилфа Коттона, еще два жильца: мистер Мостин, а в мансарде женщина, которую миссис Суолоу назвала Сильвией. Хозяйка заговорила о плате, и Маргарет облегченно вздохнула: плата ниже, чем она ожидала.

— Я согласна.

— Вот и прекрасно. Я надеюсь, вам с нами будет хорошо.

— Плата за месяц вперед?

— Да, душенька.

Маргарет вынула кошелек, отсчитала деньги.

— Ну вот и все. Теперь притащить чемодан, и можно начать новую жизнь.

— Я скажу Уилфу, чтоб он принес.

— Ой, ради бога, не беспокойте его.

— Да ему полезно подвигаться. А то целый день над машинкой. Так можно все здоровье сгубить. Сидит в четырех стенах в конторе и потом еще здесь по ночам работает.

— Ну а вдруг у него настоящий талант? — возразила Маргарет.

— Помрет, так никакой талант не выручит.

Было ясно, что миссис Суолоу не прочь с новым человеком поболтать о жильце старом, своем любимце, которого она по — матерински опекает и явно портит. Однако, как выяснилось, она вела разговор не без задней мысли и теперь спросила:

— А где вы сегодня обедаете?

— Да как‑то у меня нет определенных планов.

— Вообще‑то на неделе я для жильцов не готовлю, но сейчас надо кормить Уилфа, можете присоединиться к нам.

Маргарет поблагодарила.

— Ну тогда я сейчас пришлю вам чемодан, а потом позову, когда все будет готово. Что‑то я сегодня припозднилась. Ванная выше по лестнице, — сказала она, уже выходя из комнаты. — Сразу увидите, там на дверях написано.

Скоро в полуоткрытую дверь постучали.

Уилф вошел и поставил чемодан посреди комнаты.

— Как это вы его дотащили? — спросил он. Очевидно, вбежал вверх по лестнице с тяжелым чемоданом и потому запыхался. — Я его волоку вверх, а. он меня тянет вниз. Я рад, что вы решили остаться,

— Спасибо.

Он засунул руки в карманы брюк.

— Неплохая комната, правда?

— Да, довольно милая. А кто здесь раньше жил?

— Один индус по имени Эплъярд. Работал в автобусной корпорации, а в свободное время изучал инженерное дело. Уехал в Бирмингем, к родственникам. А Поппи вам о нем не говорила?

— Нет.

— Может, не хотела.

Маргарет почувствовала, что краснеет.

— Мистер Коттон, по — моему, совершенно ясно, что мои взгляды на цвет кожи столь же просвещенные, что и у вас.

— Простите, но дело в том, что на нашей улице не всем понравилось, когда Поппи поселила у себя Эплъярда. Это, дескать, снизило стиль района, хотя если и был здесь когда хоть какой‑то стиль, то выветрился еще в Первую мировую войну. Сильвия, она живет наверху, вообще не замечала Эплъярда и не здоровалась. Поппи говорит, это потому, что он к ней не пытался подкатиться. Впрочем, не хочу своими сплетнями помешать вам составить собственное мнение.

— Спасибо за чемодан.

— Не за что. Крикните, если что‑нибудь понадобится. Да, если вам нужна мебель или какая мелочь, чтоб устроиться, в городе есть довольно приличный салон распродажи. Видали у меня кресло? Купил всего за полсотни.

— Спасибо, я учту.

— Ну, я пошел, встретимся за обедом.

— Прекрасно.

Уилф Коттон ушел. Она сняла куртку, распаковала вещи, часть повесила в шкаф, остальное уложила по ящикам. Потом подошла к зеркалу над камином.

— Ну, вот и все, — сказала она девушке, которая смотрела на нее из зеркала. Потом Маргарет зажгла сигарету, хотя и не хотелось курить, и села в кресло. Закрыла глаза, и тут одиночество и все пережитое нахлынуло на нее, она заплакала.

В тот день, когда Уилфу надо было выходить на работу, он обнаружил под дверью счет на газ для Поппи, письмо для Маргарет Фишер и конверт, на котором сам десять дней назад писал свой адрес и приклеивал марку. Разрывая конверт, он пытался угадать, какой из трех рассказов сейчас увидит. Оказалось, тот, который ему самому нравился больше остальных. Не было даже сопроводительного письма от редактора, лишь короткая записка на бланке, дежурный отказ.

Допустим, у редакции нет возможности писать специальные письма каждому наивному идиоту, который накорябает нечто, а потом начинает лелеять надежду. Но когда поступает что‑то приличное, вещь, над которой видно, работали и которая обнаруживает чувство языка, пусть скромное, понимание формы рассказа, и когда по каким‑то причинам эту вещь нельзя принять, неужели нельзя написать автору несколько вразумительных слов?

— Я в эту игру играть не буду, — громко сказал он. — Хватит.

— Что за игра?

Это была Маргарет Фишер. Она спускалась с лестницы.

— Метать словесный бисер перед редакционными свиньями, — повернувшись, ответил он. — Вам письмо.

— Спасибо. — Она взяла конверт, но не стала его вскрывать. — Как я понимаю, день начался с разочарований?

— Вы понимаете правильно, — ответил Уилф. — Мало того, что им не нужны мои старания, они еще с садистской ухмылкой так приурочивают отказ, чтоб он пришел в понедельник с утра пораньше.

— Это отказ? Никогда не видела.

Он подал ей бумажку.

— Вот как‑нибудь зайдете ко мне, я вам покажу, у меня их целая коллекция.

Она поглядела на часы.

— Мне надо идти. Не хочется в первый день опаздывать.

— Минутку, я пойду с вами. — Он открыл дверь к себе в комнату и с порога швырнул письмо на стол. Потом пошел на кухню. — Северо — восточная газовая компания приветствует вас, — сказал он Поппи, которая собиралась мыть посуду после завтрака. Положив счет на буфет, наклонился и поцеловал ее прямо в губы. — Пока, голубка, до вечера.

Понпи отдернулась.

— Довольно, довольно. На все есть свое время. Я убираюсь, ты идешь на работу. Вот и иди, а то заставляешь девушку ждать.

— Отчего это ты такая злобная по утрам? — спросил он почти серьезно.

— К старости кровь остывает. Ладно, уходи и не путайся под ногами.

Входная дверь была настежь. Маргарет он нагнал быстро: она шла медленно, уткнувшись в письмо. Когда Уилф подошел, скорей засунула письмо в сумочку.

— А вы читайте, не обращайте на меня внимания.

— На ходу все равно не прочтешь.

По раскрасневшемуся лицу он понял, что письмо взволновало ее. Он молчал, предоставив ей возможность самой выбрать тему и стиль разговора. Думал о резком тоне Поппи. Добродушие обычно не покидало ее, даже если она и бывала резковатой, но сегодня… И еще эта Реплика о старости… Может, она, увидев их вместе с Маргарет, неожиданно испытала ревность, не столько даже к самой девушке, сколько просто к ее молодости?

— А зачем вы посылаете свои произведения в женские журналы? — спросила Маргарет.