Вот только что-то, похоже, было не так.

Они с Роуз ожидали, что после встречи с Оуэном Джеймс придет в гостиную. Она порепетировала, как лучше его встретить: в задумчивости у окна; сосредоточившись в кресле, с книгой в руках; увлеченно изучая ноты музыкальной пьесы за фортепиано. Ей хотелось выглядеть приятно удивленной при виде Джеймса.

Но он так и не пришел.

Напротив, он держал шляпу в руке и, кажется, собирался… уходить.

Оливия взглянула на Оуэна. Видит Бог, он умеет нагнать страху. Если брат как-то разубедил Джеймса, воспротивился его желанию просить ее руки…

Что ж, ей потребуется по меньшей мере год, чтобы простить его.

Как бы там ни было, она не могла позволить Джеймсу уйти, не поговорив с ним. Прежде чем он сделал еще хоть шаг в сторону двери, она сказала:

– Могу я убедить вас, джентльмены, составить нам с Роуз компанию за чаем? Мы как раз собирались позвонить, чтоб его подали.

Джеймс приоткрыл рот, чтобы ответить, но Оуэн опередил его.

– Спасибо, но Эверилл спешит. Боюсь, что я и так отнял у него слишком много времени.

– Вот как? По какой же причине? – вопрос прозвучал довольно дерзко – даже для нее.

– Да так, было одно дело, – ответил Оуэн.

Оливия перевела взгляд с Оуэна на Джеймса и обратно. Да как они смеют называть ее делом? И почему Эверилл не боролся за нее? Не боролся за них?

Роуз мягко положила ладонь на руку Оливии.

– Нам не следует задерживать мистера Эверилла.

Затем она повернулась к Джеймсу:

– Надеюсь, мы скоро снова увидим вас. Быть может, пообедаете с нами завтра?

– Боюсь, не смогу. – И хотя Джеймс отвечал на приглашение Роуз, извиняющийся взгляд был послан Оливии. – Я на некоторое время должен уехать.

И тут она поняла: визит Джеймса не имеет к ней никакого отношения и предложения не будет. В сущности, он намеревался покинуть Лондон, даже не попрощавшись.

Горечь обиды и унижения подкатила к горлу, щеки зажгло, и она растерянно спросила:

– Куда?

– В Озерный край.

Явно не замечая ее страданий, Оуэн сделал знак Деннисону открыть дверь.

– Приятно было повидаться с вами, леди Роуз, леди Оливия. – Джеймс отвесил каждой по безупречному поклону и… был таков.

Оуэн направился к лестнице.

– Я собираюсь провести остаток дня с Беллой и малышом. Увидимся за обедом?

– Конечно, – ответила Роуз, а когда Оуэн удалился настолько, что уже не мог их слышать, обняла Оливию за плечи. – Мне так жаль, Лив. Пойдем выпьем чаю.

– Нет, я пойду к себе… – Оливия удивлялась, что ноги все еще держат ее. – Как глупо было с моей стороны полагать…

– Нет! – горячо возразила Роуз. – Вовсе не глупо.

– Как бы то ни было, мне надо немного времени, чтобы подумать.

– Я пойду с тобой и помогу снять платье.

Оливия покачала головой и попыталась изобразить улыбку.

– Я справлюсь.

Роуз вздохнула.

– Ладно, но только я должна тебе кое-что сказать. Ты знаешь, что мне очень нравится мистер Эверилл, но если он до сих пор не понял, какое ты сокровище, то, быть может, он тебя не заслуживает.

Несмотря на отчаянные попытки оставаться внешне спокойной, Оливия не смогла удержать слезинку, и та скатилась по щеке.

– Может, ему просто надо больше времени, чтобы понять, какое я сокровище.

Гордая улыбка осветила лицо Роуз.

– Узнаю свою неунывающую сестричку!

Оливия обняла ее и побежала к себе в комнату, где не надо было притворяться неунывающей и сильной и можно вволю выплакаться.

Что она и сделала.

Несколько часов спустя, когда пришло время обеда, Оливия сослалась на головную боль. Аннабелл прислала ей поднос, но он так и остался нетронутым. Даже аромат ростбифа и подливки ее не соблазнил – аппетит пропал.

Как и Джеймс.

Господи, какими же жалкими были ее мелодраматические мысли – даже для нее самой. Какой же идиоткой надо быть, чтобы ожидать предложения после каких-то поцелуев, которые для него, видно, ничего не значили, он явно даже не думал о ней. Вместо этого ему срочно понадобилось в Озерный край на поиски каких-то ископаемых…

Горькая правда заключалась в том, что он никогда ничем не давал понять, что она ему небезразлична.

С единственным возможным исключением, о котором она теперь думала как о Поцелуе.

Она вновь и вновь прокручивала произошедшее в голове, прервавшись лишь раз, когда Роуз пришла ее проведать, потом когда вошла Хилди, чтобы забрать поднос. Сон не шел к ней до глубокой ночи, а когда она все же ненадолго забылась, Джеймс и тогда не оставлял ее в покое, делая то невероятно счастливой, то растерянной и убитой горем.

На следующий день она проснулась поздно и почувствовала себя чуть лучше, но все равно не смогла спуститься на завтрак и предстать перед сестрой, братом и невесткой. К счастью, Хилди вкатила сервировочный столик с чаем, булочками и печеньем.

– Налить вам, миледи? – подбадривающе улыбнулась служанка.

– Нет, спасибо. Я поем немного позже.

Хилди взглянула на нее с сомнением. Проплакав добрую половину ночи и оставив волосы незаплетенными, Оливия, должно быть, походила на пугало.

Натянуто улыбнувшись и кивнув, служанка оставила ее в покое.

Глубоко вздохнув, девушка заставила себя встать с постели и накинула халат. Ей даже удалось сделать несколько глотков чаю, пока сидела в кресле и глядела в окно, выходящее в сад.

Чай остыл, и Оливия потеряла счет времени. От бездумного созерцания паутины за окном ее оторвал стук в дверь. Опустив взгляд, она увидела, что все еще держит в руках чашку с блюдцем, халат в коричневых пятнах – очевидно, от пролитого чая, – а на коленях крошки булки.

Боже, ну и вид у нее!

– Войдите.

Роуз и Аннабелл вошли с таким видом, словно кто-то умер.

Аннабелл прищурила серые глаза за стеклами очков.

– Как ты себя чувствуешь?

– Уверена, что жить буду, – отозвалась Оливия и попыталась улыбнуться, но не нашла в себе сил.

– Мы беспокоились о тебе. – Невестка примостилась на скамеечку для ног перед ее креслом. – Ты чем-то расстроена?

Оливия взглянула на Роуз, и та покачала головой. Конечно, она и не думала, что сестра проболтается, но все равно испытала облегчение, получив тому подтверждение.

Они трое очень сблизились с тех пор, как Белла, талантливая портниха, была привлечена к пошиву нового гардероба для Роуз и Оливии, а после того как она вышла замуж за их брата, сестры полюбили ее еще больше. Между ними почти не было секретов, но поцелуи с Джеймсом – совсем иное дело, потому что он – лучший друг Оуэна, а Оуэн – муж Аннабелл.

Оттого, что Аннабелл счастлива в любви, Оливии становилось еще печальнее: по-видимому, ей не суждено испытать ничего подобного.

Белла все еще выжидающе смотрела на нее.

– Ты можешь мне рассказать.

– Знаю. Спасибо за вашу заботу. Я просто немного не в себе. Через несколько дней все пройдет.

– Через несколько дней? – Белла метнула на Роуз встревоженный взгляд, потом вновь посмотрела на Оливию. – Это на тебя не похоже. Если я чем-то могу помочь, пожалуйста, скажи. Ты ведь помнишь, что, когда все казалось потерянным, именно ты вновь свела нас с Оуэном. Я твоя вечная должница.

Оливия не была готова поделиться своей сердечной болью и унижением, но ее пылкая любовь к Джеймсу не была такой уж тайной.

– Полагаю, все дело в том, что Джеймс в конце лета уезжает в Египет. Я надеялась изменить его отношение ко мне за оставшееся время, но поскольку он теперь на другом конце Англии, у меня не будет такой возможности.

Аннабелл присела рядом в кресло и обняла ее.

– Мне так жаль, дорогая. Я знаю, как ты увлечена им.

Роуз заняла место Беллы на скамеечке и сказала:

– Неудивительно, что ты так расстроена. Ты же еще девчонкой была к нему неравнодушна.

Оливия знала, что Белла и Роуз ей сочувствуют, но им не понять, что такие слова, как «увлечена» и «неравнодушна», не выражают и тысячной доли того, что она чувствует. И не в прошедшем времени.