Но раз уж телефон оказался у него в руке, он решил набрать другой номер, чтобы узнать, выполнено ли его поручение.

– Никита, ты? – произнес он в трубку, услышав знакомый голос. – Докладывай… Так… Так… Ну, я так и предполагал. К своим поехал, говоришь… По этому пункту пока все, Никита… Нет, краем глаза, конечно, поглядывай за ним… Да, ты правильно понял, клиент пока не созрел…

– Это хорошо, Саня, что ты приехал, – негромко сказал отец. – Сам видишь, как матери сейчас приходится… Мается целыми днями, переживает, места себе не находит… Вера, молодец, каждый день к нам приезжает, иногда даже с ночевкой остается… Ну а так, сын, что тебе сказать? Держимся, конечно, а что еще остается делать?

– Батя, надо было сразу отбить мне телеграмму. Если бы я знал, что здесь у вас происходит, то постарался бы еще на прошлой неделе приехать.

– Да не так уж много времени прошло, Александр. Хотя… Сегодня у нас какое число? Пятое декабря, так? Одиннадцатые сутки пошли, однако…

Из кухни доносилось звяканье посуды, плеск воды в раковине, приглушенная женская речь. В прошлые разы, когда Александр приезжал из своего далека на «Большую землю», в отпуск или в служебную командировку, для всей их семьи это было радостное событие. Отмечали нормально, по-русски. Тем более что мама, Антонина Павловна, женщина хлебосольная и готовит так, что пальчики оближешь…

Сейчас все по-другому. Нет особого повода для радости, поэтому и гостей не позвали. Из родни в подмосковный Желдор приехала только младшая сестра отца. Разница у них с Александром всего двенадцать лет, поэтому он никогда не говорил «тетка», «тетя Вера», просто Вера. Она учительствует в одной из московских спецшкол с физико-математическим уклоном. Вообще среди родственников у Дорохова почти все технари; исключение составляют он сам да мама, закончившая 1-й мединститут и работающая по сию пору врачом в местной поликлинике.

Мужчины, предоставленные на время самим себе, сидели на диване в гостиной, беспрерывно курили, обсуждали вполголоса сложившееся положение и попеременно бросали взгляды на одну из стен – фотопортрет «юной леди» появился здесь в последние дни.

«Юной леди» в семье Дороховых принято называть младшенькую. Высокие скулы, красиво очерченный рот, густые светло-русые волосы, в глазах смешинки, но и легкий вызов; мама про свою дочь так говорит: «взгляд у нашей Ленки предерзкий»…

Александр еще раз пристально всмотрелся в фотопортрет. Вот что значит бывать в родительском доме наездами. Совсем, казалось, недавно бегала в школу с ранцем, полным книг, и крупными, похожими на тропических бабочек бантами на русой головке, а теперь вытянулась, расцвела, стала симпатичной и совсем взрослой девушкой, студенткой второго курса МВТУ им. Баумана. В феврале уже должно стукнуть двадцать. Пока училась на первом курсе, жила с родителями; чтобы не опаздывать к началу учебных занятий, ей приходилось вставать ни свет ни заря и каждый день ездить в Москву на электричке или маршрутным микроавтобусом. Именно потому, что дорога в оба конца отнимала почти три часа, решено было пробить для Лены место в студенческом общежитии. Благодаря каким-то личным связям Веры, к слову сказать, выпускницы все той же «Бауманки», эту идею удалось осуществить, и последние пару месяцев Елена жила в общежитии на одной из Парковых улиц.

Но вот прошло уже почти одиннадцать дней с тех пор, как девушка в один из вечеров покинула свою комнату в здании на Парковой, и с той поры о ней нет никаких вестей.

Мать обычно не разрешала курить в квартире и нещадно гоняла курильщиков, в зависимости от сезона, на балкон или на лестничную площадку. Но сейчас Антонина Павловна не обращала на это внимания, хотя в гостиной было накурено так, что хоть топор вешай. Родители старались не показывать, что у них на душе, но скрывать свои чувства им было трудно.

Обе женщины вскоре вернулись в гостиную. Вера, недовольно покрутив головой, чуть приоткрыла балконную дверь, чтобы проветрить комнату. Александр встал, обнял мать за плечи, привлек к себе, прошептав ей на ухо несколько ободряющих слов.

– Саша, ты совсем ничего не ел, – обеспокоенно сказала Антонина Павловна. – Может, мы зря убрали со стола?

– Спасибо, мама, я сыт.

– Может, чаю попьешь? Устал, наверное, с дороги… У нас ведь большая разница во времени, в Душанбе, наверное, уже ночь…

– Ничего не надо, мама. Может быть, потом… И я ни капли не хочу спать, потому что привык по ночам бодрствовать.

Он усадил мать на диван, рядышком с отцом.

– Вера, ты тоже присаживайся!

Он немного непривычно чувствовал себя в эти минуты. И потому, что перенесся в считаные часы из Душанбе в Москву, а здесь все было другое – погода, ландшафт и даже сами люди отличались от тех, с кем он привык иметь дело. И еще потому, что он свыкся со своей ролью, с камуфляжем, оружием и портативной рацией, со своей должностью начальника 9-й погранзаставы, на чьей базе вдобавок сформирована мобильная группа Пянджского погранотряда, командиром которой также является он, капитан Дорохов; а сейчас, вырванный в силу семейных обстоятельств из привычной среды, сменив защитную камуфляжную шкуру на штатские джинсы и клетчатую рубаху, он лишился какой-то части себя, порядком растеряв обычно присущие ему спокойствие, хладнокровие и уверенность в собственных силах.

Дорохов в задумчивости прошелся по комнате, раз, другой, третий… Наконец осознал, что своим поведением только нервирует близких. Поставил посреди гостиной стул, оседлал его, затем негромко сказал:

– Давайте еще раз подытожим то, что нам известно…

Минут через сорок, когда разговор, касающийся всех деталей исчезновения Лены Дороховой, пошел уже по второму кругу и на глазах у женщин, особенно у Антонины Павловны, вот-вот могли появиться слезы, не первый раз за вечер, Александр резко оборвал расспросы.

– Батя, пошли перекурим на балконе.

Несмотря на слабые возражения матери, они набросили сверху куртки и, прихватив пепельницу и сигареты, вышли на балкон.

– Саня, я уже перебрал чертову уйму версий, – полушепотом сказал отец. – Киднепинг? С какой целью? Сам знаешь, мы хотя люди не бедные, но миллионов не имеем… Я полковник в отставке, работаю в режиме на «Серпе». Особых тайн там у нас сейчас нет, а потому кому я интересен? И странно, что никаких звонков и писем с требованиями о выкупе мы не получали… Конечно, люди пропадают сейчас по разным причинам, о чем мне, кстати, пытались втолковать в нашей желдоровской ментовке… Говорят, девять из десяти «пропавших» со временем сами обнаруживаются…

– Лена тоже найдется, – сказал Дорохов-младший. – Но одну вещь, батя, связанную с моей службой, я все же должен тебе рассказать.

Облизнув ссохшиеся губы, он вкратце, не вдаваясь в детали, рассказал отцу о пянджском инциденте, о том, что произошло месяц с небольшим назад, какую роль он сыграл в тех событиях и какого рода угрозы ему потом доводилось слышать в свой адрес. Юрий Николаевич выслушал сына внимательно, не перебивая. Он прекрасно понимал, о чем идет речь, как и то, по какой причине поднял этот разговор его сын, офицер погранвойск. Он неплохо разбирался в специфике таджикских дел, поскольку служил в свое время в Душанбе, а вся семья Дороховых с 84-го по 88-й год проживала в военгородке неподалеку от таджикской границы.

– Сам знаешь, отец, такие эпизоды бывают весьма скоротечны, – заканчивая рассказ, поделился своими тревогами Дорохов. – На все про все – секунды, редко минуты…

– Кончай эти разговоры, Александр, – поняв, куда клонит сын, оборвал его Юрий Николаевич. – Где твой Пяндж и где наш Желдор?! Сам же рассказывал, что разная шпана постоянно грозит вам…

– Если бы только нам…

– Все, Саня, ша! Не вздумай матери рассказать! Она и так вся на нервах да на лекарствах, а еще ты тут начинаешь «экшены» на-гора выдавать!

Когда они закончили перекур и вернулись в комнату, Вера поинтересовалась планами племянника на будущее.