Темные средние века, с их господством веры над разумом, еще меньше могли стать колыбелью научной фантастики. Для этой эпохи пределом человеческого воображения является путешествие паломника на небо… пешком. А рыцарские романы, с их волшебниками и великанами, относятся уже к другому генетическому ряду, имеющему свои истоки в греческом разбойничьем романе и по нисходящей линии идущему к современному приключенческому роману (экзотическому, морскому) и к детективному рассказу.

И вот, наконец, Возрождение с его научной литературой, полной веры в могущество человеческого разума (Коперник, Кардан, Стевин, Тихо де Браге, Галилей, Джордано Бруно, Кеплер), с его литературой путешествий, где фантастический вымысел еще неотделим от точных географических и этнографических сведений (Колумб, Америго Веспуччи, Торн, Никольс, Ченслор). На скрещении всех трех линий — утопии, научные трактаты, путешествия — родится произведение, на котором стоит остановиться подробно.

«Nova Atlantis, opus imperfertum», в просторечии «Новая Атлантида», вышла из-под пера Френсиса Бекона — философа, естествоиспытателя, политического деятеля — в 1624 году, но была опубликована лишь в 1635 году, после смерти автора.

Внешне это нечто среднее между утопией и романом-путешествием. Группа потерпевших кораблекрушение высаживается на неизвестном острове, где после несложных приключений попадает в «Храм Соломоны» — столицу Новой Атлантиды, святилище науки, удивительное место, где чудеса природы и богов далеко оставлены позади волшебными подвигами человеческого ума.

Книгу Бекона нельзя отнести к классическим утопиям: по своим социальным идеям она значительно беднее сочинения Томаса Мора, написанного столетием раньше. Литературно она совершенно беспомощна (как не вспомнить здесь о фанатиках беконовской ереси, приписывающих Бекону авторство всех шекспировских пьес!). Действие, собственно говоря, прерывается с того момента, как путешественники попадают в храм, дальше — длинный рассказ жреца о научных достижениях жителей Новой Атлантиды.

Царь Соломона, основатель этого храма науки, — по понятиям того времени это нечто среднее между монастырем и университетской корпорацией, мы анахронистически назвали бы его научно-исследовательским институтом, — поставил перед его жрецами (читай: научными сотрудниками) задачу: овладеть скрытыми силами природы и использовать их на службу человеку. И вот в этих-то подлинно научно-фантастических прогнозах Бекон настолько опередил свое время, что… Но трудно удержаться от искушения привести из этого полузабытого произведения несколько цитат:

«…Использовали скалы, находящиеся среди моря, а также солнечные места на самом морском берегу, для таких работ, для которых требуется морской ветер».

«Мы использовали также быстрые водовороты и пороги, чтобы вызвать разные движения, требующие большой затраты сил…»

«Есть приборы, создающие теплоту одним своим движением…»

«…военные орудия и машины всякого рода. Порох по новым рецептам и греческий огонь, горящий в воде и неугасимый…»

«Мы имеем корабли и лодки, которые могут плавать под водой и лучше обыкновенных переносить ураганы…»

«Мы знаем свойства и пропорции, необходимые для полета по воздуху, наподобие крылатых животных…»

«…печи, легко регулируемые и даже дающие теплоту солнца и небесных тел…»

«…добились различного усиления лучей, так что нам удается отбрасывать свет на огромные расстояния…»

«Нашли приспособление, приближающее вплотную к нашим глазам отдаленнейшие предметы…»

«…стекло из металлов…»

«Приборы, имитирующие все членораздельные звуки речи, слова и пенье как людей, так зверей и птиц…»

«…приборы для усиления и замедления звука…»

«Нашли способ переносить звуки на большое расстояние в трубах и других полых предметах, а также в извилистых тонких трубочках…»

«…пояса для плавания…»

«…хронометры, основанные на движении воздуха и воды…»

«Удалось воспроизвести всяческие иллюзии и обманы зрения, появление всякого рода теней и летающих изображений…»

«…искусственные драгоценные камни…»

«При помощи освещенных прозрачных тел мы получаем изображения отдельных простых цветов…»

«В садах делаем опыты засева и прививки деревьев лесных и фруктовых. Мы делаем деревья больше, плоды их крупнее и приятнее, отличные от обычного вида…»

«Животных можем выводить больше обычных размеров или делать карликами, скрещивая их…»

«…комнаты здоровья, где воздух по желанию делается более влажным или более сухим…»

На мгновение необыкновенный мир возникает перед нашими глазами. Огромные самолеты летят над землей, подводные корабли прокладывают путь под волнами. В этом деятельном мире мощные гидростанции и солнечные двигатели снабжают энергией мастерские и лаборатории с жаркими печами и мудрыми механизмами. На полях и в садах зреет урожай необычайных злаков и плодов, созданных человеком; в лугах пасется чудесный скот новых пород. Прожекторы освещают темное небо, и громкоговорители перекликаются сквозь туман и ночь… На ум нам приходят такие слова, как: пластмассы, телескопы, кондиционирование воздуха… И вдруг последняя фраза возвращает нас к реальности: «Нам удалось построить перпетуум-мобиле», — и мы вспоминаем, что это написано в начале XVII века, что это наш блистательный день, увиденный сквозь тьму и бурю трех с половиной столетий!

«Новая Атлантида» — исток, дающий начало многим литературным ручьям. Но если мы проследим их течение, то увидим, что они не сливаются вместе, не превращаются в могучие реки, но чаще всего иссякают на полпути или теряются где-то в ненаселенных пустынях. И малая жизнеспособность многочисленных произведений, рожденных к жизни сочинением Бекона, заставляет нас снова и снова возвращаться к первоисточнику, чтобы на его скелете, как в анатомическом театре, изучить причины болезней хилого потомства этого гения нового века, родившегося во всеоружии, как Афина Паллада.

Вглядимся внимательнее. Вся эта искусственная вселенная не живой мир, полный борьбы и движения, увиденный, как при вспышке молнии, в момент мгновенного прозрения, или, более прозаически, не кинофильм, остановленный в разгаре действия. Скорее, это похоже на узор, вытканный на ковре рукой терпеливого мастера — пышный и холодный, как бенгальский огонь. Это, если можно так выразиться, «потребительская» научная фантастика, не достижимая — пусть далекая — действительность, завоеванная трудом и борьбой, но умозрительный идеал, родившийся в мозгу — пусть гениального — одиночки. Это даль, куда не указаны пути, куда не ведут дороги, край без победы и поражения, не остановка во время трудного путешествия из прошлого в будущее, но страна, где нет времени, тень от призрака, весомая не больше, чем запах или сновидение.

Как рисунок на ковре населен фигурами, а не людьми, так и в Новой Атлантиде только бледные фигуранты проходят перед нашими глазами. В схеме Бекона, где над миром господствует Высший разум, человек — лишь досадное исключение, нарушающее холодную прелесть геометрически точных схем. Плоти и крови нет места на чудесном острове, населенном мудрыми жрецами храма Соломоны — читай, разума.

Итак, резюмируем. Научная фантастика возникла на грани XVI-XVII веков вместе с появлением новой (буржуазной) философии, науки, литературы, как мечта о будущем нового прогрессивного класса.

«Новая Атлантида» на два века вперед определила дальнейшее развитие научно-фантастической литературы: она статична и бесчеловечна; необыкновенный мир, открываемый ею, не создается и не завоевывается, а открывается случайностью или чудом, и человек-исследователь, человек-работник, человек-творец никогда не появляется на ее страницах.

Легко прослеживаются в этой литературе две основные струи: первая — космические романы — о путешествиях на другие планеты и иные миры, и вторая — рассказы о будущем.

И это легко объяснимо. Ведь в первом случае можно уйти от людей и показать чудеса иного мира, созданные иными, высшими умами. Говоря же о будущем, так легко уйти от трудной борьбы за это будущее, происходящей сегодня, и показать грядущий день светлым и спокойным отдыхом уставшего от труда человечества.