3 С паперти под колокол гудящий Ты сходила в благовенье свеч. И не мог я, ласково дрожащий, Не коснуться рук твоих и плеч. Я хотел сказать тебе так много, Что томило душу с ранних пор, Но дымилась тихая дорога В незакатном полыме озер. Ты взглянула тихо на долины, Где в траве ползла кудряво мгла… И упали редкие седины С твоего увядшего чела… Чуть бледнели складки от одежды, И, казалось, в русле темных вод, — Уходя, жевал мои надежды Твой беззубый, шамкающий рот. 4 Но недолго душу холод мучил. Как крыло, прильнув к ее ногам, Новый короб чувства я навьючил И пошел по новым берегам. Безо шва стянулась в сердце рана, Страсть погасла, и любовь прошла. Но опять пришла ты из тумана И была красива и светла. Ты шепнула, заслонясь рукою: «Посмотри же, как я молода. Это жизнь тебя пугала мною, Я же вся как воздух и вода». В голосах обкошенного луга Слышу я знакомый сердцу зов. Ты зовешь меня, моя подруга, Погрустить у сонных берегов. <1916> «Грубым дается радость…» Грубым дается радость. Нежным дается печаль. Мне ничего не надо, Мне никого не жаль. Жаль мне себя немного, Жалко бездомных собак. Эта прямая дорога Меня привела в кабак. Что ж вы ругаетесь, дьяволы? Иль я не сын страны? Каждый из нас закладывал За рюмку свои штаны. Мутно гляжу на окна. В сердце тоска и зной. Катится, в солнце измокнув, Улица передо мной. А на улице мальчик сопливый. Воздух поджарен и сух. Мальчик такой счастливый И ковыряет в носу. Ковыряй, ковыряй, мой милый, Суй туда палец весь, Только вот с эфтой силой В душу свою не лезь. Я уж готов. Я робкий. Глянь на бутылок рать! Я собираю пробки — Душу мою затыкать. <1923?> «Цветы на подоконнике…» Цветы на подоконнике, Цветы, цветы. Играют на гармонике, Ведь слышишь ты? Играют на гармонике, Ну что же в том? Мне нравятся две родинки На лбу крутом. Ведь ты такая нежная, А я так груб. Целую так небрежно Калину губ. Куда ты рвешься, шалая? Побудь, побудь… Постой, душа усталая, Забудь, забудь. Она такая дурочка, Как те и та… Вот потому Снегурочка Всегда мечта. <1924> Памяти Брюсова Мы умираем, Сходим в тишь и грусть, Но знаю я — Нас не забудет Русь. Любили девушек, Любили женщин мы — И ели хлеб Из нищенской сумы. Но не любили мы Продажных торгашей. Планета, милая, — Катись, гуляй и пей. Мы рифмы старые Раз сорок повторим. Пускать сумеем Гоголя и дым. Но все же были мы Всегда одни. Мой милый друг, Не сетуй, не кляни! Вот умер Брюсов, Но помрем и мы, — Не выпросить нам дней Из нищенской сумы. Но крепко вцапались Мы в нищую суму. Валерий Яковлевич! Мир праху твоему! <1914> Цветы I Цветы мне говорят прощай, Головками кивая низко. Ты больше не увидишь близко Родное поле, отчий край. Любимые! Ну что, ну что ж! Я видел вас и видел землю, И эту гробовую дрожь Как ласку новую приемлю. II Весенний вечер. Синий час. Ну как же не любить мне вас, Как не любить мне вас, цветы? Я с вами выпил бы на «ты». Шуми левкой и резеда. С моей душой стряслась беда. С душой моей стряслась беда. Шуми левкой и резеда. III Ах, колокольчик! твой ли пыл Мне в душу песней позвонил И рассказал, что васильки Очей любимых далеки. Не пой! не пой мне! Пощади. И так огонь горит в груди. Она пришла, как в рифме «вновь» Неразлучимая любовь. IV Цветы мои! не всякий мог Узнать, что сердцем я продрог, Не всякий этот холод в нем Мог растопить своим огнем, Не всякий, длани кто простер, Поймать сумеет долю злую. Как бабочка – я на костер Лечу и огненность целую. |
